Татьяна Тронина - Та, кто приходит незваной

– Папа придет поздно. А я плохо себя чувствую.

– Ты заболела?

– Да, сынок, я заболела. Хочу лечь спать пораньше, – откликнулась она.

– Ну ла-адно… – сокрушенно произнес сын и пошел в ванную.

После того как сын лег и в квартире все затихло, Ира еще некоторое время лежала на диване.

Тикали часы.

Там, где-то далеко, муж целовал другую женщину и признавался ей в любви.

Этим вечером они дописали последнюю сцену.

Как дописали, принялись отмечать – там же, в том кафе, где и работали.

Лиля сидела напротив немного ошеломленная, счастливая. Отрешенная.

– Лилька, очнись!

– Устала, – призналась она. – Но Чащин что-нибудь да заставит нас переписывать, вот увидишь. Я его знаю.

– Ну, заставит и заставит. Главное – мы сегодня добили финал. Давай выпьем за наших героев, Машу и Пашу, которые разобрались со своими врагами и будут теперь жить долго и счастливо.

Евгений заказал шампанского. Он, в отличие от Лили, усталости не чувствовал. Наоборот, кровь бродила в жилах, искала выхода.

В кафе играла негромкая музыка, было еще полно посетителей.

– Разгульная жизнь московская… Сколько же тут бездельников!

– А может, это не бездельники, а как мы с тобой… отмечают свои победы.

– Лиля… – Он сжал ее руку. – Когда?

– Что – когда?

– Когда мы будем с тобой вместе?

– Я не знаю.

– Давай за нас, красивых и талантливых. – Они чокнулись бокалами. – Ты меня любишь?

– Я тебя люблю, – жалобно улыбнулась она. – Просто я нерешительная.

– Вот что. Давай так. Подождем решения Чащина. Как только он скажет, что сценарий его полностью устраивает и переписывать ничего не надо, мы объявим всем вокруг о нас. Обещай!

Лиля, замерев, смотрела на него испуганными, печальными глазами.

– Лиля! – строго произнес он.

– Хорошо. Я обещаю. Как только Чащин примет наш сценарий…

Они допили шампанское, потом Евгений поймал такси и поехал провожать Лилю. Опять остановились неподалеку от ее дома, стали прощаться под фонарем, светившим ярко среди деревьев, с которых еще не успела облететь вся листва. Евгений поцеловал Лилю в лоб:

– До завтра, мой ангел.

– Я не ангел! – засмеялась она.

– До завтра, мой демон. – Он опять поцеловал ее. – Мне все равно, кто ты. Я тебя люблю.

Лиля обняла его за шею, прижалась щекой к его щеке.

– Ну все, иди. Иди! До скорой встречи! – Евгений сам оттолкнул ее, не желая продлевать мучительное расставание.

– До скорой встречи, – сказала Лиля и убежала.

…Была половина второго ночи, когда Евгений вернулся домой. Открыл дверь своим ключом, осторожно разделся в прихожей. И увидел полоску света в комнате, где обычно работал.

Заглянул – Ира сидела на диване, пила воду из стакана. Почему-то рука, которой жена держала стакан, дрожала, вода лилась по подбородку, прямо на колени Иры. Рядом, на журнальном столике, – пачка таблеток, вернее, полностью распотрошенный блистер.

– Ты чего? – удивленно спросил Евгений. – Ира?

Жена выставила руку ладонью вперед, словно запрещая к себе приближаться.

– Ира? Тебе плохо? Да скажи что-нибудь! – Он подошел, затряс ее за плечи.

– Я. Все. Знаю, – полузадушенным голосом произнесла жена и подбородком указала на рабочий стол.

В первый момент Евгений ничего не понял. А потом – догадался. Жена залезла в почтовый ящик и все прочитала.

– Ира… – Он замялся, подыскивая подходящие слова. Потом махнул рукой: – Да. Да! И что теперь?!

Лицо жены исказила гримаса, она опять замахала руками, словно отгоняя Евгения. Он же схватил пустой блистер, попытался прочитать название лекарства. Спросил:

– Ты это все выпила? Ира?

Она упала на подушки и смотрела на него невидящими, пустыми, огромными глазами, и то ли дрожь била ее тело, то ли судороги…

– Алло. «Скорая»? Кажется, жена выпила таблетки… Я не знаю сколько, тут пустая упаковка. Приезжайте.

«Скорая» прибыла через десять минут.

Ире тут же промыли желудок, очень быстро привели в порядок. От госпитализации она отказалась – клялась врачам, что выпила случайно лишнюю таблетку.

– Это же суицид, вы понимаете, что мы обязаны реагировать на такие случаи? Вы понимаете, что нуждаетесь в помощи соответствующего специалиста? – настаивал на госпитализации фельдшер со «Скорой».

– Это не суицид! – страстно клялась Ира шепотом и указывала пальцем на закрытую дверь – там, в другой комнате, спал Леня. – Как я могла… При сыне… У меня маленький ребенок! Я не сумасшедшая!

– Да никто не говорит, что вы сумасшедшая…

– Я не всерьез. Женя, скажи им! – неистово шептала Ира. – Я просто хотела напугать мужа. Он загулял, да. И я перед его приходом выпила таблетки. Это не самоубийство, я ведь знала, знала, что муж вызовет врача, я знала, что ничем не рискую, я хотела напугать мужа…

– Подобное демонстративное поведение тоже является признаком…

– Женя, да скажи им!

Евгений наконец заговорил:

– Если мне в поведении жены хоть что-то, хоть чуточку покажется странным, я ее сам сдам в психушку. Правда.

– Ну смотрите, молодой человек, все на вашей ответственности. Все равно мы обязаны сообщить…

– Я понимаю, что вы обязаны, – перебил фельдшера Евгений. – Но такое произошло в первый раз, и я надеюсь, что это случайность. Это моя вина. Я постараюсь успокоить жену.

– Да-да! – страстно шептала Ира. – Я отказываюсь от госпитализации, я прекрасно себя чувствую… Все таблетки из меня вышли, вы сами видели, своими глазами, все десять штук…

Наконец, после новой серии препирательств, медики уехали, Евгений и Ира остались одни.

Ира – мокрая с ног до головы, дрожащая, с прилипшими ко лбу волосами, была похожа на упавшую в воду кошку. Она смотрела на мужа, и голова ее слегка тряслась. «Может, мы зря отказались от госпитализации?» – засомневался Евгений. Но он знал, сколь тяжело жена выносит все эти больницы, врачей, разговоры о лекарствах и болезнях…

Наверное, физически Ира в порядке, а вот с психологическим ее состоянием надо разбираться. И это его дело, а не врачей. Станет хуже – тогда пусть лечат жену профессионалы, но сейчас он, именно он должен успокоить, утешить Иру.

Евгений помог Ирине переодеться, уложил ее, закутал в одеяло, сел рядом.

Ночник – лампочка, мерцанием напоминающая свечу, – горел в изголовье кровати…

– Ты правда хотела наложить на себя руки, Ира?

– Да.

– А сын? Ты подумала о Лене? – напомнил он.

– Да. Чтобы тебе было больнее, чтобы ты, именно ты, мучился. Когда я умру и когда мой сын будет переживать из-за моей смерти… А ты – мучайся, глядя на него, потому что ты виноват!

– Я виноват. Но зачем наказывать Ленечку?