Вкус ранней клубники - Лариса Олеговна Шкатула
– Прямо детектив какой-то, – натянуто улыбнулась я. – Глеб, объясни своим друзьям, что твоя бывшая однокурсница Решетняк слишком прагматична для того, чтобы…
Я успела увидеть краем глаза, как к нашей машине приблизился молодой человек в форме лейтенанта дорожной милиции и, козыряя, попросил предъявить документы.
Но Константин не дал его рассмотреть. Сгреб меня в объятия и надолго приник к моим губам. Я почувствовала, как тронулась машина – не голова ли моя пошла кругом? – потом поехала быстрее, быстрее, и вскоре мы опять мчались по шоссе.
Константин с видимой неохотой отпустил меня.
– Глеб, когда следующий пост ГАИ? – спросил он как ни в чем не бывало.
– Теперь не скоро. Только под Мало-Степанцом, – ответил Глеб.
Глава двенадцатая
Легковая машина – это все-таки не большегрузная фура, так что в родимый город мы добрались хоть и поздно вечером, но в тот же день.
Дети наши были по-прежнему в лагере отдыха. Мама, скорее всего, на даче. Словом, домой мне ехать не хотелось. Я чувствовала, что после перенесённых волнений мне будет невмоготу одной слоняться по пустой квартире, потому и попросила Глеба подвезти меня к дому, в котором жила моя подруга Татьяна.
Его друга Константина мы высадили раньше, а Володя сидел рядом с Глебом, опять уступив ему руль – наш город он знал плохо.
Моя закадычная подруга – Татьяна Шедогуб – тоже училась с нами в одной группе. Так мы с нею и дружили, с институтских времен. Танька, пожалуй, единственный человек, кроме самых близких родственников, к которой я могу прийти со своими печалями в любое время дня и ночи, не размышляя, прилично это или неприлично.
Глеб и Татьяна отчего-то всегда недолюбливали друг друга и все пять лет учебы только тем и занимались, что вышучивали каждый поступок неприятеля, каждый жест. Глеб первый стал звать её Татьяна Душегуб. А молодые авторы каким-то образом узнали про эту кличку. И, озлясь на критикессу, реанимировали её. Татьяна, не мудрствуя лукаво, именовала Глеба – Хлебом Вонярским.
– Душегуб во второй раз замуж не вышла? – высаживая меня у дома подруги, небрежно поинтересовался Глеб.
– Не вышла. Ждёт, когда ты с женой разведёшься, – пошутила я. – Поняла, что без тебя все её замужества обречены на провал.
– Передай, чтобы не ждала. Скажи, я её благословляю, так что теперь ей повезёт.
– Передам.
Почему между людьми без причины возникает неприязнь? Между теми, кто не сделал друг другу ничего плохого. Татьяна всегда была девушкой видной. Статная, русоволосая, с глубокими зелеными глазами. На мужчин она нападала с яростью дикой кошки. Не потому, что была, как теперь говорят, склонна к нетрадиционной половой ориентации, а потому что считала их всех похотливыми кобелями и первым делом принималась оттачивать на них свой острый язычок, создавший ей впоследствии славу самой язвительной и злой журналистки края.
Литературный мир шутил, что Татьяне надо было вручать не "Золотое перо", – ежегодный приз лучшему журналисту, – а "Золотое жало".
Каким образом её бывшему мужу удалось склонить Татьяну к браку, остается только гадать. Потому, что он и был как раз тем самым кобелём, что было видно всем, кроме такой умной и проницательной Шедогуб.
Супруги разошлись, но, кажется, Вадим – её бывший – продолжал по-своему любить Татьяну. Правда, на этот раз безо всякой надежды. Шедогуб, как говорят французы, уходила уходя.
Специально для Таньки я надела свои новые очки и позвонила в дверь. Долго и нахально. Как молодой автор, не сомневающийся в собственной гениальности. Татьяна курировала городскую ассоциацию молодых журналистов.
