Вояж цвета спелой вишни - Александр Бергман
Борис посмотрел на раненого. «Ну, Зотов, а как же пистолет?! Про него-то ты забыл? Какая досада! Макаров-то наверняка с тобой, это уж как пить дать! — взглянув на Владимира, подумал Борис. — Да, ребята, не очень-то вы сегодня откровенны. Надо бы на досуге поразмыслить об этом».
Юрий подошел к дереву, под которым сидел Зотов. Тот был бледен и выглядел измученным. Юрий присел рядом с ним.
— Володь, как ты себя чувствуешь?
— Пока живой, — устало произнес Зотов.
Они молча смотрели на костер, и каждый думал о своем. После продолжительного молчания Зотов вдруг заговорил:
— Юр, ты думаешь, это случайность?
— Не знаю, — со вздохом произнес тот. — Подозревать здесь можно каждого.
— Да? — удивленно произнес Зотов. — А поподробнее? — попросил он.
— Ну вот, например, Вика, — после небольшой паузы заговорил Юрий. — Как раз перед аварией предложила оружие убрать в ящик под сиденьями. В итоге оно утонуло с машиной. Совпадение?
— Ну, возможно… — неуверенно проговорил Зотов.
— Вот и я не знаю, — снова со вздохом сказал Юрий. — А еще перед аварией она же попросила Виталия поменяться с ней местами. В итоге он не смог добраться до рации.
— Не смог или не захотел. Этот вопрос не такой уж и однозначный, — засомневался Зотов. — Он должен был, несмотря ни на что, вытащить рацию.
— Согласен. Получается, что Виталий тоже может быть подозреваемым. Или вот еще Катя… Она была возле рации и тем не менее не вытащила ее.
— Но она же говорит, что в этот момент ее саму схватил и вытолкнул из тонущей машины Борис, — вспомнил слова Кати Зотов.
— Да, говорит, — согласился Юрий. — Может, так, а может, и нет. Точно это неизвестно, ведь они покидали машину последними. А вот если поверить девушке, то выходит, что Борис не дал ей вытащить рацию. Когда она ее уже почти достала из ячейки, Борис вытолкнул ее саму, а рация осталась в машине. В этом случае получается, что Борис под подозрением.
— Получается, — согласился Зотов.
— А уж про Костю и говорить нечего. Мало того что он гнал как угорелый, так еще перед самой аварией раскрыл люк моторного отсека, что и послужило основной причиной затопления машины.
— Гнал он по моей просьбе, а вот люк открыл из-за того, что мотор стал перегреваться, — попытался защитить водителя Зотов.
— Ты в этом уверен? Ты видел показания приборов?
— Нет, я не обратил внимания на приборы, да и с моего места этого было не увидеть.
— Вот видишь! Мы можем судить только с его слов! А как там было на самом деле, кто его знает?
— Что ж тогда, машину он нарочно утопил?
— Не знаю. Но факт остается фактом: за управлением был он, и машину утопил он. — Юрий замолчал.
— Ты говорил — каждого, — напомнил ему его слова Зотов.
— Что?
— Ты говорил, что подозревать можно каждого, — повторил Зотов.
— Ах, вот ты о чем! — понял суть вопроса Юрий. — Володь, тебя-то уж в первую очередь подозревать будут. Карта была только у тебя, и, соответственно, основной виновник получаешься именно ты, — спокойно произнес Юрий. — Контрразведка с тебя с живого не слезет. Тебе придется очень попотеть, чтобы убедить их, что это был просчет, а не преднамеренное действие. — Юрий со вздохом добавил: — Да ты и сам все это прекрасно понимаешь.
— Юра, да пойми ты, это не был просчет! Я очень тщательно контролировал наше передвижение. Компас же постоянно был у меня перед глазами!
— Тогда как же объяснить то, что мы сейчас находимся совсем в другом месте?!
— Вот этим вопросом ты меня без ножа режешь, Юра! — с отчаяньем в голосе произнес Зотов.
Он замолчал было, но вдруг заговорил вновь:
— Юр, ну а себя-то ты как будто пропустил?
— Ну а я-то что? — удивленно проговорил Юрий.
— Ну как… — неопределенно произнес Зотов. — Во-первых, не совсем понятно, как ты умудрился выпрыгнуть именно со своим рюкзаком. А во-вторых, ножичек… Хочу заметить, это совсем не простой ножичек. Ты думаешь, кто-нибудь поверил в твою байку насчет трофея с фронта?! Юра, это боевое холодное оружие, причем иностранного производства, состоящее на вооружении специальных подразделений немецкой армии. И ты это прекрасно знаешь.
— Знаю, Володя, знаю, — внезапно признался Юрий. — Но поверь, не могу тебе всего сейчас рассказать. Этот нож — подарок мне от группы офицеров в память об участии в совместной операции. Я… э-э-э… консультировал. Про операцию говорить не имею права, как ты понимаешь, она засекречена. Больше ничего сказать не могу, я и так наболтал тебе много лишнего. А нож, если бы захотел, я вполне мог бы и спрятать. Не так ли, Володь? — хитро глядя на Зотова и как бы намекая на что-то, произнес Юрий.
— Не знаю, не знаю…
Так вот между друзьями и пробежала незримая черная кошка. Впрочем, совсем скоро доверительные отношения восстановились.
— Ты знаешь, Володь, меня все это время не покидает странное предчувствие, которое меня очень тревожит. Почему-то у меня стойкое ощущение, что мы здесь всего лишь марионетки. Марионетки в чьих-то руках. Как будто кто-то дергает за веревочки, когда ему это нужно и как ему это нужно. А мы совершенно беспомощны и ничего поделать с этим не можем. Но кто-то за всем этим стоит.
— Не знаю, — задумчиво произнес Зотов. — Возможно, это действительно ужасное стечение обстоятельств, а возможно, и существует кто-то, кто заварил всю эту кашу. Как-то очень уж складно все получилось, один к одному, как нарочно.
— Если этот таинственный кто-то существует, то… — Юрий снял очки и потер лоб. — Могу сказать однозначно: он сейчас находится здесь, среди нас.
— И он сумасшедший, — добавил Зотов. — Ведь теперь ему так же, как и нам, придется очень постараться, чтобы в сложившихся обстоятельствах остаться в живых.
— Не думаю, что он сумасшедший, — не согласился Юрий. — Просто в его действиях не видно логики.
— Да нет у него никакой логики! Только сумасшедший может пилить сук, на котором сидит сам. Ведь мы все сейчас находимся в одной лодке, а смерть выбирать не будет. Если что, загребет всех своей костлявой рукой! Никого не пощадит!
— Если в действиях человека не видно логики, это совсем не говорит о том, что он сумасшедший. Возможно, он не хочет, чтобы эту самую логику увидели.
Юрий снова снял очки и в задумчивости стал потирать лоб.
— И я ее не вижу! Я не вижу логики! — он ударил себя ладонью по лбу. — Не могу найти логики! И это очень тревожит. Пока этот таинственный «кто-то» для меня невидим. Он может быть тут, рядом, сидеть со мной, разговаривать, но оставаться неопознанным!
