Джулия Фэнтон - «Голубые Орхидеи»

В полете над Атлантикой она откинулась в кресле, давая возможность своей новой сущности просочиться в нее и проникнуть в каждую пору тела.

Аранья. По-испански — паук. Образ заставил ее подумать о самке-убийце — черной вдове. Намного более впечатляюще, чем ее обычная скучная роль домохозяйки, матери и наложницы.

Убийца.

Аранья остановилась в отеле «Вайлеа Бич» на Мауи, предъявив фальшивый паспорт. Роскошный отель выходил окнами на бирюзовый океан и каменистые острова Кахулави и Молокаи, остров побольше — Ланаи чуть виднелся легкой голубоватой дымкой на горизонте.

Но ее не интересовало великолепие окружающей природы, если оно не имело отношения к достижению ее цели.

Хотелось бы ей знать, зарегистрировались ли в гостинице ее мишень Билл Лауэри и его подружка Мэгги Тиздейл. Лауэри — конгрессмен от Калифорнийского избирательного округа из-под Сан-Франциско. Старейший член Межштатного энергетического комитета в Вашингтоне, он был открытым врагом определенных японских деловых кругов, активно выступал за строгие таможенные тарифы на японский импорт. Японский картель хотел избавиться от него.

Удостоверившись, что дверь заперта и ей не грозит вторжение горничных, она подошла к чемодану и стала собирать автоматическое оружие, которое забрала в камере хранения в аэропорту Кахулуи. Оно было снабжено современным глушителем, и выстрел звучал не громче, чем шум от задвигаемого ящика письменного стола.

Собрав оружие, она тщательно спрятала его в хозяйственную сумку, затем надела шорты и футболку. С помощью красноватого грима придала коже характерный для вновь прибывших туристов цвет «вареного омара». И наконец, сунула ноги в шлепанцы, какие продаются в любом Гавайском магазинчике, и взяла большую соломенную сумку.

Затем вышла из комнаты, повесив на дверь табличку «Не беспокоить».

Пора на разведку.

Может быть, ее мишень в баре — вот с чего она начнет.

Конгрессмен Билл Лауэри и его подружка Мэгги Тиздейл, с которой он жил уже два года, ссорились, выходя из бара, оба в состоянии легко наркотического опьянения от pina coladas [13], которыми славился отель. Ему было уже пятьдесят, и он слегка отяжелел, лицо его покраснело после трехдневного пребывания в Гонолулу, откуда он прибыл. Она выглядела далеко за тридцать и была сильно накрашена.

— Я видела, как ты пялился на нее, — обвиняла Мэгги. — Эти огромные силиконовые сиськи почти вываливались из маленького лифчика. Тебе должно быть стыдно, Билл. По крайней мере, мог бы проявить хоть немного такта и не глазеть с вожделением на других, когда я с тобой. Как ты думаешь, что я должна чувствовать в этот момент?

— Ты должна чувствовать себя польщенной, — парировал Билл, проглатывая слова. — Я с тобой, значит ты тоже чертовски хорошенькая.

— Дерьмо, — продолжала Мэгги, — на самом деле…

В нескольких шагах позади них не спеша шла Аранья, с большой хозяйственной сумкой из ближайшего магазина купальных костюмов.

Через несколько секунд после того как конгрессмен и его подружка зашли в свою комнату, Аранья постучала в дверь.

— Кто? — раздался голос Лауэри.

— Горничная, — отозвалась Аранья.

Лауэри открыл дверь, и Аранья быстро вошла. Закрыв за собой дверь, она плавным движением подняла сумку. Мэгги Тиздейл стояла у туалетного столика и расстегивала блузку.

— Что… — начал Лауэри.

Мэгги коротко пронзительно вскрикнула и бросилась к телефону.

Аранья застрелила ее первой. Полуавтоматический пистолет издал металлический звук, похожий на кашель, заглушенный толстыми коврами. Женщина рухнула, она казалась изумленной, увидев красное пятно, что расцвело на ее груди. Секунду спустя Аранья просверлила лоб Лауэри. Он упал, и кровь растеклась вокруг его головы зловещим нимбом.

Аранья находилась в комнате примерно семь секунд. Она заперла дверь на замок. Все прошло хорошо, никто ей не помешал. Пожирая глазами тела убитых, она чувствовала себя непобедимой. Боже, какой восторг… если бы ее муж когда-нибудь узнал, если б он мог увидеть ее лицо в такие минуты…

Она бросила маленького дешевого пластмассового паука на труп Лауэри — ее подпись.

Затем Аранья направилась в их ванную, неторопливо встала под душ, расставив ноги, и стала намыливать тело. Она ласкала себя под потоком теплой воды, вызывая оргазм, сотрясший ее тело с такой силой, что ей пришлось прислониться к кафельной стене. Все еще возбужденная, она продолжала его вызывать на этот раз более медленно.

Наконец, сняв напряжение, она, ослабевшая, вышла из-под душа, вытерлась и, обнаженная, направилась в комнату. Достала из сумки пляжное зеленое платье с желтыми цветами, зеленые гуарачи [14] и белый вьющийся парик.

За несколько секунд она нанесла на лицо косметику, вставила в рот небольшой протез, чтобы изменить форму зубов, и выскользнула в коридор. К лифту шла яркая светловолосая туристка, со слегка выступающей челюстью, очевидно направляясь в свою комнату, чтобы переодеться к обеду.

Ее сердце все еще сильно билось. Ничто не может сравниться с убийством, ничто в мире. Теперь, когда она совершила его, ею овладела жажда новой крови, Возможно, она сегодня же вечером позвонит своему брату Джасинто в Буэнос-Айрес и разузнает, не сможет ли он получить для нее задание от какой-нибудь группировки: американской, английской, греческой — для нее не имело значения какой.

Валентина спешила к театру «Нидерландер», бывшему театру Билла Роуза на Сорок первой улице, недавно сменившему владельцев.

На служебном входе табличка «Только для персонала».

Через эту дверь проходили Мари Мартин, Кэрол Чаннинг и Джон Барримор. По телу пробежала дрожь волнения, она становилась приемственницей традиции, восходившей к дням Эдвина Бута.

Дежурный объяснил Валентине, как найти отведенную ей уборную, и она поспешила по коридору, стены которого были выкрашены в бежевый цвет и увешаны афишами прежних бродвейских шоу. Она несла складной саквояж с платьем, которое сегодня наденет, и набор театрального грима. Когда она зашла в комнату, заполненную полуодетыми молодыми женщинами, болтовня прекратилась.

— Это Валентина, — вполголоса произнес кто-то.

— Потрясающе, — пробормотала девушка с огромной копной черных вьющихся волос. — Считайте, что она уже получила роль… нам нечего и пытаться.

— Вы что, все завидуете? — раздраженно бросила высокая рыжеволосая девушка. — Думаю, нам не обязательно грубить. Какую комнату вы ищете, Валентина? Держу пари, вам предоставили следующую… та уборная для звезд.