Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая - Мария Мирей
По дороге, пришлось уложить ребенка себе на колени, придерживая его одной рукой, потому как проницательный малец, громогласно заявил о своем нежелании лежать одному на переднем сидении. Я быстро устроил его с удобствами, продолжая свой бессвязный монолог, чем вызывал у малыша широкую беззубую улыбку. Ее рот, с опозданием отметил я. Такая же светлая и сногшибательная улыбка.
– Да ты будешь всех баб с ног валить такой-то улыбахой как у тебя! Ты не знал?!? О, я расскажу тебе как твоя мать, черти бы ее побрали, сводила с ума мужиков. Теперь и им пришла пора отдуваться, да?
Добирались мы всю ночь, в течении которых «улыбаха» вскоре, под мой бессвязный бред уснул, стоически выдерживая дорожные тяготы. Я боялся ехать быстро, ведя машину одной рукой, опасаясь потревожить его сон.
Эмма Петровна при виде моей ноши только всплеснула руками, аккуратно забирая из моих рук ребенка. Малец так и продолжал дрыхнуть без задних ног, то и дело смешно потягиваясь во сне, и забавно морщась.
– Ох, Владислав Генрихович, не может быть!!! Это ваш ребенок и Дианы? Какой милаха!
– Это ребенок ее. И … и…– запнулся, задыхаясь от пронзившей боли.
– Вы посмотрите, как он на вас похож. Те же бровки, подбородок, манера царская, даже когда подтягивается во сне…
– Эмма Петровна у меня не может быть детей. И давайте закроем эту тему.
Экономка только укоризненно покачала головой. Дергая за мои оголенные нервы, переворачия все внутри.
– И все же, я уверенна, что это не так. И вскоре вы в этом убедитесь.
И гордо удалилась, унося ребенка с собой.
Приняв душ, я упал на кровать.
***
-Влад, может, ты мне объяснишь, что это все значит!?
Янкин визгливый голос врывается в мой сон, и мгновенно доводит меня до кипения. Продолжаю лежать с закрытыми глазами, мысленно считая до десяти, прикрывая глаза рукой. Но видно, мой вид ей ни о чем не говорит, и она настырно продолжает.
– Что это за жуткое создание верещит на весь дом?!? Удивительно, что тебя не разбудил его рев!
Ее слова, произвели эффект выдернутой чеки, и все во мне зашумело, со свистом отсчитывая секунды до того как сорваться. Вскакиваю, и наступаю на перепуганную Янку, до нее, наконец, доходит, что пора закрыть рот.
–Это жуткое создание, как ты выразилась, именуется иначе. Давай, Ян, напряги свои извилины, и назови его так, как он того требует,– тихо со свистом выталкиваю из себя слова, сжимая кулаки.
– Пппрости, Влад. – Заикаясь, произносит, побледнев,– но кто – то же может его успокоить, верно? Это же невыносимо, он орет уже битый час.
Прислушиваюсь, и слышу с верхнего этажа приглушенный крик. Срываюсь, и бегу наверх, в одних лишь штанах пижамы на голое тело. Эмма Петровна уговаривает малыша взять бутылочку, очевидно со смесью, но ребенок отчаянно вертит головой в разные стороны, отказываясь ее брать в рот.
– Эмма Петровна, что, черт возьми, здесь происходит?– Ребенок при звуке моего голоса замолкает, с мольбой глядя на меня мокрыми зелеными глазками.
– Владислав Генрихович, я пытаюсь его покормить. Илья уже четвертый раз поехал в магазин. Вт полюбуйтесь,– жестом показала на два стола заваленными различными коробками, пачками, и железными банками с изображением малышей.
–Это смеси?– Взяв в руки первую попавшуюся банку, прочитав название.
–Но он отказывается есть! Я просто не знаю что делать! Ребенка нужно накормить!
–Так дружок, – аккуратно с опаской беру его на руки, забирая с рук экономки бутылку с белой смесью внутри,– я понимаю, что мы предлагаем тебе меню методом тыка, и совсем не знаем, что обычно ты привык кушать, но тебе придется это съесть. – Эмма Петровна лишь покачала головой, со вздохом подавая еще одну бутылку.
– Мы запаслись,– разочарованно добавляет, – почему вы не узнали чем его кормить?
– Эмма Петровна, догадайтесь с трех раз! – Я его мать убить готов, а не разговоры говорить.
Вздохнув, Эмма Петровна, показала, как положить ребенка для кормления. Малыш твердо взглянув сначала на меня, потом на бутылку, и я готов поклясться, что он вскинул подбородок вверх, демонстративно отвернувшись в сторону.
– Именно это я и имела ввиду.
–Нет, друг, – решил взять мальца авторитетом, – тебе придется это все съесть. До последней капли, – добавляю, вновь прикладывая бутылочку к его губам.
Те в свою очередь подозрительно задрожали. Стоило только отвести бутылку со злополучной смесью подальше, как на его лицо возвращалось недовольно, и крайне обиженное выражение лица, но, Слава Богу, без признаков истерики.
– И что же нам делать? – Сдался я, прижимая ребенка к себе. Тот в свою очередь широко открыв ротик потянулся к обнаженной груди, а именно к соску. Я едва его с рук не выпустил, смачно выругавшись!
– О, Господи, Влад Генрихович…
– Эмма Петровна, спасибо конечно, так меня еще никто не называл, но…
–Нет нет, малыш вероятно грудной! – Произнесла она, ни мало не прояснив для меня ситуацию. Видя мое непонимающее лицо, добавляет со смехом.– Очевидно, он берет только материнскую грудь, от того и противиться искусственной соске.
– И что это значит? Не говорите загадками, я измучен не меньше вашего!
– Нужно привезти его мать, что здесь не понятного!
Нет.
Одно короткое слово срывается с губ, но Эмма Петровна, осеклась, с укором качая головой. Что это ее сегодня заклинило, что ли?
– Илья куда умчался?
– Он вычитал в интернете о супер смеси западных производителей, и поклялся, что таки сможет его накормить.
– Вот и отлично. Раз поклялся, значит накормит. Будем его ждать.
Но стоило только передать ребенка в руки и скрыться с поля зрения маленького террориста, как с верхнего этажа снова послышался душераздирающий крик.
Он преследовал меня в душе, когда брился и одевался. Даже в кабинете на первом этаже. Янка забилась где-то, не смела высовываться после утреннего инцидента, опасаясь быть отправленной восвояси.
Вернувшись Илья поднялся на второй этаж, а я, наматывая нервы на кулак, расхаживал взад вперед по кабинету, с силой захлопнув крышку ноутбука. Сейчас в голове было пусто как в церковном колоколе, в котором эхом звенел детский плач.
Маленький манипулятор! И в кого он такой? У Абу кишка тонка была в общем, не говоря уже о том чтобы так манипулировать в его то возрасте!
А этот надменный взгляд? Он мог поспорить разве что с моим собственным…
И тут я мысленно сам себе отвесил оплеуху. Эк куда меня понесло. Проклятые инстинкты, как разбушевавшиеся гормоны, плясали на нервах, уводя в своем неизменном
