Екатерина Черкасова - Сладкая ночка

Было совершенно темно, и я на ощупь попыталась найти выключатель. Мои руки долго скользили по гладким стенам, пока наконец я не нащупала его. Но мои старания были бесполезны, магазин был обесточен. Я порылась в своей сумочке и нашла зажигалку. Вспыхнул слабый огонек, освещавший не более десяти сантиметров вокруг. Толку от этого было мало, но мне почему-то стало легче. Я обошла помещение в поисках телефона, но его здесь не было. Хотя кому я могла здесь позвонить? Мне пришло в голову, что здесь обязательно должен быть запасной выход. Не знаю, почему я так решила, вероятно, сработал советский стереотип представлений об обязательном черном ходе. Можно себе представить, как какая-нибудь дамочка отоваривается золотишком по блату с черного хода арабской лавки, в то время как негодующая очередь пишет на ладонях порядковые номера. И все это сопровождается воплями: «Не больше килограмма в одни руки!»

Эти мысли немного отвлекли меня. Во всяком случае, в магазине никого не было, что уже хорошо. Нужно было только придумать, как отсюда выбраться. Я обошла помещение по периметру и обнаружила дверь, ведущую в соседнее помещение. Казалось, от огонька зажигалки стало еще темнее, я передвигалась мелкими осторожными шажками. Постепенно я нащупала сейф, большой письменный стол, а затем споткнулась обо что-то мягкое и большое. Наклонившись, я щелкнула зажигалкой и заорала. Мой единственный источник света выпал из рук и погас. Я находилась в темном магазине наедине с трупом!

Некоторое время я пребывала в ступоре, боясь пошевелиться, чтобы опять не наткнуться на тело. Затем способности мыслить и двигаться ко мне вернулись. Преодолевая страх, я принялась за поиски зажигалки. Наконец я нашла ее и снова зажгла. Все же это лучше, чем полная темнота.

Я осторожно поднесла огонек к лицу покойника. Это был довольно красивый мужчина лет тридцати выраженного семитского типа. Несмотря на то что смерть искажает черты лица, я все же узнала его: это он написал мне записку и назначил здесь встречу. На груди его белой рубашки виднелась маленькая черная дырочка. Крови почти не было. Я осторожно прикоснулась к его щеке — она была еще теплая. Значит, его убили незадолго до моего появления. Рядом лежал какой-то темный предмет. Я взяла его в руки, почувствовав тяжесть и холод металла. Оружие, из которого его убили. Я вздрогнула и отшвырнула пистолет от себя, как гремучую змею. К брючному ремню был прикреплен мобильный телефон. Я аккуратно отцепила его и нажала кнопку. Клавиши и экран загорелись приветливым зеленым светом, и я стала немного успокаиваться. Полистав записную книжку мобильника, я обнаружила там множество арабских имен, но ни одно из них ничего мне не говорило. Звонить было некому. Ну не маме же! «Мама, я тут заперта в лавке наедине с трупом. Приходи, открой меня!»

Что же произошло? Почему убили Патрика и этого парня? Я не сомневалась, что это дело рук одних и тех же людей. И что за игры они ведут со мной? Что за ловушки расставляют? Как они узнали, что здесь назначена встреча?

Вдруг меня осенило. Ну конечно! Ведь это проще простого! Перед моими глазами возникла картина: номер отеля, окровавленный Патрик на кровати, я в панике срываю с себя парео, купальник, записка падает на пол. Я поднимаю ее, читаю. Затем надеваю джинсы. Записку кладу в карман. Соображаю, что в джинсах буду слишком заметна, переодеваюсь. Записка остается в кармане.

Я села на край стола и принялась ругать себя последними словами. Из-за моей глупости я в западне, а незнакомый парень убит!

Корить себя мне пришлось недолго. Внезапно зажегся свет, и в магазин вошли несколько мужчин.

Ослепленная ярким светом, я не сразу поняла, кто это и сколько их. Я сощурилась, пытаясь их разглядеть. Мужчин было трое, один из них в форме полицейского.

Я отшатнулась к массивному сейфу, не зная, чего от них ожидать. Полицейский быстро, но осторожно, двумя пальцами поднял с пола пистолет.

— Оружие убийства, — прокомментировал он, демонстрируя его присутствующим.

— Потерпевший, безусловно, мертв, — отозвался другой, но на всякий случай отработанным жестом пощупал покойнику пульс на сонной артерии. — Да, как я и думал. Убит, вероятно, выстрелом в сердце. — Он на секунду задумался. — Часа три назад. Точнее сказать не могу.

Полицейский приблизился ко мне и протянул руку за моей сумкой, которую я прижимала к груди. Я послушно отдала ее. Он защелкнул наручники на моих запястьях, хотя я не представляла для них никакой опасности.

Офицер вытряхнул содержимое моей сумочки на стол и взял в руки паспорт.

— О, гражданка Франции! — удивленно воскликнул он. — Готов поклясться, что она арабка, а паспорт фальшивый. Имя! — внезапно громко и грозно выкрикнул он.

С моих губ было готово сорваться: «Лейла Хуссейновна Давыдова, тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения», но я сдержалась и с достоинством, максимально возможным в данных обстоятельствах, произнесла:

— Мишель Амир, гражданка Франции.

Если честно, я была в ужасе, о кошмарах, творящихся в восточных тюрьмах, я слышала неоднократно.

— Проверим, — с угрожающими нотками в голосе, но спокойно произнес офицер. — Поедете с нами.

Меня затолкали на заднее сиденье полицейской машины и увезли. Камера, в которую меня поместили, напоминала пенал. Здесь можно было только сидеть или стоять. Однако через полчаса вынужденной позы тело затекало, и приходилось как-то перемещаться. К утру, а я догадалась о том, что наступило утро, по серому квадратику под потолком, тело болело так, будто меня били всю ночь. А еще здесь было влажно, сыро и душно. Я велела себе не раскисать, хоть понимала, что перспективы мои сомнительны.

Действительно, полиции я точно не нужна. Обвинить меня не в чем, все быстро выяснится, а вот другие… Эти, пожалуй, будут похуже полиции. Так что в каждом положении есть свои выгоды.

Сделав такое заключение, я встала и потянулась, пытаясь расправить затекшие конечности. Я могла ориентироваться во времени только по тому, как квадратик под потолком становился то черным, то голубым. И еще раз в день мне в камеру швыряли миску с отвратительной похлебкой и тепловатую воду в старой пластиковой бутылке.

Все мои вопли, требования позвать начальство, угрозы Европейским судом оставались без ответа. Попытки обдумать создавшееся положение тоже ни к чему не привели. Я решительно не понимала, что происходит, кому я понадобилась и где меня держат. То, что задержавший меня человек был в форме полицейского офицера, не значило ровным счетом ничего.

По моим расчетам, прошло трое суток. За это время я превратилась из ухоженной и даже, возможно, красивой молодой женщины в исхудавшее создание без возраста. Грязное, со спутанными волосами создание. Ведь у меня здесь не было даже зубной щетки. А воды, которую мне выдавали на весь день, едва хватало, чтобы утолить жажду.