Татьяна Устинова - Развод и девичья фамилия

– Вот именно, – сказал Батурин. – Может, это она его убила! Или папа кого-нибудь нанял.

У Аллочки были несчастные карие глаза и очень темные волосы, не достающие до плеч и выстриженные неровными, загибающимися вверх прядями. Без очков она казалась странно юной, и запах ее духов очень шел ей, Батурин это отлично помнил.

– Как к нему в портфель могла попасть твоя рукопись? – спросил он, прогоняя из головы Аллочку Зубову – вот как, оказывается, ее зовут! – Он что, все время носил с собой твои рукописи?

– Гриш, я не знаю! Правда! Я сказала бы, если бы знала. Но это и впрямь кусок рукописи, а вовсе никакая не записка с угрозами!

– Какая записка с угрозами? – спросили у двери, и Кира с Батуриным разом вздрогнули, как семиклассники, застигнутые с сигаретами.

– Здрасте, – неприветливо произнес ее бывший муж, подошел, потянул на себя стул и плюхнулся.

Батурин через стол протянул ему руку. Сергей пожал ее.

– Что за рукопись, Кира?

– Я писала статью про авторов детективных романов. Ну, в том смысле, что это сплошь романы для дебилов за некоторым исключением.

– Очень тонкая мысль, – похвалил ее бывший муж, – главное, новая.

– Там было много разных упоминаний крови, убийств, бандитских разборок и вообще всякой чуши. Теперь почему-то полстраницы из этой рукописи оказались в портфеле у Костика, и милиция уверена, что это не рукопись, а записка с угрозами.

– А что, – спросил Сергей и посмотрел почему-то на Батурина, – это похоже на записку с угрозами?

– Да нет, – ответил Батурин, морщась, – не похоже. Но там написано: «Если не хотите кровавых деталей, послушайтесь моего совета». Это очень смахивает на шантаж.

Кира закрыла глаза и застонала. Сергей глянул на нее, и ей показалось, что глянул с отвращением.

– Зачем он носил в портфеле твою рукопись?

– Я не знаю, – холодно ответила Кира. Отвращение на его лице сильно ее задело.

– Костик когда-нибудь носил с собой твои рукописи?

– Я не знаю, – повторила Кира, – думаю, что нет. Да это и не рукопись, а просто полстранички!

– Полстранички с подходящим текстом. Значит, – задумчиво пробормотал Сергей, – ему это подложили.

– Кто?!

– Тот, кому выгодно, чтобы подозревали тебя, – ответил ее муж совершенно хладнокровно. – Пока он все делает правильно.

– Что это значит?!

– Пока подозревают именно тебя, и с сегодняшней запиской эти подозрения, как я понимаю, усилились.

Как Кира ненавидела этот всезнайский, самодовольный, уверенный тон! Вечно он говорил так, как будто знал что-то такое, что было скрыто от остальных, как будто он понимал все лучше других и удивлялся, почему остальные такие тупые.

Зачем, зачем она ему позвонила?! Ну, ладно Тим вчера вечером, но она сама!.. Ведь знала, что не получит от него никакой поддержки, только раздражение и дополнительную уверенность, что она на редкость глупа и ничего не понимает в этой жизни!

– А где рукопись?

– Что?!

– Рукопись, из которой изъяты эти полстранички, – повторил он почти по слогам, – где она?

Кира понятия не имела, где эта рукопись.

– Ну, куда ты ее дела? – продолжал Сергей. – Вспомни. Ну что, что? Выбросила, оклеила сортир на даче, подарила Марье Семеновне на растопку?! Что ты могла с ней сделать?

– Я не помню.

– Кира, – вступил вдруг Батурин, – вспомни. Это… хорошая мысль.

И посмотрел на Сергея с некоторым удивлением, как будто только за собой признавал право на «хорошие мысли», а тут вдруг влез кто-то еще, и тоже с «хорошей».

– Если кто-то вытащил страничку из твоей рукописи и подсунул Костику в портфель, значит, он знал, где эта рукопись, и видел ее.

– Для начала он должен был знать о ее существовании, – заявил ее бывший муж и подергал свой свитер, как будто ему стало душно, – следовательно, это кто-то из ваших, редакционных.

– Почему из редакционных? – спросила Кира растерянно. – Все в курсе, что я пишу о детективах.

– Кто все? Соседи по подъезду?

– Да не соседи! Ну, например, Надежда знала. И Лена. – Надежда и Лена были подругами жизни. – Они могли рассказать кому угодно.

Сергей с досадой махнул рукой:

– Это был кто-то, кто прочитал эту рукопись! Оттуда выбрали всего одну страницу, подходящую по смыслу. Правильно? Значит, сначала ее прочитали .

– На даче! – вдруг завопила Кира. – Точно, на даче, я вспомнила! Я тогда болела и лежала на даче! Помнишь, когда твои родители с Тимом уехали в дом отдыха!

– Помню, – сказал Сергей.

– Ну вот! Я целую неделю провалялась на даче! Ко мне еще Леня Шмыгун приезжал с какими-то бумагами на подпись!

– Кто такой Леня Шмыгун? – поинтересовался Сергей у Батурина, пока Кира закуривала.

– Наш коммерческий директор.

– Я там и писала эту статью. И рукопись должна остаться на даче! Я ее в Москву не привозила.

– Как не привозила? – вдруг удивился Батурин. – Я же ее читал!

– Ты читал факс. Я ее присылала по факсу, это точно. Я думала, что ее Костик посмотрит, а он как раз укатил куда-то, и факс к тебе попал. Помнишь, ты мне еще тогда звонил и говорил, что тон выбран неправильный, потому что детективы читают все, нравится мне это или не нравится, и я должна с уважением к этому относиться…

– Я даже хотел ехать разбираться, – признался Батурин, – а потом понял, что тебе виднее, ты всегда как-то лучше пишешь такие вещи. Да и Швидинский помер, весь материал пришлось менять. Кстати, на следующей неделе книжная ярмарка начинается, можно всандалить в номер интервью с Потаповым, с кем-нибудь из издателей и эти самые детективы. Ну как?

– Да, – сосредоточенно сказала Кира, – только нужно, чтобы с Потаповым был не просто «паркет», а что-нибудь… поскандальнее. Вроде Коха с Чубайсом, которые мемуарами прославились.

– Какой паркет? – спросил ее муж и с раздражением потянул носом воздух.

Ему не нравилось, что они так быстро переключились с убийства на следующий номер их драгоценного журнала. Ему не нравилось, что они так хорошо понимают друг друга и смотрят умильно и преданно, как давние любовники.

Ему не нравилось слово «паркет», черт побери!..

– «Паркет» – это протокольные репортажи, – скороговоркой выпалила Кира. – Гриш, только ты никому Потапова не отдавай, сам съезди. Если не сможешь, тогда я поеду, а корреспондентов не посылай.

– Что я, по-твоему, – спросил Батурин обиженно, – совсем дурак?

– Так страница у Костика в портфеле – это факс или рукопись?! – громко, даже несколько громче, чем нужно, спросил Сергей, и оба голубка уставились на него.

– Не факс, – пробормотала Кира через некоторое время, – никакой не факс, а кусок текста, который я писала.