За мечту. За Веру. За любовь (СИ) - Онегина Женя
Допуск к турниру я получил.
Но в то, что Жданов действительно разрешил Вере лететь с нами в Питер, я поверил не сразу. И еще по глупости надеялся, что Владик это не допустит.
Зря надеялся.
И вот Вера, зарумянившаяся на морозе и неприлично довольная, стояла рядом с братом и смотрела на огромный отель на берегу Финского залива. Артур был в своем репертуаре. Измайловы, за годы, проведенные на сборах, привыкшие к аскетизму спортивных баз, были, мягко говоря, удивлены его выбором. Но в отеле был спортзал, бассейн, спа. А еще удобные матрасы и окна с видом на залив.
– Просыпаемся, детки! – гаркнул Жданов, и мы, подхватив сумки, направились на ресепшн.
До поединка с Усольцевым оставалось два дня.
Артур пришел, когда я уже разобрал вещи и раздумывал, будет ли уместно навестить Веру. И стоит ли?
Последний месяц мы провели практически врозь. Я выматывался на тренировках, ставших ежедневными. Она – разумно не настаивала на встречах. Короткие телефонные разговоры, сообщения в мессенджерах, нежные "люблю" перед сном и все…
– Максик, на весы! Быстро! – рявкнул Жданов. Он вошел в номер и рухнул поперек кровати, закинув руки за голову. – Ау! Прием! Мы все еще работаем? Или я бегу договариваться об отмене боя?
– Не дождешься! – буркнул я и стянул через голову футболку, оставшись в одних легких штанах.
– Портки… – устало напомнил Жданов, но я решил сделать вид, что не услышал.
Весы показывали девяносто три.
– Нормально так, – хмыкнул я.
– Еще не вечер, – огрызнулся Артур. – Сейчас легкий завтрак и бегом в бассейн! Влада тебе в компанию.
– Легкий завтрак – это что? – уточнил я во избежание недопониманий.
– Омлет, творог, вареные яйца. И зеленый чай!
И Макс, умоляю! Никакого кофе!
– Никакого! – согласился я. Голова, как и всегда после перелета, отчаянно болела.
Владик, посмотрев на мою тарелку, из солидарности – не иначе, не стал брать сосиски. Я кисло улыбнулся, в душе умиляясь его самоотверженности, и сделал еще один глоток ненавистного зеленого чая.
– А где Вера? – спросил я. – Не успел к ней зайти.
– Она решила попробовать уснуть.
Я кивнул. Весь перелет она стискивала мою руку, а я нежно гладил ее ладонь, отчаянно пытаясь справиться с нарастающей головной болью.
– Я тоже тухлый после перелета, – зачем-то сказал я.
– Я заметил, – хохотнул Влад. – Ты готов? Можно идти плавать?
– Идем.
Бассейн, вопреки ожиданиям Измайлова, оказался небольшой и довольно мелкий. Я ровно, с умеренной нагрузкой на дыхалку и плечи проплавал привычные полчаса и пошел в сауну. Она оказалась пустой. Температура была комфортной, дышалось легко, и я, растянувшись на верхней полке, закинул руку за голову и прикрыл глаза. Жар медленно пробирался под кожу, словно исподволь заполняя тело теплом. Стало уютно и спокойно. Мышцы, находившиеся в напряжении после перелета, нагрелись и расслабились.
– Ты живой? – спросил меня Влад, бесцеремонно ткнув кулаком по ребрам.
– Угу, – ответил я, но и не подумал пошевелиться.
– Выходить не пора? Выглядишь немного вареным.
– Ммм…
– Маааакс! Ау! Голову пожалей, если включить не можешь!
Я нехотя открыл глаза. Измайлов не сводил с меня встревоженного взгляда. И я понял – не отстанет.
Холодный душ на короткое время взбодрил. Но стоило мне оказаться в номере, как я рухнул на кровать и проспал до темноты.
После ужина, состоящего из отварной рыбы с овощами и риса, я пригласил Веру пройтись. Она с немым вопросом посмотрела на Жданова, тот, немного подумав, кивнул. Я скрипнул зубами, пытаясь, со свойственным мне смирением, принять, что моя личная жизнь тоже находится под неусыпным контролем любимого тренера. Честно говоря, я всегда рассматривал Жданова как сдерживающий фактор, стоп-кран, чтобы не натворить лишнего. Я никогда не заморачивался по этому поводу. Артур был моим другом. И цели у нас были общие. На заре их отношений с Ксю я иногда посмеивался над безумной ревностью Артура, и периодически сочувствовал Ксюхе, которая пыталась отстоять свое право в принятии определенных решений. Но вот сейчас мне вдруг стало не до смеха. Я понял, что Артур действительно рассматривает Веру, как еще один рычаг давления на мое состояние. В зависимости от ситуации – дестабилизирующий или, наоборот, уравновешивающий фактор.
