Мэри Стюарт - Девичий виноград = Дерево, увитое плющом

«Вы очень добры, во я ни в малейшей мере не хотел бы доставлять вам неудобства, — заговорил мистер Сетон, не делая ударения ни на одном слове, и так и продолжал, пока не замолчал. — Я объяснил Юлии, что предпочитаю остановиться недалеко от места работы. Когда прибудут студенты, мы разобьем лагерь прямо на склоне, а на ночь или две меня ожидают в гостинице».

«Ну, — сказала Лиза, — если вы все уже организовали, может, все-таки останетесь попить чаю?»

«Спасибо большое, с огромным удовольствием».

«Это абсурд! — закричала Юлия. — Дональд, я сказала, что здесь намного лучше! Совсем ни к чему быть вежливым и отказываться просто потому, что дедушка забыл сказать Лизе, что ты приезжаешь, ради Бога! И, между прочим, может, я и забыла сказать дедушке, но я так обрадовалась по поводу Аннабел, да всего за три минуты, я звонила из автомата, а ты знаешь, что дедушка всегда очень противный и не хочет платить за разговор, которого не заказывал. И вообще, Дональд, дорогой, ты не сможешь разбить лагерь на Западной Гари, это просто дыра, и я видела этот твой склон, там коровы. И ты должен иногда убегать от мрачных древних римлян, поэтому очевидно, что ты остановишься здесь. Все решено. Лиза, я больше не могу терпеть ни секунды. Где она?»

Я не выходила из тени, но за секунду до того, как Юлия повернулась, Дональд увидел меня через ее плечо. Я привыкла к удивлению, шоку даже, при встрече со знакомыми Аннабел, но удивленные глаза Дональда Сетона меня смутили. Но я быстро поняла, что для него я — копия Юлии. Глаза его быстро поменяли выражение, но мне стало интересно, что же он увидел — повзрослевшую и похудевшую Юлию, не посеревшую, глупо это звучит, но каким-то образом подкрашенную серым? Восемь лет шуршали в моем горле, как пыль.

Юлия увидела меня, зрачки ее расширились, в глазах появилось то же выражение. Я вышла на солнечный свет. «Аннабел!»

На секунду она замерла между приветствием и чем-то еще. Эта секунда тянулась так долго, будто нависла над головой волна и никак не соберется разбиться, и я подумала, что Лиза неправа. Это самый тяжелый случай. Можно поклясться, что Юлия ненавидит меня, и, может, именно она имеет на это основания.

«Аннабел, дорогая!» — воскликнула Юлия и бросилась ко мне с распростертыми руками. Волна разбилась, соленые брызги залетели в глаза. Юлия смеялась, теребила меня, то отодвигала, то прижимала к себе, что-то беспрерывно болтала, и та секунда исчезла, будто ее и не было.

«Аннабел, ты дьявол, как ты могла, это был просто ад, и мы были такими несчастными. О-у-у, я могла просто убить тебя за это, правда могла. И на самом деле я очень счастлива, что ты не умерла, потому что теперь могу сказать тебе. Это самое плохое в смерти, что люди уходят и больше… О Господи, я не плачу, это, должно быть, те самые слезы радости, которые в книгах все проливают, как ненормальные, только я никогда не верила… О, это просто безумие, правда! Ты вернулась! — Она встряхнула меня. — Ну, пожалуйста, скажи что-нибудь дорогая, пожалей меня, а то я подумаю, что ты призрак!»

Дональд тактично отвернулся и разглядывал стену сарая. Поскольку она сделана из нержавеющей стали, вряд ли она представляет интерес для археолога, но он, похоже, находил ее совершенно захватывающим зрелищем. Лиза стояла за спиной Юлии и бесстыдно за нами наблюдала.

Я смотрела на Юлию и чувствовала себя беспомощной. Что же сказать? Откашлялась, неопределенно улыбнулась и сообщила единственное, что пришло в голову: «Ты… ты выросла».

«Надо полагать», — честно ответила Юлия.

Тут мы обе засмеялись, возможно, несколько нервно. Лиза смотрела, приоткрыв рот, была растеряна и недовольна тем, как я провожу эту сцену, особенно, если сравнивать с моим общением с дедушкой. Насколько я была способна тогда веселиться, мне стало смешно. Конечно, говорить нечего. Лиза — плохой психолог. Что она хотела бы, чтобы я сделала? Устроила милый семейный праздник? Моя роль была намного убедительнее, чем ей казалось.

В следующую секунду Юлия эхом отозвалась на мои мысли. «Слушай, как глупо! Я замечала это раньше, когда встречаешь кого-то после долгой разлуки. Долго ждешь этого момента, как безумный, а потом, когда он наступает, говоришь первые приветствия и больше нечего сказать. Все приходит потом, и «где ты была и как ты там» и весь соответствующий набор. А сейчас совершенно достаточно, что ты здесь. Понимаешь, да?»

«Конечно. Благодарю Господа, что это понимаешь ты. Я… не могу придумать, что сказать, точно так же. — Я улыбнулась ей и терпеливому Дональду. — Я все еще достаточно англичанка, чтобы рассматривать кофе, как лекарство от любого кризиса. Может, войдем и приступим? Как поживаете, мистер Сетон?»

«Ой, Господи, извини! — сказала Юлия и торопливо представила нас друг другу. — Только, ради Христа, зови его Дональд, все так делают, по крайней мере все, кто ему нравится, а если они ему не нравятся, он вообще с ними никогда не разговаривает, так что в конечном итоге получается одно и то же».

Я засмеялась и пожала ему руку. «Это звучит, как замечательный образ жизни».

«Это способствует», — ответил Дональд.

«О-о-у, — сказала Юлия у моего плеча. — Дональд изобрел способ проходить по жизни с минимумом неприятностей для него самого».

Я быстро обернулась. Ничего в выражении лица Дональда не говорило о том, что он воспринял это как оскорбление, впрочем в ее выражении тоже отсутствовало напряжение. Она была очень хорошенькой и веселой и смеялась над ним.

Она ухватила меня под руку. «Ну а где дедушка? Наверняка не в поле в такую погоду? Слишком жарко».

«В постели. Теперь он ложится отдохнуть каждый день».

«Правда? Ему приходится?»

Лиза, так сказать, овладела Дональдом и, издавая обычное вежливое бормотание насчет мытья рук перед тем, как пить чай, погнала его к дому.

Я сказала: «Это просто на всякий случай. Он должен быть осторожным. Есть риск еще одного удара, если он сделает что-нибудь слишком энергично или сильно расстроится. Поэтому, поосторожнее с ним, Юлия. Думаю, мое возвращение уже чересчур, но он воспринял все замечательно».

«А Кон?» — Взгляд искоса оказался весьма пронзительным.

Я ответила легкомысленно: «Он тоже воспринял это хорошо. — Впервые я задумалась, насколько много одиннадцатилетняя Юлия знала об исчезновении кузины. — Увидишь его позже. Думаю, он будет пить чай в поле».

«Хочешь, мы к нему присоединимся? Я помогу, если хочешь, или заставим Дональда все нести, ты вообще-то не выглядишь так, чтобы болтаться по окрестностям в жару, если можно так сказать. Что ты, ради Бога, делала с собой, ты такая тонкая, а у тебя была божественная фигура, по крайней мере, я так думала, что вряд ли что-то значит, потому что в одиннадцать моим идеалом был архангел Гавриил, а у них вообще нет никакой фигуры, не так ли?»