Сандра Браун - Не говори ни слова

Но самой интересной чертой Дрейка были все же его глаза: живые, ярко-зеленые, в глубине которых, казалось, полыхало жаркое пламя, способное растопить сердце самой неприступной из женщин. И если усы могли быть наклеенными, если волосы могли оказаться искусно подобранным париком, то огонь в глазах был, несомненно, настоящим, присущим самому Дрейку. Он-то и делал его по-настоящему интересным мужчиной, хотя, с точки зрения Лори, внешняя привлекательность и сексапильность ни в коем случае не могли служить оправданием грубости и невоспитанности.

Пока она раздумывала обо всем этом, Дрейк Слоан поднялся и, лениво потянувшись, словно большой кот (а лучше сказать – тигр), точным броском отправил огрызок яблока в мусорную корзину. Только сейчас Лори обратила внимание на его костюм. На первый взгляд, он был похож на обычный хирургический комплект куртка – штаны, но она почему-то сомневалась, что настоящие врачи носят столь тесные брюки. А если и носят, то непонятно, как они умудряются кого-то лечить. Нет, бледно-зеленый сценический костюм Дрейка Слоана был явно скроен так, чтобы как можно плотнее облегать высокую, поджарую фигуру актера. Кроме того, куртка была с таким глубоким вырезом, что в нем виднелась покрытая густым волосом грудь Дрейка. Вряд ли, подумала Лори, что-то подобное можно увидеть в настоящей операционной.

Услышав позади себя еще один голос, – кажется, тот самый, который минуту назад доносился из громкоговорителей, – она обернулась и увидела, что по проходу идет какой-то мужчина, дружески поддерживая под локоть ту самую актрису, которую на глазах Лори оскорбил Слоан.

– Он совершенно не слушает, что ему говорят! – возмущалась актриса. – Текст он знает, но когда дают крупный план – делает то, что ему заблагорассудится!

– Я знаю, знаю, Лу!.. – проворковал в ответ мужчина. – Но на тебя-то я могу положиться, правда? Потерпи ради меня, ладно? Давай доделаем все, что запланировано на сегодня, а потом, если хочешь, обсудим наши проблемы за стаканчиком виски, договорились? Я сам скажу Дрейку, что настоящий профессионал должен выполнять все указания режиссера. Ну, а теперь давай на площадку – нам еще снимать и снимать. Улыбнись, как ты умеешь. Пусть все зрители со стульев попадают от твоей ослепительной улыбки, о’кей?..

Что за чушь, подумала Лори. Должно быть, это и есть пресловутый артистический темперамент. Режиссеру приходится говорить актерам только то, что́ им больше всего хочется услышать – только так он сумеет вообще что-то снять. В противном случае его так называемые «звезды» рассорятся на всю жизнь еще до того, как будет отснят первый эпизод сериала.

Тем временем актриса и сопровождавший ее мужчина, очевидно, режиссер или продюсер, прошли на площадку и некоторое время о чем-то совещались с Дрейком. Потом режиссер хлопнул в ладоши, и члены съемочной группы, которые во время этого незапланированного перерыва перекуривали, листали журналы или о чем-то болтали, снова заняли места возле камер и нацепили наушники, с помощью которых режиссер со своего наблюдательного пункта отдавал им какие-то команды. К съемочной площадке плавно подкатилась звуковая установка с подвесным микрофоном, похожая благодаря своей ажурной штанге на скелет доисторического животного. Наконец режиссер в последний раз чмокнул актрису в щечку и, покинув площадку, встал возле одной из камер.

– Давайте еще раз прогоним эту сцену, прежде чем я вернусь к себе, – объявил он. – Дрейк, поцелуй героиню как следует. Ведь она – твоя самая дорогая, самая любимая женщина!

– А твоя любимая женщина ест на обед пиццу с анчоусами, Мюррей? – спокойно осведомился актер.

Вся съемочная группа так и покатилась со смеху, а Лу в ярости топнула ногой. Режиссеру, впрочем, удалось довольно быстро успокоить ее.

– Хватит болтать, приготовились! Съемка! – скомандовал он.

Операторы задвигались на своих местах. Одна из камер, прокатившись по рельсам, заслонила вид на площадку, и Лори, которая еще никогда не видела, как снимают сериалы, перешла на новое место, откуда ей все было хорошо видно и слышно. Вот актеры произнесли свои не блещущие оригинальностью реплики, и Дрейк, заключив партнершу в крепкие объятия, стал страстно и долго целовать ее.

При виде того, как его губы прижались к губам актрисы, Лори почувствовала, как ее сердце невольно сбилось с ритма. Этот поцелуй выглядел абсолютно натуральным; его буквально можно было почувствовать, ощутить… Чтобы лучше видеть, она подалась вперед, облокотившись о стол, за которым только что ел яблоко Дрейк. В следующее мгновение раздался звук бьющегося стекла, и все взгляды повернулись в ее сторону. Режиссер, операторы, актеры – все смотрели на нее!

На несколько секунд Лори застыла, словно парализованная ужасом. Она не заметила стоявшую на столе высокую вазу для фруктов и нечаянно столкнула ее на пол. Теперь ваза превратилась в тысячу мельчайших осколков, усы́павших бетонный пол студии.

– Черт побери! – раздраженно воскликнул Дрейк Слоан. – Что там опять случилось?!

Оттолкнув партнершу, он в несколько шагов пересек площадку, направляясь прямо к Лори, которая не знала, куда деваться от стыда. Режиссер шел за ним по пятам, но, в отличие от актера, который был в ярости, выглядел достаточно спокойным, хотя на его лице и читалась легкая досада.

– Кто вы такая, черт бы вас подрал? Кто вас сюда пустил?! – свирепо спросил Дрейк, и Лори непроизвольно сжалась под его гневным взглядом.

– Мисс хотела повидаться с мистером Ривингтоном! – подал голос молодой оператор, с которым совсем недавно разговаривала Лори.

Дрейк Слоан окинул Лори взглядом своих зеленых глаз, в которых гнев внезапно сменился недоумением.

– Вот как?.. – проговорил он, несколько успокаиваясь. – С каких это пор, Мюррей, ты стал пускать на студию школьные экскурсии?

Среди членов съемочной группы снова раздался смех, но Лори это не смутило – она уже пришла в себя, и никакой Дрейк Слоан не мог ее запугать. Мысль о том, что актер над ней откровенно издевается, заставила забыть о совершенной недавно неловкости. Характер Лори был под стать ее огненно-рыжим волосам: она готова была вспыхнуть от малейшей искры, и ей подчас стоило больших усилий сдержать себя. Сейчас, однако, она даже не собиралась сдерживаться.

– Прошу прощения, что помешала вашему… кино, – прищурившись, процедила Лори. Она не знала, как следует правильно называть съемку эпизода для очередной серии «мыльной оперы», но ее это не особенно волновало. – Но я приехала сюда не на экскурсию, а по делу. – И, демонстративно отвернувшись от актера, который продолжал разглядывать ее с циничной усмешкой, Лори обратилась к режиссеру Мюррею, который показался ей человеком, умеющим держать себя в рамках приличий.