Сейчас угрозы с ее стороны для моего состояния не было. И Артур Жданов разрешил свидание.
Разрешил, мать вашу!
– Ты чего такой хмурый? – спросила Вера, едва мы оказались на улице.
На ней был нежно-бежевый пуховик и белая вязаная шапка с огромным помпоном. Спасаясь от привычного балтийского ветра, девушка куталась в пушистый шарф.
– Я не хмурый, – попытался пошутить я. – Я сосредоточенный.
Мы вышли на усыпанный привозной галькой пляж. Идти по ней было неудобно, и мы спустились ближе к прибою.
– Жалко, что мы ненадолго, – проговорила Вера расстроенно. – Я бы хотела погулять по городу. Сходить в Русский музей. Или Эрмитаж.
– Вот завтра и сходи. Можешь Влада с собой взять. Не надо вам светиться на взвешивании.
– Думаешь? – спросила она неуверенно и закусила нижнюю губу. Немедленно захотелось взять ее в охапку и зацеловать. Но я ограничился тем, что сжал ее ледяную ладошку в своей.
– Уверен. Полуфинал – отличная возможность прикинуть силы и сделать ставки. Битва взглядов – не просто момент шоу. Кто-то может заметить вас в моей команде и узнать.
– Я поняла. Нужно сказать об этом Артуру.
– Уверен, он курсе, – хмыкнул я и аккуратно притянул девушку к себе, потянулся за поцелуем.
Вера ответила охотно. У наших ног мягко шумело море. Где-то вдали огромные баржи неторопливо шли по фарватеру к дамбе, ожидая своей очереди на проход через "окно в Европу".
А мы целовались, забыв обо всем. И я жалел только об одном – что не смогу в этот раз показать ей мой любимый Питер.
На следующий день, ровно в десять, мы с Артуром были в зале, где происходило взвешивание. Бойцы, осунувшиеся после сгонки веса и обезвоживания, вяло заполняли документы, бросая вокруг хмурые взгляды. Тренеры и менеджеры, немного возбужденные, приветствовали друг друга и обменивались торопливыми рукопожатиями, бросая на бойцов оценивающие взгляды исподтишка.
Жданов, ожидая вызова, снова нацепил на нос темные очки. Как будто это он, а не я, не пил почти двенадцать часов, а последнюю неделю питался исключительно листьями салата.
– Максим "Профессор" Русланов, двадцать девять лет, Калининград.
Я вышел к весам, на ходу снимая толстовку вместе с футболкой. Напряг пресс, поиграл мускулами на публику. Смотрите, я не старый, да! Где-то за моей спиной презрительно фыркнул Жданов.
– Девяносто три килограмма. Вес полутяжелый, – объявил ведущий.
Сюрприз!
Вокруг послышались удивленные шепотки. За два года я ни разу не превышал своего обычного веса.
– Степан "Соль" Усольцев, двадцать три года, Волгоград.
Ниже меня примерно на голову. Приземистый, с широкой грудной клеткой. Эх, такого ногами достать вообще не проблема, но интрига – есть интрига. Выбрит чисто, зато темные волосы, достаточно длинные, чтобы прикрывать уши, падали на лицо легкими волнами, и это придавало парню совершенно невинный вид. Ангел, блин!
– Девяносто два килограмма. Вес полутяжелый.
И я только тогда понял, что все это время не дышал. Девяносто два. Уффф. Это не сложно. На сильно изможденного Соль похож не был. А примерно один вес – это уже полдела.
– Кто молодец? – спросил я у Жданова, подставляя ладонь.
– Я – молодец! – буркнул тот. – Завтра он будет за девяносто пять, не обольщайся.
Я и не думал.
– В красном углу октагона Максим "Профессор" Русланов, двадцать девять лет, Калининград. Вес девяносто три килограмма. Семь побед, ноль поражений.
Загрохотала музыка. Зажмурившись, я резко выдохнул и вышел на подиум. На ходу стягивая красный рашгард, я вскинул вверх руки, приветствуя публику. Трибуны ответили возбужденным гомоном. Впереди, у клетки меня ждали Артур и Измайлов. А за спиной брата замерла Вера. Она смотрела на меня испуганно. Но было что-то еще в ее застывшем взгляде.