Подруга открыла на звонок дверь и посмотрела на меня с профессиональной строгостью.
– Девушка! Я принимаю в рабочее время, в редакции газеты. Кто вам дал мой адрес?.. О, господи, Решетняк! У тебя, что, крыша едет?
– Переночевать пустишь? – я решила не обращать внимания на всякие гнусные инсинуации.
– Дай сначала закрыть рот, а то я, кажется, вывихнула челюсть. "Мария Ивановна, как вы смогли стать валютной проституткой?" – "И не говорите, девочки, повезло, наверное!"
– Анекдот с бородой, Шедогуб!.. Тебе привет от Глеба Винярского. Просил передать, чтобы ты его не ждала и выходила замуж.
– Ты подружилась с Вонярским?
– Он подвёз меня к твоему дому.
– А… Ну бог с ним! Лучше скажи мне, чего это ты так вырядилась?
– Вот и Глеб удивлялся.
Я хотела наклониться, чтобы снять с себя новые босоножки на высоченном каблуке – знак моего нового имиджа, как в это время что-то больно укусило или ужалило? – меня за ногу. От неожиданности я села прямо на пол в Танькиной прихожей, а прямо над моей головой кто-то громко захохотал грубым мужским басом:
– Ха-ха-ха!
– Петька! Немедленно скройся с моих глаз! Что за гнусная птица…
– Птица? – спросила я слабым голосом.
– Да попугай же! – досадливо пояснила Татьяна, помогая мне подняться. – Понимаешь, не терпит голые женские ноги и клюется, как глупый петух!
Ах, да, недавно один знакомый Танькин журналист уехал на постоянное жительство в Америку и подарил ей своего попугая "ара" по кличке Петька. В прошлый свой приход я была в брюках и потому избегла нападения птицы. Кстати, похожей на желчного старика-пенсионера. Наверное, по причине того, что почти все его когда-то роскошные перья выпали, и он имел весьма облезлый и совсем непрезентабельный вид.
– Может, тебя отдать его куда-нибудь в "живой уголок"?
Петька отчетливо возмущенно фыркнул.
– Не обращай на него внимания, – махнула рукой Татьяна.
– Петька – глупый петух! – очень похоже на Танькин голос передразнил её попугай. – Вор-рона!
– Ты доболтаешься! – пригрозила Танька. – Отдам тебя Марату.
Марат – огромный соседский дог, которого, по-видимому, боялся Петька. Он улетел в коридор и продолжал оттуда бурчать:
– Марат! Марат!
И при этом глухо лаял.
Татьяна обреченно вздохнула и сказала:
– Короче, что у тебя стряслось?
– Короче не получится, – невольно повторила её вздох я, стаскивая с головы надоевший парик. – Потому, как история моя длинная и страшная.
Я произнесла это безо всякой патетики, но Татьяна этого все ещё не понимала.
– Читаешь какой-нибудь триллер?
– Скорее, пишу его прямо набело в книгу жизни. Собственной кровью. А если точнее, кровью Артёма.
– Белла, ты никогда не была склонна к дешёвой мелодраме, это не твой жанр. Что случилось? Откуда эта патетика? Разве ты не поехала в рейс со своим мужем?
– Поехала. Только рейс уже закончился.
– Вот и ладушки! В чём же тогда трагедия?
То ли оттого, что я наконец почувствовала себя в безопасности, то ли из-за Танькиного участливого взгляда, напряжение наконец отпустило меня. Зато навалилась слабость. Мне стало жалко Артёма, Сашу, себя… Неужели это всё случилось с нами только потому, что мы захотели иметь побольше денег? Не украденных, заработанных… К глазам подступили слезы.
Татьяна усадила меня в кресло и протянула стакан резкого холодного кваса – она делала его сама.
– Только без слез! Пожалуйста, выпей, успокойся
