Лариса Чурикова - Никогда не говори мне «нет». Книга 4

Я вышла на работу, получила яркую жизнерадостную униформу – зелёные брючки, жёлтая блуза, бейджик с моим именем – и втягиваюсь в особенности торговли. Пока трудно, но, думаю, привыкну. График странный: два дня работаешь с восьми до восьми, два дня дома. За время работы так выматываюсь, что, придя домой, валюсь с ног. Хотя работа нетрудная: разложить товар по полкам, проверить сроки годности, повесить ценники, ответить на вопросы покупателей, посоветовать, порекомендовать. Но за всё время ты имеешь право присесть только во время обеденного перерыва, за тобой внимательно следят через камеры видеонаблюдения, а покупатели такие придирчивые и дотошные, что на общение с некоторыми уходят все силы. Первые два дня хотелось бросить это и бежать подальше. Держалась, старалась, чтобы Данила не заметил. Мне кажется, если бы пожаловалась, как трудно, запретил бы ходить на работу, заставил подыскать что-то другое.

К счастью, в эти два дня я его практически не видела. После первого дня заснула, не дождавшись, когда он придёт, только утром безразличное «всё нормально, справляюсь» – и разбежались в разные стороны. А после второго дня, который прошёл ещё тяжелее, согревала надежда на выходные, когда я отдохну и отосплюсь. Первый выходной пролетает быстро, а завтра снова на работу. Зная, что за два следующих дня я практически ничего не смогу сделать по дому, отвожу второй выходной для домашней работы. Данила, как всегда, отсутствует, мне никто не мешает приводить в порядок квартиру. Следующее дело – стирка, потом буду готовить на два дня.

Стирка – громко сказано, это не Таджикистан с полосканием в горной реке и оттиранием пятен вручную. Загружаю стиральную машину. Как всегда, все вещи, которые он надевал в эти два дня – в корзине. Вещей не так уж много. Раздумываю, что бы ещё забросить подходящее, чтобы зря не расходовать моющее средство, приходит в голову, что домашний костюм, в котором делала уборку, не первой свежести. Снимаю его прямо в ванной и забрасываю вместе с вещами Данилы.

Щелкает закрываемая крышка стиральной машинки, одновременно раздаётся щелчок открываемой входной двери. Я замираю, прислушиваюсь. Конечно, я могу открыть машинку и вытащить обратно свои вещи. Во мне борются две личности: Дарига, скромная и послушная, воспитанная свекровью для удовольствия и подчинения мужчине, и Дария, немного взбалмошная и дерзкая, какой была до Рустама. Даша побеждает. Я нажимаю режим стирки, вода льётся в стиральную машину, а я остаюсь посреди ванной в одном белье. А что? Я же могу и не знать, что он вернулся. Откидываю назад волосы, расправляю кружево трусиков, поправляю бюстгальтер, распахиваю дверь, и быстро, пока не передумала, делаю два шага в комнату.

Конечно, если бы я знала, что он на этот раз пришёл не один, я бы так не сделала. В крайнем случае, сидела бы в ванной, пока в доме никого не останется. Но я же не знала, что Данила появится в квартире с другом. А у него друзья под стать ему. Мужчина высокий, широкоплечий, мощный, можно сказать. С похожей короткой стрижкой на чёрных волосах. Людей такой комплекции олигархи обычно берут в охранники, по крайне мере мне это известно по фильмам. Правда, глядя на властное лицо этого человека, понимаешь: он привык повелевать, а не подчиняться приказам.

Я слышу часть их разговора:

– Когда прочитал твой отчёт о Таджикистане, понял, что интуиция меня никогда не подводила. Простить не могу, что отправил без прикрытия, – они оба стоят в районе кухни, Данила делает чай.

– Да всё нормально, Саш, главное, задание выполнено. Не такое проходили.

– А мне потом жить с чувством вины – это мы не прохо… дили… – мужчина берёт протянутую чашку, поднимает голову, заметив меня, осекается на полуслове.

Данила порывисто оборачивается.

– Ой! А я не знала, что ты дома, и не один, – смущённо отвожу нарочито непонимающий невинный взгляд, – А я была в ванной, а халат забыла в спальне, – оправдываюсь, даже не пытаясь прикрыться. Чего уж там теперь, поздно! Все всё видели.

Он шагает ко мне, пытаясь загородить своим телом. Глаза потемнели, а сам взгляд тяжёлый, пробивающий до глубины души.

– Немедленно оденься! – шипит он, толкая меня в сторону ванной.

– Что я там могу надеть? Твои трусы? Они висят на сушке. Я же сказала, что моя одежда там, – машу рукой в сторону спальни, выглядывая из-за его плеча, замечаю ироничную улыбку на губах Саши, как я поняла. Он забавляется происходящим, ничуть не смущаясь.

– Саш, ты не мог бы подождать меня в машине? – бросает Данила другу, не оборачиваясь, так как взгляд прикован ко мне. Убийственный взгляд.

– А ты разве не познакомишь меня со своей охре… э-э-э… очаровательной девушкой.

– Саша, потом! Выйди! – почти орёт Данила, заталкивая меня в ванную.

– Как я понял, кофе тоже потом, – разочарованно произносит мужчина и ставит чашку на стол.

Дальше я не вижу, так как оказываюсь в ванной, прижатая к стене. Данила смотрит на меня так, словно хочет убить, обнять, любить? Да какая, собственно, разница, главное – испытывает чувства, а не то равнодушное созерцание, которое длится уже вторую неделю. Бросаю взгляд вниз, на его туго натянутые джинсы… в определённом месте. Прячу страх за нервной улыбкой:

– Раздвоение личности? Одна твоя часть хочет меня убить, а другая просто хочет.

– А чего хочешь ты? Что ты вытворяешь? Чего добиваешься? Я думал, мы договорились и поняли друг друга.

– Хочу твою душу и тело. Причём именно в такой последовательности. Я хочу тебя, но всего, а не определённую часть.

– Тело бери, пользуйся, сколько хочешь. Душа в комплект не входит. Она слишком мрачная и испорченная для такой юной особы.

– Ты самый лучший, кого я встречала.

– Встретишь ещё лучше, у тебя всё впереди.

– А у тебя?

– У меня нет.

– Я не хочу никого встречать, я хочу…

– Ты хочешь этого, – внезапно перебивает он меня, закрывая рот жёстким болезненным поцелуем.

Я пытаюсь быть неподвижной, правда пытаюсь, но после того, как поцелуй из яростного и дикого становится почти нежным, страстным, я сдаюсь. Льну к нему, выгибаюсь, стараясь быть ближе, цепляюсь за плечи. Его рука на моей груди, невероятно чувствительной, даже лёгкое касание причиняет боль, сладкую боль. Другая рука отодвигает кружево моих трусиков и скользит вниз. Каждое его касание пронзает тысячей горящих стрел, сосредотачивая всю боль и жар внизу живота. Его пальцы сразу находят нужный ритм, заставляя резко выгибаться от прикосновений и ждать новых. Я касаюсь его лица, провожу руками по плечам, обтянутым тканью светлой футболки, спускаюсь ниже, глажу через плотную ткань эрегированную плоть, пытаюсь сжать, но не могу: чёртовы джинсы. Он с шумом втягивает в себя воздух.