Антон Антонов - Всё, что тебе нужно

— По-моему, тоже. На самом деле я не знаю адреса электронной почты Бога. Я пытался послать письмо на [email protected], но мне ответили, что такого сервера не существует.

— Да, ты очень интересный человек, — подвела итог Мария. — Я очень хочу, чтобы ты пожил немного со мной. Я не буду делать что-то плохое для твоей гордости. Ты будешь не подопытный кролик, а подопытный человек.

— Тоже хорошего мало. Но чего не сделаешь ради науки. Кстати, забыл спросить. Ты это для личного интереса затеяла или книгу собираешься писать?

— Да, я хочу писать книгу, — ответила Мария и добавила с явным оттенком гордости: — Мой «Дневник ночной бабочки» имеет популярность в Internet.

— Я в восторге. А как ты назовешь книгу про меня?

— Не знаю, я еще не придумала. Может быть, просто «Russian Soul» — «Русская душа».

— Ну ладно. Ты сама этого хотела, — произнес Руслан себе под нос.

— Что? Прости, я не поняла. Что я хотела?

— Да так, ничего. Это я о душе.

2

Весь 1999 год Руслан Чайковский жил у скульптора Германа Колесникова. А скульптор Герман Колесников жил в однокомнатной квартире, где из мебели присутствовало только зубоврачебное кресло, два пня (большой и маленький), матрас и раскладушка. Вопрос, кто, когда, где и зачем украл зубоврачебное кресло и притащил его сюда, волновал многих посетителей этого жилища, но так и не нашел однозначного ответа.

На матрасе спал сам скульптор Герман Колесников. Справа и слева от него располагались лежащие обнаженные женщины, вырезанные из дерева в натуральную величину.

С потолка в середине комнаты свисала веревка. На ней в петле покачивалась еще одна обнаженная женщина — в 1/4 натуральной величины. Это называлось «Жертва любви».

У скульптора Германа Колесникова была жена Елена, которая приходила ему позировать. А потом уходила, потому что, прожив со скульптором пять долгих лет, обнаружила, что живые женщины нравятся ей больше, чем деревянные и гипсовые, и даже больше, чем живые мужчины.

Руслан Чайковский спал на раскладушке, и у него не было жены. Обычно он занимался любовью сам с собой в просторном совмещенном санузле, обклеенном голыми женщинами от пола до потолка. Изредка, впрочем, в зубоврачебном кресле или прямо на полу оставались ночевать какие-то левые дамы, и если они были достаточно пьяны, то Руслан имел возможность познакомиться с ними поближе.

С трезвыми дамами Руслан знакомиться не умел. А если все-таки знакомился, то не умел за ними ухаживать, ибо периоды замкнутости и неумеренной застенчивости чередова лись у него с периодами чрезмерного нахальства и неадек ват ной раскованности, а порядочные девушки не ценят эти качес тва в порядочных юношах.

Если же ухаживания не требовались, а на характер Руслана даме было плевать, то обязательно находился некто, с кем девушка шла в койку охотнее, чем с Русланом. А если все-таки удавалось ее упоить и уговорить лечь именно с ним, то ночные утехи не имели продолжения в последующие дни. Дамы единогласно признавали Руслана превосходным собе седником, но посредственным любовником.

Впрочем, если тончайшего гурмана подержать какое-то время на голодном пайке, а потом как следует накормить, поедаемая им пища тоже вряд ли догадается, что ее употребляет гурман.

Общее количество женщин, с которыми Руслан Чайковский переспал за свою жизнь, перевалило за десять — и это при том, что некоторые вполне сексуально удовлетворенные мужчины вполне обходятся одной. Однако Руслан не был удовлетворен. Его угнетали длительные перерывы между сеансами любви.

Пьющий человек на его месте бы спился.

Употребляющий наркотики — загнулся.

Однако Руслан не пил, не курил, не глотал колеса и не кололся. Онанизм был его единственной вредной привычкой.

Нет, он конечно мог за компанию с друзьями выпить джин-тоника, «Сангрии», сухого вина или пива, иногда ел приготовленную скульптором Колесниковым яичницу с анашой, а зубную боль утолял кодеином. Но от этого не становятся алкоголиками и наркоманами.

Деньги Руслан зарабатывал, как известно, пением в общественных местах. Но они зарабатывались как-то лениво и неохотно. Одинокому певцу, если он не ребенок и не инвалид, бросают редко и мало. И вдобавок, почти не слушают — идут себе мимо. А сколотить свою группу или приткнуться к уже существующей Руслану никак не удавалось. Ведь он хотел петь свои песни, а потенциальные партнеры либо имели собственные планы на этот счет, либо предпочитали что-нибудь популярное, чему прохожие станут подпевать, притопывая в такт ногой.

Типичный конфликт амбиций.

Впрочем, одно время Руслан пел в переходах с Настей Железняковой. Той самой Настей, которая при температуре воздуха выше +14 градусов (согласно военно-морским уставам) ходила непременно босиком и удивлялась, почему другие так не делают — ведь это же в кайф. Зимой она занималась моржеванием, часто забывая надеть верхнюю половину купальника, а иногда и нижнюю. А еще она любила уезжать на лыжах по целине черт знает куда, где даже медведи встречались редко, раздеваться там донага и кататься по снегу в гордом одиночестве.

Настя играла на скрипке и имела потрясающий голос, но в конце концов она зациклилась на корнях и истоках и примкнула к какой-то фольк-группе, а в переходах петь перестала.

В конце концов Настя вместе со всей своей группой ударилась в толстовство, поселилась в деревне и занялась сельским хозяйством. Руслан не видел ее уже с полгода, однако до него доходили записанные в деревне альбомы фольк-группы «Кленовый сок».

Руслан, кстати, полагал, что такое название больше подошло бы американской или канадской группе — но Настю убедить не смог.

Но и Настя тоже не смогла убедить Руслана в преимуществах натурального хозяйства. Она мечтала жить совсем без денег, растить фрукты, овощи и зерновые, печь хлеб в русской печи, самой ткать себе одежду и использовать орудия, выкованные другом-единомышленником в кузнице рядом с домом.

— Даже если мне предложат миллион долларов, я все равно не брошу наш хутор, — сказала однажды Настя.

— А мне миллион долларов совсем не помешал бы, — мечтательно произнес в ответ Руслан.

3

— Интересно, а сколько у тебя денег? — спросил Руслан у Марии по пути на Васильевский остров.

Он знал, что такие вопросы по американским нормам некорректны, но ведь она собиралась изучать русскую душу.

— Не очень много, — ответила Мария. — В Америке меня нельзя назвать очень богатой.

— Но в России ты, как я понимаю, все равно что Билл Гейтс.

— Нет. Конечно, нет. Мой папа имел в тысячу раз меньше денег, чем мистер Гейтс. Когда он умер, половина осталась маме, а половина — мне.