Анна Малышева - Запасной выход

И тогда я назвала адрес, где проходило прослушивание. Толя перестал зевать и внимательно выслушал меня. Я сообщила только самые общие сведения: адрес, этаж, где располагалась студия, да припомнила внешность людей, которых там встретила. Он оживился:

– Говоришь, там был маленький блондин, в очках, полный? Говорит как-то странно, шепелявит?

Я подтвердила. Он пришел в возбуждение и как-то странно на меня взглянул. А потом вдруг заулыбался:

– Слушай, твой друг… Он, часом, не голубой?

Я онемела. А он, веселясь, продолжал:

– Да я нормально к ним отношусь, милые ребята, без предрассудков. Если этот продюсер такого цвета, ничего дурного тут нет, конечно.

У меня едва хватило сил, чтобы открыть рот и пролепетать что-то невразумительное. Толя попросил у меня зажигалку, закурил и, попрощавшись, побежал вниз, перепрыгивая ступеньки. А я, постояв на площадке еще минуту, вернулась в свой кабинет. Черт знает что творилось у меня на душе. Я ведь, кажется, уже дала себе слово не принимать близко к сердцу подвиги своего бывшего жениха. Но что толку давать слово, если у тебя нет сил его держать. И все время, которое я провела за компьютером, разбираясь в «наследстве» ушедшей в декрет сотрудницы, я вспоминала один эпизод. Мне он казался смешным. Но это было тогда.

В конце августа я зашла к Жене в магазин. В это время наступает оживление в торговле. А летом, как правило, в магазине бывает намного меньше покупателей, чем всегда.

Женя скучал у себя за прилавком, перелистывая какой-то потрепанный журнал. Я подошла, он поцеловал меня в щеку и сообщил, что с утра продал всего два диска. И те – постоянным клиентам. Мы Поболтали немного, обсудили страшную жару, и я уже собралась было сбегать на улицу, купить нам по банке газированной воды, когда к прилавку подошел покупатель. Чтобы не мешать Жене работать, я слегка отодвинулась. Но не ушла – мы еще не обсудили, что будем пить.

Покупатель был похож на солидного отца семейства. Брюшко, обтянутое свежей белой рубашкой, хорошие брюки, сотовый телефон в нагрудном кармане, красноватое от загара лицо. Свежий запах одеколона. Женя с улыбкой обратился к нему и предложил помочь. Тот попросил показать диски какой-то старой группы – уж не помню, какой именно. Я запомнила другое – его взгляд, когда Женя отвернулся и присел на корточки, чтобы отыскать нужное на нижних полках. От затылка он перевел взгляд, какой-то странный, оценивающий, на его бедра, спину, обнаженные руки. Женя по случаю страшной жары надел майку без рукавов. Когда на прилавок были выложены все требуемые диски, мужчина с улыбкой завел разговор об этой группе. Ну, наконец, вспомнила! Он просил «Смоки».

Я отошла к прилавку с журналами – там были новые поступления. Время от времени я оборачивалась и видела, что мужчина все еще стоит у прилавка. Разговор был довольно оживленный, но Жене он удовольствия не доставлял: «Смоки» никогда не были в числе его фаворитов. Наконец их беседа завершилась – Женя покачал головой и застыл над прилавком, вызывающе опершись о стекло руками. Я видела на его лице выражение беспощадного упрямства. И еще насмешку – очень явную. Мужчина заколебался – я видела это по его спине – она как-то странно изогнулась. Потом он открыл кошелек, достал деньги. Женя подчеркнуто резко выбил ему чек, записал покупку в журнал и придвинул ему купленный диск. Мужчина спрятал его в багетку и, не прощаясь, ушел.

– Какая мерзость, – без выражения произнес Женя, когда я подошла к прилавку.

Я спросила, что произошло. Он дернул плечом (наплевать!) и ответил, что этот тип только что выяснял, не согласится ли Женя провести с ним вечер в одном ночном клубе? Дескать, он не против помочь молодому симпатичному парню. И эта помощь (материальная, по словам этого типа) намного превзойдет все самые смелые ожидания. Женя снова брезгливо дернул плечом. Да, это его здорово разозлило.

Я подумала: не на пути ли я к разгадке? Хотя многое остается неясным.

Пока что выяснилось одно: я ежедневно обязана являться на работу ровно в девять утра. Выход-рой день у меня был один – воскресенье, как у всех добрых людей. Я поняла, что как ни старайся, а завтра мне вряд ли удастся прийти на похороны Ивана. Я знала, что церемония обычно совершается утром, а с работы меня не отпустят – даже по такой уважительной причине. Наверное, нужно было позвонить Ксении. Наверное… Но я не сделала этого. Прежде всего потому, что очень хорошо помнила ее просьбу – вспомнить то, из-за чего нам с ней угрожали. Я вспомнила. Вернее, поняла. Но что я могла ей сказать? Что мой бывший жених заодно с убийцами ее мужа? Что ее подруга встречалась с Иваном, и далеко не затем, чтобы обсудить последние музыкальные новости?! Я решила, что горя у нее и без этого достаточно. И если в тот рабочий день я снимала телефонную трубку, то исключительно для того, чтобы ответить на деловой звонок.

А в шесть, когда мне разрешалось уходить, я отправилась по уже знакомому адресу – в ту самую студию, где проходило прослушивание. Другого способа встретиться с Женей я просто не знала. А встреча была необходима. После всего случившегося я решила, что терять мне уже нечего. И хотела хотя бы знать. Точно знать – виновен он или нет. Чтобы уж окончательно поставить на нем крест.

На этот раз здание показалось мне более населенным. На лестнице встречались люди, преимущественно молодежь. По обрывкам разговоров я поняла, что это студенты. Они обсуждали какую-то консультацию перед экзаменом. Да и все заведение стало наконец похоже на то, чем оно и являлось, – на институт. Однако на четвертом этаже по-прежнему было малолюдно. А когда я попыталась открыть дверь с номером 411, мне не удалось повернуть ручку. Комната была заперта. Я сделала еще несколько попыток, потом стала стучаться. Мне никто не ответил. Тогда я приложила ухо к двери и прислушалась – ни звука.

– Кого ищете? – услышала я и обернулась. Женщина лет сорока, в деловом костюме и очках оглядывала меня со сдержанным недоброжелательством. – Студия закрыта? – ответила я вопросом на вопрос.

Дама смерила меня взглядом, а затем спросила, что именно мне нужно в студии.

– Я ищу Евгения Зотова, он был здесь двадцать девятого декабря.

– Возможно, – ответила она. – Здесь многие появляются.

– А вы не могли бы дать телефон, чтобы с ним связаться?

Дама еще раз оглядела меня – на этот раз задумчиво. Я выдержала ее взгляд, хотя ее поведение стало меня всерьез раздражать. Похоже, у людей этой студии была общая манера – смотреть на людей как на пустое место.

– Девушка, я не уполномочена раздавать чьи-то телефоны, – заявила она все тем же тоном, далеким от доброжелательности. – Если вам что-то нужно, найдите другую возможность встретиться с ним. Или оставьте записку. Если увижу его, передам.