Галимов Брячеслав - Заговор Елизаветы против ее сестры Марии Тюдор

– Великолепная идея, – не скрывая иронии, заметил сэр Томас. – Кто же, по-вашему, отлучит Марию от трона – Королевский Совет, сплошь состоящий из преданных ей людей, или парламент, откуда давно убраны все, кто может быть опасен для власти? Даже если предположить, что мы каким-то чудом сумеем склонить на свою сторону влиятельных джентльменов из этих достопочтенных учреждений, то всё равно Мария нанесёт удар прежде, чем они успеют что-либо сделать. Если же предположить совершенно невероятную вещь, – что Мария будет спокойно дожидаться окончательного юридического разрешения этой проблемы, – то и тогда пройдут годы, прежде чем решение будет принято.

– Но подобные решения, тем не менее, раньше принимались в Англии, – возразил полный джентльмен, – и короли лишались своего престола.

– Позвольте напомнить вам простую истину, – сказал сэр Томас. – Власть подобна осаждённой крепости: её можно взять, когда она слаба, но невозможно, когда она стоит крепко. Мария должна быть благодарна своему отцу за то, что он оставил ей прочную, хорошо укреплённую крепость. Да, эта крепость сейчас неприступна, – в отличие от тех случаев, на которые вы ссылаетесь.

– А что если нам бросить на осаду этой крепости большие силы? – спросил худощавый джентльмен, сидевший на краю стола. – Поднимем армию, поднимем крестьян и горожан, в конце концов!

– Чем вы привлечёте армию? Мария не глупа, она исправно платит жалование офицерам и солдатам. А что вы можете предложить им? – возразил сэр Томас. Тот промолчал и сэр Томас продолжал: – Вы хотите поднять народ? А вы уверены, что нас с вами не зарежут заодно с нашими врагами? Народ – это дикий зверь; не приведи Господи, выпустить его из клетки: он растерзает и тех, кто его обижал, и тех, кто его кормил. Вспомните, что было в Германии после того, как проповеди великого Лютера пробудили чернь и позволили ей вырваться на свободу. Обезумевшая от крови она убивала всех подряд – и папистов, и реформаторов. В результате, добропорядочным протестантам пришлось объединиться с католиками, чтобы усмирить это разъярённое чудовище. Вы хотите повторения этих событий у нас, в Англии?

– Нет, этого нельзя допустить! – послышались испуганные голоса. – Зачем народ? Мы сами справимся.

– Я также думаю, что мы справимся сами, – кивнул сэр Томас. – Все мы, присутствующие здесь, в той или иной мере были причастны к делам государственного управления, либо имеем представление о том, что такое разумная политика. Мы сумеем обеспечить достойное правление Елизаветы – на принципах разума и веры, на принципах истинной веры Иисуса Христа.

– Да что тут долго рассуждать! – грохнул кулаком по столу сэр Эндрю. – Захватим дворец, заставим Марию отречься, и Елизавету – на трон! Кто против будет – перебьём, дьявол им в глотку!

– С вашей отвагой вы можете в одиночку сразиться со всем королевским войском, сэр рыцарь, – едва заметно улыбнулся сэр Томас. – Но должен заметить, что захватить дворец непросто. Я предлагаю захватить Марию – это намного проще, надо лишь дождаться удобного момента.

– Отлично! Прекрасный план! – раздались возгласы в комнате.

– Тише, джентльмены, тише, – поднял руки сэр Томас. – О практическом осуществлении нашего плана я поговорю с каждым из вас по отдельности, и каждый получит свою задачу. Сейчас прошу пройти в общий зал и пропустить стаканчик-другой вина, – согласитесь, что странно и подозрительно, если джентльмены выйдут из трактира абсолютно трезвыми.

– С удовольствием! И будь я проклят, если меня заподозрят в трезвости! – закричал сэр Эндрю.

Сэр Джон отошёл от стены, сел на стул и сделал вид, что спит.

Вскоре над его ухом прозвучал голос сэра Томаса:

– Милорд, проснитесь! Теперь мы можем поговорить с вами наедине.

– Как вам будет угодно, сэр Томас. Теперь-то я могу называть вас по имени? – сэр Джон сладко потянулся. – Впрочем, вы известный человек: полагаю, что многие из заговорщиков знают, кто вы и как вас зовут.

Сэр Томас сел напротив него:

– Возможно, но лишняя осторожность не помешает… Если бы вы знали, как тревожит меня поведение вашего друга сэра Эндрю! Мы вынуждены были посвятить его в детали нашего заговора, но боюсь, что его невоздержанность в питье и длинный язык могут сыграть с нами дурную шутку.

– Я согласен, что по неосторожности он способен предать, но вы можете быть уверены, что он не выдаст вас умышленно, – улыбнулся сэр Джон. – По-своему это очень порядочный человек.

– Выдать «нас», а не «вас», – подчеркнул сэр Томас. – Вы ведь отныне с нами, сэр Джон?

– Нас, милорд, – согласился сэр Джон.

– Об этом я и хотел вас спросить. Я чувствую людей: вам можно доверять. Но почему вы с нами? – сэр Томас бросил на него пронзительный взгляд.

– От обиды, от нежелания быть мышью, – ну и, пожалуй, от скуки, – отвечал сэр Джон всё с той же улыбкой.

– Поясните. Итак, по порядку, – от обиды…

– Видите ли, милорд, после восшествия на престол королевы Марии меня выгнали из Лондона, запретив возвращаться сюда. Основания? Их нет! Просто-напросто мой дядя – покойный сэр Френсис – был когда-то сотрапезником, а точнее сказать, собутыльником короля Генриха. После смерти дяди я тоже имел честь присутствовать на королевских завтраках, но я не угодил королю, и меня удалили от двора. Когда Мария стала королевой, и начались гонения на всех, кто помогал Генриху проводить его реформы, то вспомнили и обо мне. Помилуйте, но причём здесь я? Оттого что мой дядя, а потом ваш покорный слуга завтракали с Генрихом, нас никак нельзя считать соратниками короля. Сэру Френсису было глубоко наплевать на всё на свете, кроме своих удовольствий, и я следовал его примеру, милорд, – следует признать, что он был хорошим наставником. За что же меня выгнали из Лондона и лишили привычного образа жизни? Я обижен властью, я пострадал от неё, – и это первая причина, почему я с вами.

– Не слишком благородная причина, – покачал головой сэр Томас, – Но по крайней мере, вы не скрываете своих побуждений… А вторая причина?

– То есть нежелание быть мышью?… Она ещё проще первой. Мышь от рождения до смерти прячется в подвале; её цель – вырасти, оставшись незамеченной, вволю поесть, произвести потомство, а затем также незаметно умереть. Я, пройдя большую часть жизненного пути, вдруг понял, что если сегодня или завтра умру, то буду хуже мыши. Никто не заметит моего исчезновения, ибо даже потомством я не удосужился обзавестись, – так что мыши будут ещё и смеяться надо мною. Не хочется мне этого, милорд, – пусть меня убьют, но как человека, а не мышь, за человеческие деяния, а не за мышиную возню.

– Это нелогично, – возразил сэр Томас. – Только что вы говорили, что живёте исключительно для своих удовольствий. Мышь также живёт этим, – почему же вы её обвиняете?