Светлана Демидова - Свидание в неоновых сумерках

А потом отец опять вынужден был уехать в командировку. Уезжал он с такой страшной тоской в глазах, что заразил ею Татьяну, и она никак не могла освободиться от состояния тревоги и самых дурных предчувствий. Однажды вечером она готовила уроки, а мама, как уже повелось, отсутствовала и наверняка где-то проводила время со своим майором. Татьяна радостно выбежала в коридор на звонок, потому что ожидала свою подругу Тамару. Вместо Тамары пришла высокая худая женщина в элегантном темно-синем пальто, с белокурыми кудрявыми волосами до плеч и очень бледным лицом. Она спросила Лидию Германовну. Когда Татьяна сказала, что матери нет дома, та все-таки попросила разрешения войти. Татьяна посторонилась, женщина вошла в коридор, скинула прямо на стойку с обувью свое красивое пальто и опустилась рядом на стул.

– Вы будете ждать маму? – удивленно спросила Татьяна.

Женщина, которая без толстого пальто казалась совсем тоненькой и прозрачной, изучающее посмотрела на Татьяну и вместо ответа на вопрос сказала:

– А вы ведь совсем взрослая девушка…

Татьяна вынуждена была кивнуть. Что есть, то есть. Она даже порадовалась, что это уже стало заметно постороннему глазу. А женщина вдруг заговорила горячо и сбивчиво. Она оказалась женой майора Прокоповича. Она рассказывала Татьяне, которой совсем не хотелось это слушать, про своих детей, восьмилетнего сына Вовочку и пятилетнюю дочку Сонечку; о том, как они хорошо жили и как майор их всех любил до тех пор, пока на его горизонте не появилась страшная женщина Лидия Германовна. Татьяна вовсе не считала свою маму страшной женщиной, более того, последнее время мама была самой несчастной, растерянной и запутавшейся женщиной на свете. Что-то в этом роде Татьяна и сказала жене майора Прокоповича, а та закрыла лицо ладонями и начала беззвучно плакать, сотрясаясь всем телом. Татьяна совсем растерялась.

Тут как раз пришла Тамара, а майорша в темноте коридора приняла высокую красивую девушку за Лидию Германовну, и с ней сделалась настоящая истерика. Татьяна с подругой как раз отпаивали женщину валерьянкой, когда появилась мама. У жены майора уже не было никаких сил плакать, и она поднялась навстречу Татьяниной матери, худая, дрожащая, с распухшим лицом и мокрыми светлыми прядями, уныло спадающими на темно-бордовый шерстяной костюм. Лидия Германовна, румяная с улицы, со стильной стрижкой и янтарными блестящими глазами являла собой такой контраст с несчастной, убитой горем матерью Вовочки и Сонечки, что у Татьяны сжалось сердце. И именно тогда она согласилась со словами отца, что на чужом несчастье свое счастье не построишь. Вернее, не так… Она внесла коррективы в то, что услышала ночью из-за стены родительской комнаты: свое счастье НЕЛЬЗЯ строить на чужом несчастье.

Мать провела жену майора в Татьянину комнату, и они долго там разговаривали. Притихшие Татьяна с Тамарой слышали то умоляющий голос матери Вовочки и Сонечки, то виноватый, но непреклонный – Лидии Германовны. Не все слова можно было разобрать, но кое-что подруги услышали, например, то, что жена майора не работает, а занимается детьми, и что если Прокопович их бросит, то она совершенно не знает, что ей делать и куда кидаться. Лидия Германовна что-то глухо отвечала ей, а Татьяна с Тамарой переглядывались и, похоже, обе сочувствовали майорше. Когда подруги, находясь в нервном и взвинченном состоянии, безуспешно пытались решить задачу по физике, послышался хлопок двери Татьяниной комнаты, потом – топанье быстрых каблучков и лязг замка.

Через несколько дней стало известно, что, вернувшись от Громовых, жена майора Прокоповича, не найдя в Лидии Германовне понимания и находясь в состоянии аффекта, приняла лошадиную дозу снотворно после того, как немаленькое количество этого же лекарства заставила проглотить своих Вовочку и Сонечку. Всех троих откачали, потому что соседке как раз приспичило прийти к ним за солью, и дверь ей, надеясь увидеть за ней любезного мужа, открыла как раз майорша, которая находилась уже почти в невменяемом состоянии.

На Лидию Германовну стало больно смотреть. Ее янтарные глаза потухли, каждую ночь она душераздирающе плакала, не только потому, что считала себя виновницей трагедии майорской семьи, но и оттого, что сам майор Прокопович исчез из ее жизни. От него не было ни слуху ни духу. Татьянина мать бросалась к каждому телефонному звонку, но Прокопович никогда ей больше не позвонил. Все это стоило ей больших физических и душевных сил, но жизнь готовила ей еще один жуткий сюрприз. При монтаже оборудования на Новокраматорском заводе Татьяниному отцу пришлось залезть на крановые пути. Крановщица не поняла, что ей пытается сообщить стропальщик, и ее мостовой кран поехал прямо на отца. Лидия Германовна, когда узнала о гибели мужа, сказала дочери: «Он думал, что ему не для кого жить…» – «Ему надо было жить для меня!» – кричала ей Татьяна, захлебываясь слезами, но ее крик уже ничего не мог изменить.

После похорон мужа Лидия Германовна как-то очень быстро превратилась в старуху. Она больше никогда в жизни не остановила свой взгляд ни на одном мужчине и вообще почти утратила интерес к жизни. Квартиру на улице Некрасова они с отцом разменять так и не успели, но жить в ней, где все напоминало и об отце, и о свиданиях с майором Прокоповичем, мать не могла. Она поменяла ее на другую, на улице Пестеля, почти такую же, только с комнатами меньшего размера. К удивлению Татьяны, на новом месте мама устроила все точно так же, как было на старом. Более того, постепенно их новая квартира стала превращаться в мемориал отца, а майор Прокопович был беспощадно изгнан из маминых воспоминаний. Лидия Германовна накупила рамочек всевозможного размера и увесила все стены квартиры фотографиями «дорогого Сашеньки». На старенький письменный стол, за которым отец любил работать, она выложила несколько его чертежей, карандаши и даже рейсфедер с баночкой черной туши, чтобы было такое впечатление, будто он только что вышел по делам и очень скоро вернется к недоделанному чертежу. Татьяна уже не могла заниматься учебой за этим столом и готовилась к занятиям на кухне. Ей не разрешалось брать с книжных полок тома подписных изданий русских классиков, которые покупал отец, любимую его чайную кружку и касаться его вещей в платяном шкафу.

Лидия Германовна вынуждена была жить в настоящем, но все ее существо было устремлено в то счастливое прошлое, когда еще майора Прокопович не было в ее жизни. Татьяне казалось, что своим присутствием она отвлекает мать от любезных ее сердцу воспоминаний, и с радостью съехала в освободившуюся теткину однокомнатную квартиру. Лидия Германовна вздохнула с облегчением и еще ревностнее стала оберегать свои сокровища. Татьяна раз в месяц навещала ее, но эти ее посещения никому не приносили радости. Для матери Татьяна была живым и неприятным напоминанием страшных событий, от которых она пряталась за толстыми томами бесконечно перечитываемых Тургенева, Толстого и Достоевского. Татьяна чувствовала себя в квартире на Пестеля как в склепе и каждый раз корила себя за то, что слишком мало времени провела с матерью.