Анастасия Акулова - Тлеют угли костров отгоревших…

– Сколько раз говорила, не отрывайте отца от дел! – Строго отчитала детей княгиня, неслышно войдя в комнату.

– Они мне ничуть не мешают, – ответил князь, усадив к себе на колени Катю и Андрея.

– Они – возможно, но… со старшим-то что делать? – С тревогой возразила Александра, присев на ближайшую табуретку, – Совсем от рук отбился… надо же, такое вытворяет, и…

– Хватит, – помрачнев, оборвал её муж, – ты знаешь, мне неприятна сейчас эта тема.

– А что с братиком? – Спросил Андрей округлив глазки.

– Я хочу знать, как ты собираешься наказать его за проступок, – поджав губы, добавила княгиня.

– Уже, – пожав плечами, ответил князь, немного поигравшись с детьми, – Им пора спать.

Княгиня покачала головой. Ну вот, опять он уходит от ответа…

– И?

Вздохнув, князь осторожно опустил детей на пол и, посмотрев в глаза жене, сказал:

– А какого ответа ты ждёшь от меня? Что я его изгнал из Руси, запер в темницу? Нет, конечно. Он всё же мой сын, хотя и предал меня… Я лишь приказал ему остаться в Суздале, первое время – под стражей, чтоб ещё чего не учинил. Советников, надоумивших его на такое, примерно наказал. Ответ исчерпывающий? Я не хочу думать об этом, Александра. Особенно сейчас, когда это ещё свежая рана.

Немного помолчав, княгиня кивнула. Другой на месте Александра мог бы поступить и менее милосердно. Василий сам виноват, хотя и не может этого признать её материнское сердце.

Как и ожидалось, хан тут же послал в Новгород своих сборщиков дани, которые бесчинствовали так, что даже новгородцы согласились платить дань с условием передавать серебро-золото самим.

Отечество наше рабствовало от Днестра до Ильменя…

Господство монголов открыло путь к нам всяких разных купцов, например, хазарских, которые умели как торговать, так и грабить народ.

Их вопиющие мошеннические проделки довольно долгое время оставались якобы незамеченными – русские терпели во имя хрупкого мира.

Однако любому терпению есть предел. Когда нахальство и грабёж со стороны хазаров уже перешли все границы, русские не выдержали.

Тут и там вспыхивали мощные восстания против такого произвола. Доведённые до крайности люди, как огненная лавина, сметали всех неугодных.

И, вроде бы, справедливо, вот только хазары находились под покровительством татар, потому всё произошедшее могло и для них стать небольшим оскорблением. А правительство не могло или не хотело удержать народ…

И то, и другое, могло стать причиной озлобления хана на Александра. Возможно, поэтому всё получилось так, как получилось…

…Повозка, в которой везли князя, медленно, мерно тряслась, этим самым усугубляя и без того сильную боль. Его то бросало в жар, то одолевал сильный озноб. По болезненно-бледному лицу ручьями лился пот, не переставая. Внутри всё горело, будто он проглотил горячие угли.

Александр ехал в Орду с добром, просто извиниться за вспыльчивость своего народа. Хан встретил его приветливо, согласился на изгнание тех жуликов-купцов из земель русских и на некоторые весьма приятные для Руси уступки. Однако продержал Невского в Орде всю зиму и лето. В какой момент князь выпил подсыпанный ему яд, Александр не знал. Просто чувствовал, что та болезнь, внезапно накатившая на него в дороге – вовсе не случайность. Видя его всё ухудшающееся состояние, отряд умолял его остановиться и подлечиться где-нибудь. Однако князь упрямо шёл вперёд, прекрасно зная, что если хан дал ему медленно действующий яд, то навряд ли что-то сможет помочь.

Поборов новый ужасающий приступ боли, которая, казалось, пронзает каждую клеточку тела, Александр неотрывно смотрел на небо.

Наверное, такова Воля Бога – время его земной жизни истекает. Казалось бы только вчера была юность, любовь, победы, слава… но они ушли, убежали куда-то в небытие, оставляя после себя лишь сладкий привкус когда-то прожитого счастья.

Александр никогда не боялся смерти – он попросту привык видеть её рядом, ощущать на себе её ледяное дыхание. Везде, всюду, постоянно. Войны, стычки, угрозы врагов, власть – всё это сулило отнюдь не безопасность и безмятежность. К тому же смерть – неизбежный итог жизни, и Александр давно знал это. И каждый раз перед сражением он готовил себя к этому.

Потому в его душе не было страха. Лишь горечь от того, что он столько не успел сделать…

Но на самое важное времени хватить ещё должно.

Он, Александр, прожил жизнь, которой трудно позавидовать, прошёл такие испытания, кои выдержал бы далеко не каждый. В чём же секрет его нескончаемой внутренней силы?

Любовь к своей Родине, к своей семье и Вера. Безграничная, нескончаемая, единственно-вечная Вера в Бога. Самое светлое, чистое, сильное чувство, часть тебя, твоего сердца и души. Вера даёт нам силу совершать почти невозможное, как то не раз бывало с ним, Александром. С именем Божьим на устах он жил, и умрёт с ним же.

Добравшись до Городца, князь понял, что сил ехать дальше уже просто нет.

Лёжа в полутёмной комнате, медленно и мучительно умирая, князь будто бы и не чувствовал больше боли, словно привыкнув к ней.

Душа рвалась наконец-то освободиться, попрощавшись с теми, кто дорог.

Перед самою смертью своей Великий князь Александр Ярославович Невский принял монашество. Семья всё же успела приехать к нему. Жена, дети…

Сердце рвалось в клочья, раздирая, причиняя невыносимую, нестерпимую, страшную боль. Неужели он, её муж, тот, кого так любит она, да и вся Русь, умирает?!

Он был для неё бессмертным, непобедимым, незаменимым, самым дорогим и любимым. А всё происходящее казалось не более чем жутким кошмаром, случайно приснившимся ей в один из тех безмерно счастливых дней, что они прожили вместе.

Я хочу быть слезой,В твоих родиться глазах,Жить с тобой на лице,И умереть на губах…

Ты меня не поймёшь,Тебе потери не знать,Чем жить без тебя,Лучше слезой умирать…

Душа сгорала, становясь не более чем пеплом, кода она увидела его муки, словно бы переживая их на себе.

А Александр, умирая, чувствовал себя почти счастливым, ведь он уже посвятил себя богу и они, его близкие, рядом с ним сейчас, в последнюю секунду. Да и жизнь его, какой бы она ни была тяжёлой, явно прожита не зря – он стал обожаемым народом правителем, да и простое человеческое счастье хоть обрёл в какой-то мере. Быть может, даже потомки будут вспоминать его с благодарностью. Значит, всё не зря, и жалеть не о чем…