Екатерина Кариди - Белое на голубом (СИ)

- Давай, я его покачу.

- Нет.

- Ты устала...

- Нет. Дедушка Пайкус, не будем терять времени. Ты иди вперед, выведешь лодку, а я дотолкаю тачку к воде.

- Ладно, как скажешь, - дед бодро пошел к старому причалу, где у него была в неприметном месте спрятана лодочка. Будто специально для таких случаев. Мало ли что может произойти в жизни бывшего контрабандиста.

Разбитая мостовая сменилась деревянным настилом, Нильда устала. Двигаться становилось все труднее, а когда сошли на пляж, стало совсем тяжело. Колеса увязали в песке, девчонка вконец измучилась, волосы растрепались и лезли ей в рот.

- Нильда, - Голен в первый раз подал голос, - Брось меня.

- Молчи! - в отчаянии прикрикнула она, толкая точку из последних сил, - Уже мало осталось.

- Брось меня, - парня трясло, он задыхался, - Зачем я тебе такой...

Его накрыло откатом от того бесчувствия, что владело им перед лицом неизбежной смерти. Отвращение к себе, к своей судьбе... Будь у Голена сейчас оружие, он бы, пожалуй, не сомневался, лишить ли себя жизни, или жить дальше. Какой смысл? Нет ему смысла жить дальше.

- Брось меня, - твердил он, видя, что девчонка надрывается.

- Замолчи!

Они, наконец, добрались, Пайкус помог втащить Голена в лодку, бедняга потерял сознание от боли. А потому путь до лагеря контрабандистов, укрытого в фиордах высокого берега, был проделан в молчании. По прибытии на место несколько мужчин помогли Нильде вытащить Голена на берег и занести в жилище ее деда Джулиуса, а Пайкус отправился обратно.

Через какое-то время Голен пришел в себя, огляделся, спросил:

- Мы у твоего деда?

- Да, но он еще не вернулся.

- Надеюсь, с ними все будет хорошо... - молодой человек в изнеможении откинулся на тюфяке.

Нильда возилась, разыскивая то, что можно будет пустить на тряпки для перевязки, когда услышала:

- Почему ты спасла меня? Почему не кого-нибудь другого...

Она отвернулась, делая вид, что сосредоточенно ищет что-то. Не смогла сказать ему, что в тот момент он просто оказался к ней ближе всех. Это было бы бездушно и слишком жестоко. В последнее время и так слишком много жестокости. Девушка давно видела, как он на нее смотрит, знала, что он любит ее без особой надежды на взаимность. Голен ей нравился, умный, спокойный, надежный, верный. Но он был аристократ, из ближайшего окружения царской семьи. А кто она? Простая городская девчонка, разносчица в портовой таверне. Что могло быть у них общего, кроме пары-тройки шуток, которыми они обменивались при встрече.

А теперь они равны. После сегодняшнего - оба беглецы и оба вне закона. Одинаковое положение стирает сословные различия и сближает людей. На этом и держится братство контрабандистов. Кто бы ни пришел сюда, будь то царь или последний нищий, здесь, между собой, они равны.

Голен приподнялся на локтях, хотел все-таки получить ответ на свой вопрос:

- Почему я?

- Почему? - она помедлила и вздохнула, - Потому что я... люблю тебя.

Это не было ложью, не совсем. Точнее, совсем не было ложью, она любила его, конечно, скорее, как брата. Но это не ложь.

Парень склонился и затряс головой.

- Боже, как я хотел услышать эти слова... А теперь... Зачем я тебе такой, Нильда? Разве я тебя достоин...

Боже, она сейчас расплачется... Надо собраться.

- Будешь достоин, - сурово ответила она, - Помолчи-ка, побереги силы. Потому что сейчас придет наш костоправ, займется твоими ногами. А это будет не хуже пытки, поверь.

Костоправ пришел, поворчал на Нильду, с помощью двоих дюжих ребят вправил переломанные кости. Голен перенес мучения молча, в какой-то момент просто отрубился. Костоправ, он же местный оружейник Василий, взглянул на парня напоследок и сказал:

- Танцевать он, конечно, не будет... Будет ли ходить...? Но ты не ошиблась. Из него выйдет толк.

Нильда улыбнулась своим мыслям. Из него выйдет толк, да еще какой! Но это уже мысли пророческие, которые она не собиралась озвучивать.

***

Дух земли Морфос, живший в скалах высокого берега, хоть и пребывал в статичном состоянии, однако успел везде.

Приютить у себя в пещерах одну необычную голубку, оберегать которую ему доверил глупый мальчишка водный. Помочь высадить хорошую, крепкую дверь в дворцовой тюрьме, проследить, чтобы парочка молодых идиотов, бегущая из застенка в темноте по узкой каменистой тропе над пропастью, не сорвалась и не разбилась о камни. Потом укрыть туманом небольшую верткую парусную посудинку, которую пижон Джулиус крикливо называл 'Милашкой', надо же было дать им спокойно уйти в открытое море, где за ними уже присмотрит Нириель. Потому что жизнь наследнику надо сохранить. Еще и лодочку того старого пирата, которого Морфос помнил еще мальчишкой прикрыть скалами, чтобы не заметили.

Теперь он успокоился на время, задел на будущее обеспечен. Осталась работа, много работы. Пусть Сафор со своими ребятишками отдувается. И пусть поторопится, как бы мальчишка, которого из петли вытащили, не помер часом.

***

Была уже полночь, а Нильда и не думала ложиться спать. У Голена поднялась температура, он метался в бреду. Нельзя было давать ему резко двигаться, и так ноги с трудом зафиксировали. Она послала за костоправом Василием. Пришел, даже ворчать не стал. Провел рукой по горячей щеке парня, что-то бормотавшего в беспамятстве, засопел, опустив голову.

- Он же не умрет? - тихонько спросила Нильда.

Василий вскинул на нее взгляд и вздохнул.

- Слишком долго находился без помощи лекаря, началось воспаление. Сейчас вот, кости вправляли, все обострилось, - он ненадолго замолчал, потом, видя, что Нильда совсем побледнела и упрямая складка перерезает ее лоб, продолжил, - Он молодой, сильный. Должен выжить. Только не отходи от него, не давай метаться. Будешь обтирать его водой с уксусом. Если что - зови.

Ушел.

Девушка осталась одна бороться с болезнью своего теперь уже мужа. Хотя она его мужем не считала, он свободен. То, что она сделала, был просто долг совести. Обещание, данное шаману. Вот поправится, тогда сам будет решать свою судьбу.

А парню становилось все хуже, он уже не метался в жару и не бредил, а просто тихо лежал, весь бледный и горячий как печка. Нильда еле сдерживалась, чтобы не начать плакать в голос. Василий велел обтирать его - вот она и будет его обтирать. Она не даст ему умереть сейчас! Господи, что она может... Господи...

Голен уже давно был без сознания, сначала он варился в каком-то ужасающем жарком мареве, горло наполнялось горячей лавой, кровавые и черные круги плавали перед глазами. Что-то кричал, не помнил, что. Бежал куда-то, не знал, куда. Потом, словно черту невидимую пересек. Мир вокруг стал светлый, весь небесно голубой и золотистый, сияющий... А ему так хорошо стало...

Вдруг видит... Светящиеся фигуры, трое парней спиной стоят. Хотел к ним, а они повернулись - да это же друзья его! Семнорф, Маврил и Эфрот! Закричал: