Валентина Мельникова - Камень любви

Сева, который сидел на корточках возле стены оврага и перебирал землю, радостно вскрикнул:

— Крестик! Гляньте, Анатолий Георгиевич!

— Положи его вместе с костями, — Анатолий нахмурился. — Нам он погоды не сделает, а хозяину спокойнее будет.

— Ага, — расплылись в улыбке парни, — чтоб ночью здесь не бродил…

— У-у-у! Где мой крестик? — провыл зловеще Сева.

А Митяй замахал руками и заухал:

— Ух, ух, ух!

— Здорово у тебя получается! — усмехнулся Анатолий. — Уж не ты ли вчера Люсьен напугал?

— Скажете тоже, — покраснел Митяй.

— Надо ему по кустам бегать! — заступился за приятеля Сева. — Он вчера девочек ублажал своим неземным пением!

Изобразив игру на гитаре, он дурашливо пропел:

Знает милая девушка,Откуда взялись бубенчики,И почему насечки глубокие,Рисунки волнистые вечные.Какое, в каком кургане,Трупов расположение,А может, и без курганаПростое трупов сожжение… —

и добавил, расплывшись в улыбке: — Млеют девочки, Анатолий Георгиевич! В лагере малина слаще, чем бабусино варенье!

Анатолий смерил его взглядом, ничего не сказал, но парни вмиг перестали улыбаться, а Сева пробормотал:

— Да мы ведь так… Шутим!

— Возьми щуп, — приказал Анатолий Митяю, — пройдись по стенке оврага. Если это кладбище, то должны быть еще могилы.

— А вы сомневаетесь? — справился Сева.

— Вполне возможно, что здесь расположены отдельные захоронения, — ответил Анатолий. — Насколько я помню план острога, это место находится как раз под угловой башней. Но в России XVIII века не существовало отдельных кладбищ. Покойников хоронили вблизи церквей. А эти могилы почему-то за стенами острога!

Татьяна подумала, как тесно соприкоснулись их мысли. А память вдруг подкинула воспоминание… Всего лишь эпизод из давнего сна: Олена показывает ей могилы отца и Чойсо. Господи, не ей, а Айдыне! Их похоронили как раз под угловой башней. Но при чем тут православный крест? Ни Теркен-бег, ни его дружинники не были крещеными, а эта домовина лежала изголовьем на запад…

Она терялась в догадках, к счастью, Анатолий наконец обратил на нее внимание. Подошел, присел рядом на корточках, спросил:

— Зарисовала?

Она молча протянула ему лист бумаги, затем — второй, третий…

— Ого, — восхитился он, — с разных ракурсов запечатлела! — и похвалил: — Быстро работаешь! Молодчина!

Склонился ниже, заглянул в глаза.

— Как ты?

— Все в порядке, — ответила она серьезно и в свою очередь спросила: — А ты?

— Что — я? — Анатолий поднялся на ноги. — Ни дня без происшествий! Заметила? — И протянул ей рисунки. — Спрячь пока!

Она послушно определила их в папку, посмотрела снизу вверх на него:

— Помоги подняться.

Анатолий подал ей руку. Лишь на мгновение его пальцы сжали ее ладонь, но она почувствовала, нет, сначала увидела странный огонек в его глазах, а затем ощутила, как дрогнула его рука. Он нервно облизал губы и отвернулся. А она возликовала в душе. Вон как остро он на нее реагирует, значит, все ее тревоги напрасны. Просто она изрядно распустила нервы, возможно, оттого, что мало понимает в происходящем? Или, наоборот, слишком много знает и трусит от этого, волнуется?..

Она перевела взгляд на домовину. Что-то подсказывало ей — надо держаться от нее подальше. Но почему? Что таил этот, похожий на полуистлевшую колоду, гроб, из-за которого разгорелось столько страстей и чуть было не дошло до убийства?

— Таня, — окликнул ее Анатолий. — Возвращайся в лагерь. А мы займемся домовиной.

— Может, вам помочь? — спросила она на всякий случай, хотя предполагала ответ.

— Возвращайся, — повторил Анатолий. — Как-нибудь сами справимся. Надо будет, ребят с раскопа позовем. А ты помоги в камералке, если они не успели освободить место.

— Хорошо, — покорно кивнула она и наклонилась к папке с рисунками.

И тут ее взгляд выхватил среди травы втоптанный в землю листок бумаги. Она осторожно потянула его пальцами. Сложен вдвое, мокрый, грязный. Татьяна с трудом развернула его и охнула — порвался все-таки. Но текст, отпечатанный на компьютере, прочитать можно.

— Что у тебя? — Анатолий подошел сзади, заглянул через плечо. — Откуда бумажка?

— Не знаю, — произнесла она растерянно. — Только что нашла в траве. Тут что-то написано…

— Вижу, — ответил он коротко и приказал: — Дай сюда!

Она протянула ему обрывки. Анатолий осторожно перехватил их кончиками пальцев и снова приказал:

— Дай папку!

Татьяна подала ему папку. И он, приставив ее ребром к груди, осторожно разложил клочки бумаги, соединив их по месту разрыва.

— Так, — произнес он и посмотрел на нее. — Носовой платок есть?

Она кивнула.

— Намочи в ручье.

Она мигом исполнила просьбу. Подтянулись Митяй и Сева и тоже уставились на находку. Анатолий передал папку Севе.

— Держи!

А сам осторожно протер бумагу влажным платком, склонился, вчитался в текст. Татьяна со стороны наблюдала, как Анатолий вдруг нахмурился, под кожей выступили желваки, и он выругался сквозь зубы:

— Черт! Я так и знал!

— Что? Что там написано? — забеспокоились парни.

Татьяна подошла к ним, заглянула в бумагу. Но буквы почему-то плясали перед глазами, строчки сливались, к горлу подкатил комок…

— Ты понимаешь, какую бумажку нашла? — Анатолий смерил ее возбужденным взглядом. — Теперь понятно, что здесь искали! — И зачитал вдруг охрипшим голосом: — … И положили княжну в ту домовину, как велел воевода, в том, в чем была одета: при боевых доспехах, в наручах и поножах, в золотой гривне с каменьями, в золотых и серебряных обручах — ножных и наручных. А в ногах положили стремена и узду, а по левую руку — саблю кыргызскую в ножнах серебряных с золотыми насечками и колчан из воловьей кожи со стрелами. А по правую — нож кыргызский в золотых ножнах, убранный красными яхонтами и лазурными смарагдами…

Он поднял взгляд на Татьяну и ошарашенных парней.

— Все! На этом текст обрывается, но явно были начало и продолжение…

— Анатолий Георгиевич! — охнул Сева. — Это что ж такое мы нашли? Неужто там золото? — с потрясенным видом он уставился на домовину.

— Еще не факт, — произнес Анатолий и посмотрел на Татьяну. — Ты чего побледнела? Впрочем, мне тоже не по себе! — и вытер пот со лба.

— Держи папку! И береги эту бумагу как зеницу ока! Пусть Ольга Львовна склеит, когда высохнет, — сказал он и опустился на корточки возле домовины.

Пробежался пальцами в том месте, где крышка соприкасалась с гробом.