Юлия Шилова - Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах

– Я вижу, что не автомат Калашникова. А зачем ты его принесла?

– Для того, чтобы держать оборону.

– От кого?

– От тех, кто попытается зайти на территорию моей частной собственности.

– Но ведь на сегодняшний день эта частная собственность еще принадлежит Вадиму. Она на тебя не оформлена. У тебя всего-навсего завещание, и все. Родственники могут подать в суд и начать его оспаривать.

– Ты так рассуждаешь, будто завещание ничего не значит. По завещанию я являюсь единственной наследницей. Значит, это мой дом. А что касается оформления дома на себя, так это только вопрос времени.

Откинув ствол, я продемонстрировала Люське, что ружье заряжено самыми настоящими охотничьими патронами, и поставила его у стены.

– Это именное. Вадиму принадлежало. Он с ним всегда на охоту ходил. Живность всякую стрелял. То по уткам, то по медведям, то по кабанам. Вадим и представить себе не мог, что я когда-нибудь буду из этого самого ружья палить по его родственникам! Пах! Пах! Пах!

Люська посмотрела на меня ошалелыми глазами, затем перевела взгляд на ружье, стоящее у стены, и тихо сказала:

– Танька, ты что несешь? Ты, по-моему, из-за этого наследства умом тронулась.

– Я рассудка не теряла. Это они все его потеряли.

– Кто они?

– Те, кто хочет отнять у меня это наследство.

– Ты бы это… Ты бы ружье отнесла на место.

– Зачем? Пусть оно стоит у стены. Ему там очень даже неплохо.

– Да я боюсь, как бы оно не выстрелило.

– Не бойся. Если никто из родственников Вадима не будет отравлять мне жизнь, оно никогда не выстрелит.

Не знаю, удовлетворил Люську мой ответ или нет, но она ничего не сказала по этому поводу. Она быстро разлила кофе по чашкам и протянула одну из них мне.

А затем мы принялись за уборку, переделывая все, что есть в доме, на свой вкус и цвет. Я позвонила в ближайшую строительную фирму, заказала плотника и поменяла замки на входной двери. Люська собрала пустые бутылки, вымыла полы и расставила по всему дому вазы со свежими цветами, сорванными на клумбе. Вечером мы с Люськой растопили камин, открыли бутылку дорогого французского вина и разлеглись на медвежьей шкуре. Люська принялась мечтательно смотреть на огонь и рассуждать вслух.

– Знаешь, Танька, я бы этот дом тоже не отдала без боя, – наконец-то согласилась она со мной. – Такие дома на дороге не валяются. Прямо не дом, а сказка. Тем более что из-за этого Вадима ты чуть было не отправилась на тот свет. Думаешь, когда-нибудь мы узнаем, почему Вадим хотел тебя убить?

– Конечно, узнаем.

– Каким образом?

– Я думаю, что нужно хорошенько покопаться в его прошлом.

– И когда мы начнем в нем копаться?

– В самое ближайшее время. Как только разберемся с родственниками.

– Таня, если ты сможешь доказать всем, что это наследство твое, ты будешь сказочно богата.

– Ну, не сказочно… Я буду просто богата. Люська, ты меня осуждаешь?

– За что? За то, что ты можешь то, чего я не могу? Я же уже тебе говорила, что я бы никогда не смогла женить на себе такого мужчину, как Вадим. А даже если бы и смогла и со мной приключилось бы то, что приключилось с тобой, я бы, конечно, тоже попыталась оставить это наследство себе, но у меня бы вряд ли что-нибудь получилось. Тогда плюнула бы на него, поблагодарила Господа Бога за то, что после всей этой ужасной истории осталась жива, и ушла туда, где мне хорошо, комфортно и спокойно. Ты не такая. Ты всегда была не такая, как я. Ты выбрала очень опасный и очень тяжелый путь. Я не вправе тебя осуждать, потому что я никогда не жила так, как ты, но все же я скажу, что ты совершенно не жалеешь себя.

– Я боюсь проникнуться жалостью к себе. Для меня это просто непозволительная роскошь.

– И все же ты предпочитаешь богатство безопасности и спокойствию. Помнится, ты никогда не была алчной и расчетливой. Что же с тобой произошло?

– Ничего. – Я непонимающе пожала плечами. – Просто мне никогда в жизни никто не завещал наследства. Раньше у меня не было наследства, за которое я должна биться, а теперь оно у меня есть. Когда люди говорят, что деньги – это мусор, они обманывают сами себя. Нет, я не отрицаю духовных ценностей. Они важны, и даже очень. Мы хотим денег не потому, что мы такие алчные, а потому, что мы находим в них утешение. Понимаешь, мне одинаково страшно потерять это наследство, словно его никогда не было и мне никогда и никто его не завещал, и страшно его сохранить, потому что я знаю, что впереди у меня слишком много трудностей, которые я просто обязана преодолеть. Особенно после того, как я узнала, что мой бывший муж хотел меня убить…

Я замолчала и посмотрела на полусонную Люську.

– Пошли, я отведу тебя спать.

Люська откровенно зевнула и, встав с медвежьей шкуры, поплелась следом за мной. Как только я привела ее в спальню для гостей, она скинула с себя платье и рухнула на старинную дубовую кровать, укрывшись шелковой простынкой.

– Танька, вот это, я понимаю, кровать! Прямо не кровать, а сказка. Ты хоть сама знаешь, сколько в этом доме комнат?

– Посчитаем как-нибудь на досуге, – от души рассмеялась я.

– Нет, ну я серьезно спрашиваю.

– А я серьезно тебе отвечаю.

– Тут одной домработницей не обойдешься. Тут их десяток нужен. А ты где ляжешь?

– Я еще пока не хочу спать. Хочу посидеть в кабинете Вадима.

– Зачем?

– Да так, просто. Хочу посидеть за его столом, немного подумать. Глядишь, что-нибудь и надумаю.

– Если ты собралась рыться в его вещах, то не советую: там нет ничего интересного. Хотя кто его знает…

– Вот именно. Тем более у тебя было всего полчаса, а у меня целая ночь.

Включив Люське ночник, я вышла из комнаты и пошла в ванную. Облачившись в ночную рубашку и сунув ноги в пушистые тапочки, я направилась в сторону кухни, для того чтобы достать соковыжималку и сделать себе стакан сока. В тот момент, когда я спускалась по лестнице, я услышала какой-то шорох и уже ни минуты не сомневалась в том, что в доме кто-то есть. Поправив чересчур откровенный вырез на своей ночной рубашке, я встала посреди лестницы, замерла и постаралась прислушаться к ночной тишине, плотно обволакивающей дом.

Таинственный скрип половиц… Тяжелое, томное, совершенно незнакомое дыхание… Я чувствовала чужое присутствие, чужой взгляд, чужие глаза и даже ощущала чужие мысли. Пытаясь побороть всепоглощающий страх, я наклонилась вперед и громко крикнула:

– Здесь есть кто-нибудь?!

Ответом мне была тишина. Не стало слышно чужого дыхания, остались только чужое присутствие и чужой взгляд…

Сделав нерешительный шаг вперед, я кубарем скатилась по лестнице, взвыла от боли и бросилась в кухню-столовую за ружьем. Взяв ружье в руки, я принялась расхаживать по комнатам и целиться в совершенно невидимые мишени.