Сандра Браун - Дорога к дому

– Все изменилось, Кэролайн. Тридцать лет назад, пока готовился соус для спагетти, мы занимались любовью.

Додж видел по выражению ее лица, что Кэролайн помнит обо всем не хуже его. Они решили заняться любовью, пока доходит соус, но совершенно забыли о нем. И не вспомнили до тех пор, пока их внимание не привлек запах горелых томатов. Додж велел Кэролайн обхватить его за плечи, поднял их обоих с кровати и так отнес ее на кухню, где, как только Кэролайн выключила огонь под кастрюлькой со сгоревшим соусом, они тут же продолжили свое занятие.

Кровь вдруг бросилась Кэролайн в лицо, и она почувствовала, что не может смотреть Доджу в глаза.

– Мы были молодыми…

– И немного сумасшедшими. Сходили с ума от любви друг к другу.

– Не надо, Додж, – в тихом голосе Кэролайн звучали умоляющие нотки.

– Не надо – что? Не надо говорить об этом? Не надо помнить? Но я не могу не вспоминать. В тот день, когда сгорел соус для спагетти, у нас был самый потрясный секс. – Он делал вид, что шутит, но в голосе сквозило желание, проснувшееся от одних только воспоминаний о том далеком дне.

Кэролайн поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями. Додж не знал, что она прячет – смущение или восторг. Может быть, слезы. Но когда Кэролайн опустила руки, слез в ее глазах не было. А лицо казалось спокойным и безмятежным, так что невозможно было догадаться об истинных чувствах этой женщины.

– Если твой адвокат хорошо тебе платит, – сказала она, – почему ты не хочешь поселиться не в таком противном месте, как «Сайпрес-Лодж»?

– Потому что когда живешь в крысиной дыре, это накладывает меньше ответственности. А еще потому, что у меня много расходов, которые заставляют экономить, несмотря на щедрые чеки и бонусы.

Кэролайн посмотрела на него вопросительно. Додж достал из кармана рубашки пачку сигарет. Черт, как же ему хотелось курить!

– Алименты, – ответил он на незаданный вопрос Кэролайн. – Двум женщинам.

– Ты был дважды женат?

– Первый раз, чтобы доказать себе, что я могу.

– Можешь что?

– Забыть тебя. Но второй развод доказал окончательно, что нет, не могу.

Кэролайн посмотрела ему в глаза, вдруг быстро встала и подошла к кухонной раковине, включила кран, затем выключила, словно забыв, зачем ей это было надо.

– Прекрати говорить мне такие вещи, – попросила она.

– Подай на меня в суд!

Кэролайн резко повернулась к нему. В глазах ее пылал гнев.

– Не ерничай, Додж. Тебе не удастся справиться с кризисом с помощью набора своих любимых фразочек. Ситуация…

– Дурно пахнет? – Встав со стула, Додж направился в ее сторону. – Единственное, что можно сказать про эту ситуацию. Тебе стыдно?

– Стыдно?

– Почему ты не рассказала Берри, кто я?

– А почему ты ей не рассказал?

Последняя реплика застигла Доджа врасплох. Он не знал, что на это ответить.

– Черт!

Наступила долгая, напряженная пауза. Первой заговорила Кэролайн:

– Мне не следовало звать тебя. А тебе не следовало посылать мне свой номер телефона.

Несколько лет назад, будучи сильно пьяным и особенно остро чувствуя одиночество и раскаяние, в припадке сентиментальности Додж написал на почтовой открытке номер своего мобильного и «Подай на меня в суд!» – одну из набора своих любимых фразочек, как назвала это Кэролайн. Додж был уверен, что, прочитав именно эти слова, Кэролайн сразу поймет, чей именно телефон написан над ними. На открытке был домик Маргарет Митчел, так что Кэролайн поймет и то, что прислали ее из Атланты.

И сейчас его старому, изношенному сердцу было приятно узнать, что Кэролайн Кинг не кинула эту открытку в уничтожитель бумаг, не разорвала собственноручно на мелкие кусочки, не стала сжигать и развеивать пепел по ветру.

– Никто не заставлял тебя хранить мой номер телефона, Кэролайн, – тем не менее произнес он. – Я даже не знал, получила ли ты его тогда, пока ты не позвонила вчера вечером. Я ведь понятия не имел, работаешь ли ты еще в той компании. Адресовал открытку Кэролайн Кинг, но не был уверен, оставила ли ты свою девичью фамилию или взяла фамилию мужа.

– Оставила свою.

– Почему же?

– По профессиональным причинам.

– А что думал по этому поводу муж?

– Он не возражал.

Сердце Доджа вдруг словно зажало тисками, но он почувствовал, что просто обязан задать свой следующий вопрос:

– Почему ты вышла за него?

– Додж…

– Скажи мне. Почему?

– Потому что я так хотела!

– Чтобы позлить меня?

– Ты себе льстишь!

– Ты любила его?

– Да.

– Так ты любила его!

– Да.

– После меня, после того, как все это было у нас, легко ли было…

Додж осекся, потому что увидел, что Кэролайн смотрит куда-то поверх его плеча. Он резко обернулся и увидел стоявшую в дверях кухни Берри, растерянно переводившую взгляд с матери на Доджа и обратно.

– Что здесь происходит?

Первой заговорила Кэролайн.

– Выяснилось, что для нашего гостя очень важен вопрос, сколько именно должны вариться спагетти, – она улыбнулась Доджу, который вымученно улыбнулся в ответ. Вернее, попытался. Кэролайн между тем продолжала: – Теперь уже недолго. Кстати, Додж, если хочешь освежиться, здесь есть ванная, и…

Она сделала неопределенный жест, указывая в направлении ванной.

– Д-д-да, спасибо! – Пройдя мимо по-прежнему удивленной Берри, Додж покинул заполненную паром кухню.

За обедом разговор вела в основном Кэролайн. Додж старался поддерживать его, не запинаясь, так как сидевшая рядом Берри, хоть и выглядела спокойной, явно была настороже. От Доджа не укрылось, что девушка тайком разглядывает его, даже когда делает вид, что смотрит в другую сторону.

Слава богу, что Берри унаследовала внешность Кэролайн. Но она ведь была и его ребенком. И если девушке досталась хоть малая толика его способности к дедукции, обмен ничего не значащими словами вряд ли способен усыпить ее бдительность надолго. Додж подумал о том, что они с Кэролайн слишком сильно стараются не выказать своих истинных чувств к друг другу и именно этим могут себя выдать. Или у него уже просто начинается паранойя.

Кэролайн заставила его рассказать об интересных делах, над которыми приходилось работать. Он изложил подробнее, чем раньше, историю романа Дерека Митчела и его жены Джули.

– Это было по-настоящему необычно. Весьма и весьма. Ставки были слишком высоки для обоих. Но эти двое влюбились друг в друга по уши, и все остальное перестало иметь значение. Сейчас, когда у них должен родиться ребенок, они сделались просто несносны. Дерек, которого раньше трудно было застать дома, стал завзятым домоседом. Черт побери, он пользуется теперь салфетками с бахромой! Я мог бы обвинить Джули в том, что она его кастрировала, но ясно же, что ей очень даже дороги его яйца!