Призрак (ЛП) - Заварелли А.

Но когда я нахожу его в другом конце комнаты, он думает не обо мне. С Катей рядом, ее рука на его руке, когда она улыбается ему своей прекрасной и совершенной улыбкой. Его внимание тоже приковано к ней. Не заботясь обо мне.

И так же, как Дмитрий, я понимаю, что он тоже обманул меня.

Потому что этот человек — не моя безопасность.

Он такой же, как и все остальные. Только хуже. Потому что я думала, что он может быть настоящим. На мгновение мне показалось, что ему было не все равно.

Мои колени подгибаются, и я падаю. Танака бросается ко мне, за ней быстро следует Николай. Он озабоченно оглядывает комнату. И тогда он видит то же, что и я. Алексея и Катю вместе. И он принимает решение.

— Идем. — Он поднимает меня на руки и жестом приглашает Танаку следовать за ним.

Они ведут меня по коридору и сажают в шезлонг. Танака садится рядом со мной, берет меня за руку, а Николай снова опускается передо мной на колени.

Они оба спрашивают меня, что случилось, но я не могу ответить. Я даже смотреть на них не могу.

— Позови Алексея, — приказывает Николай Танаке.

Она сжимает мою руку, а затем делает, как он велит. Еще больше слез льется по моим щекам, пока мы ждем в тишине.

Николай добрый. Он не настаивает на ответах. Он просто остается рядом со мной, даря успокаивающее присутствие. Пока Алексей не бежит по коридору, а Николай не поднимается ему навстречу.

Между ними проносятся еще более гневные слова, а также один из кулаков Алексея, когда он пытается замахнуться на него. Вмешивается Танака, спокойно разговаривая с ними по-русски.

Они все сейчас смотрят на меня, но Алексей все еще не успокоился. Он снова обращается к Николаю, и это звучит как угроза. Но Николай смотрит на меня и отвечает по-английски.

— Делай, что должен. Я успокаивал ее. Как и должно было быть. Вместо того, чтобы играть в эту игру, ты все еще продолжаешь свою партию.

Алексей молчит, переводя взгляд с меня на Николая.

— Если ты хочешь кого-то наказать, Лешка, то это должен быть я. Только не она. Она не сделала ничего плохого, и все же ты ведешь себя с ней так, как будто…

— Не указывай мне, как себя вести. Это мой брак. Это мое дело.

— Я говорю тебе это не как вор, — тихо отвечает Николай. — Я говорю тебе это как твой брат. Это не тот человек, которого я знаю.

В комнате воцаряется полная тишина, когда смысл его слов доходит до всех. Даже Алексей, кажется, шокирован его признанием, хотя я не могу понять почему. Почему они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, что они братья. А значит, Сергей — тот самый человек, о котором предупреждал меня Николай, — отец Алексея.

Шаги эхом отдаются в коридоре, и вскоре Катя присоединилась к моему публичному позору и унижению. Ее глаза скользят по мне, и она одаривает меня фальшивой сочувственной улыбкой.

— Твоя жена выглядит больной, — говорит она, изображая сестру милосердия. — Ты должен позволить моей горничной присмотреть за ней, чтобы ты мог вернуться и насладиться вечеринкой, Лешка.

Он смотрит на нее и снова на меня. И на его лице мелькают стыд и раскаяние, когда он качает головой. Он больше не встречается взглядом с Николаем, когда подходит, чтобы поднять меня на руки.

— Я забираю ее домой.

— Но ты не можешь, — настаивает Катя. — Впереди еще так много всего. Я так усердно все планировала.

— Моя жена важнее твоей вечеринки. — Он встречается с ней взглядом и направляется к двери. — Она самая важная женщина в моей жизни.

Глава 32

Алексей

— Что ты наделал? — спрашивает Магда со своего места за моим столом. — Она снова разбита.

Я допиваю остатки коньяка и встречаюсь с ней взглядом.

— Ты знала, что это произойдет. Это был лишь вопрос времени.

Она поворачивается, чтобы уйти, на ее лице явственно читается разочарование. Но затем она останавливается в дверях и указывает на меня дрожащим пальцем.

— Ты не тот человек, каким я тебя воспитывала, Алешка. Это не ты.

Когда она уходит, я встаю, чтобы налить еще стакан коньяка. Но она появляется прежде, чем я успеваю закончить, и удивляет меня, выхватывая бутылку из моих рук.

