Елена Арсеньева - Прекрасна и очень опасна

Алена выслушала и просто ответила, что Лида всегда может вернуться в Париж – виза-то действительна до конца года. В принципе, можно улететь сразу, обратным рейсом. Взять билет в Шереметьево – и… Но, может быть, стоит хотя бы попытаться облегчить Сергею тяжесть его мучений? Просто так, для очистки химеры, именуемой совестью? Потому что, в конце концов, именно ему сейчас хуже всех и тяжелее всех.

Тогда, в самолете, Лиде показалось, что Алена чрезмерно просто воспринимает ситуацию. Привыкла общаться с выдуманными страданиями – вот и разводит чужую беду руками с легкостью необыкновенной! Только сейчас она поняла, что случайная знакомая была совершенно права.

У них с Аленой по-прежнему были хорошие отношения, однако в большую дружбу это не переросло: обе были слишком заняты своими делами, своими проблемами, к тому же между женщинами редко бывают совсем уж хорошие отношения, без доли соперничества. Как сказал какой-то классик – дружба двух красавиц редко бывает безоблачна… И все-таки Лида знала, что если Алена будет в силах ей помочь, то сделает это.

Поэтому она выключила компьютер и снова легла, уговаривая себя уснуть. Уговорила только часам к шести, поэтому еле продрала глаза в восемь. Может, кому-то и было в эту пору звонить еще рано, но только не писательнице Дмитриевой, которая во всех своих интервью заявляла, что встает в шесть, самое позднее – в семь утра, потому что, кто рано встает, тому бог дает. И в самом деле – трубку сняли после первого же звонка, а голос ранней пташки был свеж, звонок и бодр.

– Поступим так, – сказала Алена, услышав Лидину просьбу. – Я сегодня же зайду в архив и спрошу Кларочку, в смысле, Клару Федоровну, завканцелярией, что тут можно сделать. Я так понимаю, тебе это надо вчера?

– Хотелось бы даже позавчера, – улыбнулась Лида, восхищаясь тем, как мгновенно все просекла Алена. Вообще ей нравились люди, которые сразу улавливали суть дела и не разводили вокруг разговоры, а искали решение проблемы. Сама она, как ей казалось, была скорее склонна усложнять задачи и видеть неразрешимые проблемы там, где их вовсе не было. Но стоило только ей пойти по какому-то пути, как свернуть ее оттуда было немыслимо.

– Тогда жди моего звонка, – велела Алена. – Номер мобильника у тебя не изменился?

– Нет. Но теоретически я весь день должна быть дома.

– Тем лучше. Я тебя найду. А сейчас, извини, у меня тут самый напряженный момент, – виновато сказала Алена. – Она наконец-то узнает, кто на самом деле виновен в смерти ее брата…

– Что? – вскричала Лида. – Какого брата?

– Старшего, – ответила Алена. – А что?

– Ничего…

Вот и не верь после этого в удивительные совпадения! Оказывается, героиня нового детектива Алены Дмитриевой тоже ищет, кто виновен в смерти ее брата! Тоже? Значит, Лида считает, что в смерти Сергея виновен кто-то, а не что-то?

Ладно. Кто или что – она это узнает. Выяснит. Найдет. Если не подведет Алена Дмитриева.

Что характерно, она не подвела.

В десять утра раздался звонок.

– Значит, так, – начала писательница, по своему обыкновению экономя время. Она вообще говорила очень быстро, а когда Лида однажды спросила, почему у нее такая забавная манера, Алена засмеялась и ответила, что набралась ее у сотрудников угро, которые торопятся обменяться информацией между двумя бандитскими выстрелами. Кстати, вот где Лида читала, что каждое расследование начинается с сакраментальной фразы «Значит, так». В каком-то детективе Алены!

– Значит, так. Кларочка готова нас с тобой принять сегодня после половины второго, как только закончится обеденный перерыв. Но есть одно «но». У них работает какая-то комиссия – проверяет состояние канцелярии. И это затянется неведомо на сколько. Поэтому все дело она нам дать посмотреть не сможет. Только приговор.

– Но я и так знаю приговор, – разочарованно сказала Лида. – Пять лет в колонии общего режима.

– Ты не поняла, – терпеливо объяснила Алена. – На языке судейских то, что ты сказала, – это вердикт. А собственно приговор – это квинтэссенция дела, точнее конспект, в котором кратко, сжато и предельно четко сформулировано все, что имеет к нему отношение. Нет, не этапы расследования, конечно, а все, что прозвучало на суде. В приговоре изложена суть всех показаний. А ведь именно это тебе и нужно, верно?

– Ну да, наверное, – нерешительно согласилась Лида.

– Тогда встречаемся в полвторого около облсуда. Только договоримся – не опаздывать! Пока-пока!

И писательница положила трубку.

Лида же подержала свою в руке с некоторым недоверием. Стремительность, которую придала ее неторопливым размышлениям Алена, ее не то чтобы напугала, но заставила несколько оторопеть. Интересно, откуда такой внезапный альтруизм у всегда страшно занятой местной знаменитости? Почему она вдруг, словно с печки упала, решила идти с Лидой в суд? В принципе, ответ прост: у писательницы там свои дела. Ей тоже нужно посмотреть какие-то материалы, вот она заодно и напрягла какую-то там Кларочку по поводу Лидиных проблем.

Так-то оно так… Однако Алены Дмитриевой ее знакомые последнее время слегка побаивались. Около этой дамы практически ничего не могло произойти, чтобы не оказаться отраженным в ее очередном романе. Мало того что все события своей жизни она препарировала с неким веселым мазохизмом, точно так же небрежно и потребительски она относилась к характерам и судьбам всех своих друзей и знакомых. Вполне достойные и приличные люди не без опаски вчитывались в очередной романчик Дмитриевой, с ужасом узнавая себя в героях, рядом с которыми они не решились бы оказаться в темном переулке! Самое смешное, что, когда проходил первый припадок неистовой злости, во время которого хотелось предать аутодафе писательницу – сжечь ее на костре из ее же многочисленных детективов, они начинали втихомолку гордиться тем, что угодили-таки в большую… ну, может, не в очень-то большую, но все же литературу, и с небрежной ухмылкой сообщали, что Алена опять их изобразила! У нее всегда был наготове блокнот, в который она весело записывала случайно оброненные фразочки и свои мимолетные впечатления. Рассказывали, что по всей ее квартире, у каждого из трех телефонных аппаратов, разложены подобные блокноты, что Алена дотошней Левия Матвея, того самого, о котором бедный Иешуа Га-Ноцри как-то сказал: ходит, мол, тут за мной один с козлиным пергаментом и пишет, и пишет, и пишет…

А чем это для Иешуа закончилось, всем известно.

Ради бога, ремесло у них такое, у писателей, – писать, однако Лиде совсем не улыбалось сделаться одним из персонажей нового романа детективщицы Дмитриевой. И тем более таким персонажем сделается Сережа. Как быть, если окажется, что видимый альтруизм Алены имеет под собой совершенно конкретную и деловую базу? Дескать, я тебе помогаю докопаться до сути в деле твоего брата, а ты за это отдаешь мне свои и его боли и страдания на публичное растерзание.