Constanta - Марьяна Куприянова
– Просила по-хорошему, – едва ли жалея, вздохнула я. – Придется выключить самой.
– Выйди из нашей комнаты, – отвратительно-мерзким голосом приказала мне та, что дула на покрашенные ногти, не осознавая всей опасности ситуации, в которую попала на пару с подругой по уму. – Давай, живо, я жду, – брезгливо взмахнула она рукой, бряцая колечками на тоненьких сигаретных пальчиках.
Я без особых усилий отодвинула первую от входа и прошла вглубь комнаты, к играющему ноутбуку. Девушка с накрашенными ногтями гордо и возмущенно вскинула голову, ожидая, что этим действием остановит или испугает меня. Вырвав из ноутбука провода колонок, я захлопнула крышку – звук оборвался на каком-то дебильном слове вроде «люблю».
– Эй, ты че!
Блондинка у двери решила броситься на меня, но я показала ей внушительный кулак, и она замерла посреди комнаты, нерешительно поглядывая на подругу. Зря надеялась на помощь: та, кажется, совсем не собиралась портить еще не высохшие ногти.
– Можешь не пытаться. Вам даже вдвоем меня не утянуть, – с жалостью проговорила я, сматывая провода колонок.
– Эй! Да ты совсем охренела? – пропищала она и все-таки кинулась на меня, выставив вперед тонкие ручонки.
Сделать на ней болевой захват оказалось проще, чем на Довлатове, и в этот момент на пороге возникла Ольга. Не прошло и двух минут, как я ворвалась сюда, словно разъяренная бестия. Блондинка вскрикнула и чуть не осела на колени, широко распахнув глаза.
– Ты что делаешь?! – участливо, но бездейственно кудахтала та, с противным голосом. – Помогите, кто-нибудь! Эй!
– Завали. А, Ольга, ты вовремя. Тут девочки нам колонки подарили, помоги забрать, а то у меня руки заняты.
– Подарили?
– Ведь правда? – я надавила на руку пленницы, чтобы она подтвердила мои слова.
– А-а-ай, как больно, – ныла она, извиваясь и припрыгивая, чтобы высвободить руку из моей ладони.
– Оля. Проходи. Бери колонки.
Я взглянула на нее с приказом и убеждением. Ольга послушалась, и только после этого я дала блондинке свободу – она бросилась за спину второй, прошипев что-то.
Мы с Ольгой вышли вон, от моей руки громко хлопнули двери: сначала соседская, потом наша. Но раздражение уже начинало выветриваться.
– Подключай, – бросила я, роясь в своей сумке.
– Что ищешь?
– Флешку. Да где же она, млин… Сколько, ты говоришь, они тебя попсой морили?
– Около месяца.
– Сейчас будут слушать правильную музыку, – уверенно сказала я, вставляя флешку в разъем. – Так, так, так. Это будет слишком тихо. Эта слишком лирическая. Вот. То, что надо!
Открылся «Winamp», и колонки взорвались от проигрыша на электрогитаре, ласкающего слух. Ну, мой, по крайней мере.
– Это что? – безуспешно пытаясь перекричать музыку, спросила Ольга.
– Король и Шут! – крикнула я в ответ, глотая теплое пиво и устраиваясь поудобнее на стуле.
Ольга улыбалась во все зубы: она тоже понимала, что звучащая песня чем-то напоминает меня и мою вспыльчивость. Далее играл Disturbed – «Stupify», Rammstein – «Sonne» и все в том же роде. Я специально выбирала что-нибудь потяжелее, а финальной назначила одну из любимых и самых жестких для изнеженных ушей: Suicidal Tendencies – «Institutionalized», на которой соседки не выдержали и стали все-таки стучать нам, превозмогая страх. У меня у самой от такой громкости уже хорошо так заложило уши. Но чего только не сделаешь ради справедливости. Даже колонки до упора выкрутишь. Зато в голове после хорошей порции тяжелого рока, пробирающего до костей, маленько прояснилось. Музыка лечит.
– А ты не боишься, что они на тебя коменде нажалуются? Может, все же вернем колонки? Попугали и хватит.
– Ой, я тебя умоляю, – протянула я, продолжая лазить по сайтам работодателей, – ты видела вообще их лица? Они же испугались до усрачки! Цыплята. Как ты вообще не сумела с ними договориться? Сколько раз тебя учить, вот здесь печень, вот здесь – ребро.
– Ну я как-то не мастер в этом деле…
Возникла неловкая пауза, так как мы обе вспомнили то, чего не хотели бы обсуждать – Галю. Я не хотела, потому что отрабатывала легенду своей непричастности, а Ольга, наверное, потому, что хотела продолжать верить мне в этом. Так ей будет легче.
Я тем временем нащупала кое-что стоящее: любой пол, возраст от шестнадцати, образование – необязательно: работа для молодежи. Схватив сотовый, забила номер и вышла на балкон – не люблю говорить при ком-то по телефону, пусть это даже самый близкий человек. Слава богу, что подруга со временем смирилась с моей скрытностью, а то поначалу ведь обижалась, считая, что я ей не доверяю. Ольге вообще памятник поставить надо за терпеливость: со многими чертами моего характера она научилась мириться и ладить, что сумеет далеко не каждый.
Как я и ожидала, трубку взял мужчина.
– Добрый день, я по объявлению, – хрипло сказала я. Горло болело.
– Понятно. Меня зовут Евгений Семенович. Работа – машины с товаром разгружать. Оплата по объему работы, подневная. С грыжей и остеохондрозом не берем, – предупредил он.
Деловой человек, подумала я, все по существу, даже вопросы задавать не придется.
– Сколько платите за максимальный объем работы?
– Пять тысяч на рыло. Парень, тебе сколько лет, что ты собрался максималку выжать? – в голосе послышалась насмешка.
– Девятнадцать, – улыбнулась я. Уже не в первый раз по телефону меня принимали за мужчину. – Я физической работы не боюсь. Деньги нужны очень. И меня все устраивает. Куда и когда подъезжать?
– Сегодня в пять вечера на Строителей, 17. Магазин «Водопад».
– Буду. Если что, номер у Вас есть.
– Запишу. До встречи на месте.
Довольная собой, я положила трубку и поежилась – на улице было прохладно. Заскочив с балкона в комнату, наткнулась на взгляд Ольги.
– Мать, да ты никак улыбаешься. Работу нашла?
– Так точно, – ответила я, понимая, что сегодня слишком поздно проснулась: на часах было три дня. Надо собираться.
– И что конкретно делать?
– Да так… ну, клумбы там чистить, бордюры белить, такое. Несложное, в общем.
– Ну да, куда тебе сейчас что-то сложное. И сколько платят?
– Смотря, сколько выполнишь. За максимум пять тысяч. Подневно. Но, как я поняла, максимум за день нереально сделать.
– Да тебе и по тысяче в день хватало бы отлично.
– Ну, не скажи, – присела я к ней, посерьезнев. – У меня ведь ничего на руках нет: ни одежды, ни предметов обихода. Живу на всем твоем. Да и долг тебе отдать надо. Да и платить за общагу дальше как-то…
– Ну, с долгом можешь не торопиться.
