Линда Ховард - Теперь ты ее видишь

К тому времени, когда закончился ролик, Суини казалось, что она взмокла. Может, удастся избавиться от озноба, почаще просматривая телерекламу?

Проработав в студии несколько часов, Суини вдруг сообразила, что уже давно миновал полдень и ей пора собираться в салон. Она терпеть не могла наряжаться, но почему-то потянулась не к привычным джинсам и свитеру, а к юбке и блузке. Уловив краешком глаза что-то красное, она сдвинула вешалки и вынула из шкафа алый свитер, подаренный ей несколько лет назад на Рождество и ни разу ею не надетый. На нем до сих пор висели бирки. Приглядевшись к яркому, насыщенному цвету, Суини решила, что это именно то, что нужно сегодня.

Ей еще предстояли мучения с прической. Встав возле зеркала, Суини нахмурилась. Природа наградила ее — а может, наказала — невероятно кудрявыми, непослушными волосами, и Суини отрастила их до плеч, чтобы под собственной тяжестью они падали вниз. Выбор был небогатый: она могла либо собрать их на затылке и превратиться в девчонку-школьницу, либо сделать начес и молить Бога, чтобы завитки не выперли из прически, словно штопоры для бутылочных пробок, либо попросту распустить волосы. Суини предпочла последнее; в таком случае вероятность оконфузиться была наименьшей.

Взяв щетку, Суини расчесала самые запутанные пряди. В детстве она ненавидела свои волосы. Буйные кудри достались ей от матери, которая, в отличие от Суини, считала свою непокорную гриву даром небес и старалась привлекать к своим волосам еще больше внимания, окрашивая их во всевозможные оттенки рыжего. Она бы покрасила и дочку, но уже в детстве Суини упрямо отстаивала те немногие признаки заурядности, которыми была наделена. У нее каштановые волосы, такими онa их и сохранит. Ни рыжими, ни черными, ни платиновыми. Каштановыми. Самый обычный цвет, даже если завитки чуть пышнее, чем можно.

Отложив щетку, Суини критически осмотрела себя в зеркале. Отлично. Кроме волос, ничто в ее облике не привлекало излишнего внимания. Подтянутая фигура, средний рост — ну, почти средний. Суини хотелось быть выше на дюйм-другой. Голубые глаза, каштановые кудрявые волосы. Неплохая кожа. Ей уже тридцать один год, а на лице ни единой морщинки. Черная юбка оканчивалась чуть выше колен; туфли достаточно строгие, чтобы появиться в художественном салоне, но и не слишком уж старушечьи, а свитер… алый свитер — загляденье. Суини уже почти решила надеть что-нибудь другое, но оставила свитер, очарованная его цветом.

Теперь следовало накраситься. Суини плохо разбиралась в косметике, поэтому ограничивалась самым необходимым: тушью для ресниц и губной помадой. Ей совсем не хотелось походить на шута. «Или на маму», — насмешливо подумала она. Всю жизнь Суини всеми силами старалась не походить на мать, как во внешности, так и в поступках. Ей вполне хватало их общей семейной черты — принадлежности к племени служителей Искусства.

Суини, совершенно уверенная, что из всех ее работ в салоне Кандры остались разве что два-три пейзажа, переворошила кипу портретных набросков, выбрала несколько наиболее близких к завершению и сунула в папку, чтобы показать Мак-Милланам. У нее не было ни одного готового портрета, поскольку те делались на заказ и вручались клиенту сразу после окончания работы.

Взяв папку под мышку, она направилась в салон. Как только Суини ступила на тротуар, сентябрьское солнце залило ее жаркими лучами, и она глубоко вздохнула, наслаждаясь теплом. Большинство прохожих были в рубашках с коротким рукавом, если не считать бизнесменов, которые, должно быть, не расставались с костюмами и галстуками даже в постели. Судя по электронному табло, где попеременно загорались показания времени и температуры, воздух прогрелся до тридцати двух градусов.

Денек был славный, один из тех, когда особенно приятно пройтись пешком.

Дойдя до угла, Суини остановилась у прилавка, где продавались хот-доги. Этого старика торговца она предпочитала всем другим за добродушие и приветливость. Улыбка почти не сходила с его загорелого лица, на котором выделялись ровные белоснежные зубы. Вероятно, протезы, ибо в таком возрасте люди редко умудряются сохранить то, что дано им от природы. Как-то раз, торговец признался Суини, что ему стукнуло шестьдесят восемь, самое время отправляться на пенсию. Такие развалины, как он, должны уступать дорогу тем, кто помоложе, и не мешать им зарабатывать себе на хлеб. С этими словами старик рассмеялся, и Суини поняла, что он и не думает уходить от дел. Напротив, будет и впредь торговать своими сосисками, ласково улыбаясь покупателям. Суини приметила этого старика в первую же неделю своего пребывания в Нью-Йорке и взяла за правило почаще останавливаться у его лотка и внимательно рассматривать лицо торговца.

Это лицо действительно завораживало Суини; она несколько раз делала наброски, беглые, торопливые, опасаясь, что он поймает ее за работой и смутится. Однако до сих пор ей не удавалось ухватить и передать его взгляд, выражение лица человека, который живет в полной гармонии с окружающим и искренне наслаждается жизнью. Подобную умиротворенность увидишь разве что в глазах ребенка, и именно это возбуждало в Суини неодолимое желание запечатлеть старика на бумаге и холсте.

— Держите, да не уроните! — Он взял из пальцев девушки монетку и вложил ей в руку горячую булочку с сосиской. Она опустила папку на асфальт, осторожно поставив ее между ногами, а старик тем временем щедро полил хот-дог горчицей. — Вы сегодня такая нарядная! Наверное, на свиданку намылились?

Ну-ну! В последний раз Суини назначали свидание так давно, что она уже не могла точно припомнить, когда это было. Наверное, года два назад. А то и больше. И она совсем не жалела об этом.

— Нет, по делам. — Суини вонзила зубы в булочку.

— Вы сегодня такая горяченькая, прямо спасу нет! — Торговец улыбнулся, и Суини улыбнулась в ответ, хотя замечание старика смутило ее. Горяченькая? Это она-то? Уж кого-кого, а себя Суини никак не могла назвать горячим человеком, в любом смысле этого слова. Она предпочитала трудиться день напролет, с головой уходя в цвет и форму, освещение и текстуру, чем попусту тратить время и волноваться из-за того, что какой-нибудь мужчина подумает о ее волосах, либо тревожиться, не встречается ли он с кем-нибудь еще.

В колледже у Суини бывали свидания, поскольку окружающие, казалось, ждали этого от нее, однако после двух-трех недолгих школьных увлечений она потеряла интерес к парням, даже не чувствовала плотских желаний с… с нынешнего утра, если уж на то пошло. Суини немало удивило, что рекламный ролик кока-колы оказал на нее такое воздействие. Вспышка вожделения испугала ее. Суини была уверена, что ей не грозит гормональное безумие, которое стоило многим женщинам творческой карьеры или по меньшей мере погубило их талант.