— На случай, если я не ясно выразилась. Тебе нужно пойти к ней. Сейчас. Тебе нужно это исправить.

На этот раз, уходя, она забирает бутылку с собой. Я не спорю.

Прошел целый день. Я не разговаривал с Талией. Ничего не исправил так, как следовало бы.

Потому что все, что сказал Николай, было правильно. Это должен был быть я, мне следовало утешать ее. Вместо этого я был причиной этих слез. Он считает, что для меня это игра. Что я не забочусь о ней и просто хочу, чтобы Катя ревновала.

Когда я подошел к Кате в тот вечер, у меня было одно намерение. Нужно было мутить Талию так, как она поступила со мной. С Николаем.

Было слишком рано. Не стоило везти ее на ту вечеринку. Ожидать от нее так многого.

Поверить, что я могу доверить ее заботам Николая. Это все еще обжигает меня.

Я хочу еще выпить. Но поскольку Магда унесла бутылку, у меня есть только один выбор.

Я иду по коридору в ее комнату. Она лежит на кровати, свернувшись калачиком на боку. Проснулась, но в унынии. Как будто с момента ее приезда не прошло и дня. Она вернулась в привычное ей состояние. К той, кто, по ее мнению, защитит ее. Но это не может защитить ее от меня.

Я все еще злюсь на нее. И я хочу заявить на нее права.

Именно это я и намереваюсь сделать, когда дотягиваюсь до ее лодыжки и притягиваю ее хрупкое тело к себе на кровать. Я раздвигаю ее ноги и ложусь между ними, прижимая ее к матрасу, и мои пальцы обхватывают ее лицо.

— Ты должна родить мне ребенка, — требую я от нее. — Тебе нужно принимать мой член в себя каждый день, пока ты не понесешь от меня.

Она встречается со мной взглядом, и на ее лице ничего нет. Никаких эмоций. Вообще никакого выражения.

— Я не хочу тебя.

Она могла бы сказать мне все, что угодно. Абсолютно. За исключением этих слов.

Эффект мгновенный, и я не могу сдержать искренних эмоций на своем лице. Я отодвигаюсь от нее, и она вздрагивает. Ее рука тянется ко мне, но уже слишком поздно. Я уже ухожу.

Я спускаюсь вниз и запираюсь в спортзале со свежей бутылкой коньяка. Я беру сумку, направляя свою агрессию на боксерскую грушу. Но это не усмиряет чувства внутри меня.

Как и выпивка, на этот раз.

И когда я смотрю в зеркало, я слышу голос моего отца.

Он неполноценен. И я не хочу его. Я не хочу никого из вас.

За все дни моей жизни я никогда не забуду пустого выражения на лице моей матери, когда он выгнал нас. И теперь, когда я смотрю в зеркало, оттуда на меня смотрит лицо с тем же пустым выражением.

Я попытался исправить то, что сделал. Мелками, бумагой и подарками, которые обещали ей вещи, которые я не мог дать ей в возрасте десяти лет. Но когда-нибудь смог бы дать.

У меня не было такой возможности.

Мне не нужны твои подарки, Лешка. Мне от тебя ничего не нужно. Ты — мой самый большой позор.

Мой кулак врезается в зеркало. Снова и снова. Кровь, льющаяся по моей руке, только напоминает мне о ней. О том дне. О последнем подарке, который я пытался ей сделать. Том, что она отвергла. А потом полностью ушла из моей жизни.

Дверь открывается, и когда я поднимаю глаза, то не удивляюсь, что там стоит Франко. Он всегда наблюдает за мной. Присматривает за мной.

Понятия не имею, почему.

Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить его преданность, кроме того, что заплатил его долги в обмен на работу. И теперь я тот, которому он служит верой и правдой. Каждый день он рядом со мной. Присматривает за мной.

Он вздыхает при виде открывшегося перед ним зрелища, хотя это не шокирует его. Это не первый раз, когда мой характер берет верх надо мной. В первый раз воспоминания вернулись.

Но на этот раз все еще хуже. Потому что это касается ее.

Франко закрывает за собой дверь и достает аптечку из шкафчика у двери. Я смотрю затуманенными глазами, как он зашивает меня, а затем помогает мне, пока я спотыкаюсь, подняться в свою комнату, где я отключаюсь. Отключаюсь, как только моя голова касается подушки.