Юлия Шилова - Охота на мужа-2, или Осторожно: Разочарованная женщина:

…Но я ничего не видела и не слышала… Я не понимала, кто сейчас передо мной стоит – покойник ли, привидение… Он был живой. Когда он повернулся, я увидела, что на его затылке не было крови. Ни крови, ни дырки от выстрела. Никаких следов. Затылок… Ровный, слегка лысоватый и даже немного блестящий. Мои глаза закрылись, и я с грохотом повалилась на пол.

Не знаю, сколько времени я лежала без сознания. Вероятно, потом я уснула и очень пожалела, что проснулась. В видениях, отделяющих меня от реальности, я видела пышные похороны, на которых присутствовало целое множество разношерстного народа. Я видела гроб. Он был очень дорогой, украшенный ультрамодными цветами и лентами. Такие похороны можно было видеть только по телевизору, когда хоронили видных политических деятелей, известных артистов или кого-нибудь из сильных мира сего. А сейчас хоронили пахана… Ему подготовили особенное место на дорогом, элитном кладбище, где хоронят не только за огромные деньги. Нужны еще огромные связи. Неподалеку стояла часовенка, окруженная аккуратными елочками. От нее и начинался путь пахана в потусторонний мир. Как и положено в таких случаях, распоряжались ритуальными действиями молодые крепкие ребята со стрижеными затылками и свирепыми лицами. Как только гроб поставили на табуретки, чтобы затем опустить его в землю, появился какой-то седовласый мужчина и принялся произносить прощальную речь. Он говорил о самых лучших, незаменимых качествах пахана, о том, что пахан был жестоко убит выстрелом в затылок конкурирующей фирмой, что его братаны обязательно найдут виновных и жестоко с ними расправятся. Смерть за смерть, око за око, зуб за зуб. Он говорил громко, прочувствованно, но без лишней экзальтации. Как только он пожелал пахану спать спокойно, не переживать за правое дело, потому что оно обязательно будет продолжено, и произнес традиционное: «Пусть земля тебе будет пухом», к гробу стали подтягиваться родные и близкие, чтобы поцеловать покойного в лоб. Почему-то одной из первых была я, одетая во все черное, с почерневшим, заплаканным лицом, на котором красовались большие синие круги, говорящие о том, как безутешно я страдаю. Я скрючилась, словно старая бабка, и крепко держала за костлявую руку урода, вытирая его влажное лицо и ласково называя его своим мужем. Следом за нами к гробу подошли наши дети, трое маленьких, корявых уродцев, у которых практически была неразвита речь и напрочь отсутствовало мышление. Я нежно подтолкнула уродцев к гробу и сказала, чтобы они попрощались с любимым дедушкой. Один из уродцев чуть было не упал в могилу – его ноги были разной длины, и каждое движение давалось ему с огромным трудом. Это было любимое чадо папы-урода, он ласково называл его коротконожкой… Как только прощальная процедура закончилась, несколько братков взялись за толстые веревки и принялись спускать гроб в могилу. Все, кто стоял у края могилы, взяли по горсти земли и стали бросать на крышку гроба. Мой муж-урод громко зарыдал и положил свою огромную инопланетянскую голову на мое хрупкое плечо, которое под такой тяжестью чуть было не хрустнуло. Наши дети-уродцы облепили меня, будто цыплята курицу, боязливо озирались по сторонам, не понимая, что происходит. Поначалу было слышно, как грубые комья стучали по лаковой крышке гроба, но затем эти звуки стали более глухими и очень скоро прекратились вообще.

Я с трудом приоткрыла глаза и постаралась понять, в каком измерении я нахожусь в данный момент. Рядом со мной сидела усталая Елена Михайловна и смачивала мое лицо холодным полотенцем. В комнате стоял резкий запах нашатыря.

– Где я? – с трудом прошептала я и постаралась приподнять тяжелую голову.

– Как – где? В доме. У тебя случился обморок.

– Пахана уже похоронили?

– Какого пахана?

– Дедушку.

– Не знаю. – Домработница смотрела на меня испуганным взглядом, судя по всему, совершенно не понимала, о чем я говорю.

– А где мой муж? Он с детьми?

– Какой муж?

– Ну как какой? У меня один муж – урод. Он сейчас занят с нашими детишками, маленькими уродцами? – Ты про Лешика?

– Про него самого.

– А я подумала, ты бредишь или умом тронулась. Лешик в своей комнате собирает мозаику.

– С собаками?

– Что – с собаками?

– Я говорю, мозаика с собаками?

– Да бог ее знает. Может, и с собаками.

– А дети?

– Какие еще дети?

– Ну как какие? Наши с ним дети.

– У вас есть дети?

– Трое маленьких уродцев. Лешик больше всего на свете любит коротконожку. У него одна нога намного длиннее другой. Купить штанишки или ботиночки – целая проблема… Приходится все на заказ шить.

Домработница потрогала мою голову, внимательно вгляделась в мои зрачки.

– У тебя жар. Что ж с тобой творится-то?!

– Вы думаете, я умом тронулась?

– Похоже на то.

– Мне тоже так показалось. В этом доме любой умом тронется. Тут другого выхода нет. Я теперь понимаю, почему вы так людской жизни боитесь. После этого дома в мирской жизни уже жить не сможешь. Вы тут двадцать лет прожили, а я всего несколько дней и уже умом тронулась.

У меня и в самом деле был страшный жар.

На минуту закрыв глаза, я вспомнила пахана, заглянувшего в столовую в длинном ночном халате, и издала пронзительный крик.

– Да что с тобой творится? – перепугалась Елена Михайловна.

– Почему дедушку не похоронили? Я же сама видела, как его засыпали землей…

– Какого дедушку?

– Бог мой, я и в самом деле перепутала сны с реальностью. Мне же не приснилось, что я видела пахана в ночном халате? У меня галлюцинации?

– Какого пахана?

– Хозяина. Того самого человека, который ровно двадцать лет назад привез вас в этот дом и дал вам свое покровительство вместе с крышей над головой.

– Хозяин сейчас в беседке у дома. Собралось много народу. Там решают какие-то важные вопросы.

– Он в беседке?

– Ну да;

– Вы его видели сами?

– А почему бы и нет? Он вместе с другими мальчиками помог мне перенести тебя в эту комнату, чтобы ты отлежалась. Хозяин еще пошутил, что ты такая худенькая, а так много весишь. Он сказал, что, наверно, у тебя кости тяжелые.

– Он в ночном халате?

– Да что тебе этот ночной халат дался? Он уже переоделся давно. Лешик очень сильно переживал за твое здоровье. Каждую минуту заглядывал, спрашивал, не нужно ли чего.

– В смысле?

– В смысле того, что он хотел тебе помочь.

– Чем?

– Ну, не знаю… Хоть чем-нибудь.

– А разве он что-то может делать? Кроме того, конечно, как испортить настроение?

– Я его отправила мозаику собирать.

– Это вы правильно сделали. Чем бы дитя ни тешилось… Значит, говорите, пахан в беседке?

– Хозяин в беседке.