Ингрид Юхансен - Фьорды. Ледяное сердце

История звучит правдоподобно, но никаких причин верить у меня нет.

Он вполне мог рассказать, как молния ударила его в плечо, оставив причудливый ожог, или что дружки по колледжу напоили его до бесчувствия, а потом отвели к татуировщику забавы ради. Но мне очень, очень хотелось, чтобы все, что он говорит, было правдой. Я встряхнула сеть:

– Почти готово! Здесь много рыбы в озерах, в ручьях. Под снегом сохранились кое-какие ягоды. Если повезет – кролика поймаем. С голоду точно не умрем. Давай растянем сеть, проверим еще раз грузила, иначе наш улов унесет течением. – Я вскочила с такой решимостью, что волчий мех свалился с моих плеч, и я осталась совершенно голой, прикрытой исключительно сетями, которые прижимала к груди.

Андрес пододвинулся ко мне, встал на колени, подхватил сеть и поцеловал, как подол старинного длинного платья.

– Хорошо, моя принцесса Грёза [28] ! Приказывай. Я буду служить тебе вечно. Буду твоим слугой… твоим рабом. Буду целовать твои ноги… – он действительно склонился и коснулся губами моей ступни. Горячие, сухие губы сменил нетерпеливый язык, но я больше не сдамся так просто – как бы мне этого не хотелось. Я скорее отдернула ногу:

– Сначала перекусим.

– Это приказ? – Он посмотрел несчастными, щенячьими глазами.

– Если тебе так хочется.

Я только хотела сунуть ноги в эти убогие сапоги, как выяснился огорчительный факт – у нас имеется всего одна пара обуви на двоих. Пока я растерянно хлопала глазами, Андрес накрыл мою руку своей:

– Лени, я справлюсь. Не обязательно жить в рыбацкой деревне, чтобы просто забросить сетку в речку, а потом вытащить и выбрать рыбу.

– Не просто забросить, а поперек течения!

– Да-да. Я помню. Лучше отдохни. Пожалуйста, относись к себе бережно.

– Потому что я важный свидетель?

– Нет, потому что я очень дорожу тобою. Мне ни с кем не было так хорошо! Это же почти естественный секс и чувства, правда, Лени?

– Да, наверное, – я неуверенно кивнула.

– Мы обязательно останемся вместе, когда все это закончится. Хорошо?

Он поцеловал меня в макушку, не оставив времени на ответ, напялил то немногое, что набралось из одежды, сгреб сети, ржавое ведерко и вышел. Отошел на несколько метров – выглядел он комично, но отсалютовал мне рукой. Я высунулась в открытую дверь, помахала ему, прихватила новую охапку веток, чтобы подбросить в огонь.

Потом устроилась на скамье, поджав под себя ноги, уютно угнездилась среди шкур, сидела и любовалась пламенем, пока не соскользнула в сон.

Сколько прошло времени? Не знаю.

Но хорошо запомнила, как что-то скрипнуло. Совсем тихонько, но звук был чужой, незнакомый и очень… человеческий.

Неужели настоящие тролли? Ребятишкам рассказывают, что, если лежать тихонечко вечером в своей кроватке и не шевелиться, то тролли забудут об опасности, высунутся, и можно их увидать или даже поймать. Сколько раз малышней мы сооружали ловушки под кроватью или оставляли на полу конфеты в качестве приманки.

Мышь-полевка заглянула погреться?

Комнатушка еще не успела выстыть, но огонь почти прогорел. Ветки казались черными, тлеющие угли напоминали запекшиеся струпья. Все кругом помрачнело, или просто стало темно? Уже вечер? Или просто погода испортилась?

Где сейчас Андрес?

Внутри тревожно екнуло, но вылезать из теплого уюта совсем не хотелось, я просто передвинулась к окну. Неба разглядеть мне не удалось – окно было чем-то основательно завалено – похоже, той самой рыболовной сетью. Выглянуть? Но если Андреса задержали какие-то… естественные потребности? Выйдет неловко.

Я потянулась, встала и, подпрыгивая на неровном земляном полу, направилась к котлу с водой – нелепость, но даже в этой экстремальной жути мне захотелось выглядеть получше. Я склонилась над водой, опустила руки в бодрящую прохладу, умылась, подскочила к двери, распахнула ее и выглянула наружу – в солнечный мир, позвала:

– Андрес?

Нет, я не видела. Но успела почувствовать даже не запах, а тень запаха, напоминающего шлейф, который остается от хороших духов или дорогого табака. Потом мир заслонил от меня шелест смятой бумаги, солнечный свет исчез, остался там, за пределами клятого бумажного пакета. Я попыталась закричать – «Прекрати!» – но уже не успела, шею обвил шелк, убийственно нежный, как пальцы Андреса. Но сейчас чужих пальцев я не чувствовала, только сжимающуюся с каждой секундой удавку, и этот скользкий неумолимый шелк, который я пыталась сорвать со своей шеи. Я силилась вдохнуть, извивалась, царапала ступни о земляной пол, пока меня втаскивали обратно в дом, отчаянно быстро расходуя атомы кислорода, еще поддерживавшие мое тело. Они неминуемо иссякали, жизнь сворачивалась в черную, безжизненную точку…

Тело потеряло вес и объем, я неслась, набирая скорость, через черную бездну, сквозь глубокий колодец. Постепенно он наполнился светом, превратился в узкий коридор из сверкающего льда. Я брела по прозрачным плитам, стопы чувствовали смертельный холод, а глаза видели, как под толщей льда бушует адское пламя, вечный Рагнарёк [29] , где сила света бьется с ночным мороком.

Ледяной коридор уводил меня в толщу скал, туда, где в поисках золота без устали колотят молоточками тролли. Наконец, я вышла в большой подземный зал. Это сакральное место освещал костер. Скрюченный человечек в меховой одежде помешивал в котле свое волшебное зелье, которое варится тридцать лет и три года, толстая золотая цепь покачивалась на шее в такт его движениям.

На цепи болтался тяжеленный, грубо обработанный кусок золота – марка короля троллей. Правитель троллей имеет множество голов, и у каждой по три лица, он с легкостью обращается в человека – и вы никогда не узнаете его, а если поздороваетесь с ним за руку, на ладони вырастет омерзительная зеленая бородавка.

Я спрятала руки за спину.

Что правитель троллей видит в бурлящем котле? Будущее, которое еще не записано в книге судеб, он имеет власть его изменить. Он знает посмертную участь всех душ. Он знает дорогу из царства теней и обреченных, знает дорогу и в адские бездны, и в ледяную страну, где царит такой холод, что даже солнце, которое никогда не заходит, не способно согреть ее. Он много знает, этот скрюченный человечек, но всякого направляет на ложный путь, чтобы уберечь свои сокровища.

Достанет ли мне духа задать вопрос?

Мерзкий человечек смерил меня взглядом, зашелся булькающим смехом, да так, что показался его единственный уродливый зуб, и указал на глухую каменную стену.

Нет выхода.

Меня обрекли целую вечность скитаться среди мрака и холода, терять тепло и память, натыкаться на пыльную паутину в тупиках и слушать, как смеется этот мерзкий шутник. Мне не пройти сквозь скалу, один только святой Улаф [30] был способен на такой подвиг. Как я жалела сейчас, впервые в жизни, что не помню ни единой молитвы и не знаю, как воззвать к его помощи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});