Птица у твоего окна - Гребёнкин Александр Тарасович
Ей уже казалось, что она совсем взрослая, молодая и красивая женщина, полюбившая прекрасного мужчину. И это чувство какого-то необыкновенного взрослого счастья слегка напомнило ей те моменты, когда она, в отсутствие дома родителей, совсем еще девочкой, надевала лучшее мамино платье, безумно красивое, но слишком большое по размеру. Она подтягивала его в поясе, чуть приподнимала, обнажая свои еще худенькие ножки…Накрасив губы и глаза, наведя тени, надев шляпку, прохаживалась по комнате с маленькой сумочкой, грациозно останавливаясь, косясь в пол-оборота на зеркало, стараясь в нем разглядеть себя всю, делая завлекательные взгляды. Но то была лишь игра, обман, а сейчас это случилось наяву. Казалось, сказка ожила, стала реальностью.
Это была суббота, волшебная суббота, великолепный теплый душистый, сказочный вечер, когда последние лучи оранжево-желтого солнца весело и ослепительно брызгали из-за ветвей. А потом была беспокойно-счастливая полная надежд и мечтаний ночь, когда Таня почти не спала, перебирая в своем сознании все, что произошло, открывая каждый раз для себя живописные подробности. И сердце переполнялось радостью – какой же тут сон? А затем наступило полное томительного ожидания воскресенье, когда время тянулось как резина нескончаемо долго и сотни раз происходило все надоевшее, и с нетерпением ожидался понедельник, который манил, обещал непредвиденное, что-то счастливое, радостное.
И вот наконец-то наступил этот яркий алый понедельник. Таня, полчаса проведя у зеркала, с мыслью «Понравлюсь ли я ему?», ринулась в школу.
Чем ближе было здание, тем медленнее шла Таня. Ей казалось, что отовсюду на нее смотрят десятки синих Сергеевых глаз. В груди смешалось ожидание радости и какая-то тревога....
Вихрем она взлетела на нужный этаж и буквально ворвалась в класс. Вся пунцовая, запыхавшаяся и взволнованная, быстро стала искать глазами его, своего милого, наконец-то увидела его – он стоял в толпе мальчишек, что-то рассказывал и хохотал, не обращая никакого внимания на Таню. Таня, вздохнув, ватными ногами подошла к своей парте и села рядом с повторяющей урок Розой. А потом, когда начался урок, она все еще косилась в его сторону, ожидая его взгляда – но напрасно, его не было.
Все перерывы, весь учебный день они вели себя так, как будто их друг для друга не существовало, нарочно не замечали друг друга, а когда, наконец – то, этот мрачный, злосчастный день подошел к концу, Таня ушла, сдерживая глубоко затаившееся разочарование, и на глазах у неё застыли слезы.
Они не замечали друг друга всю неделю, а когда в субботу в конце занятий Сергей уже собирался уходить, Таня вдруг, сама для себя неожиданно, подошла к нему и слова потоком хлынули из неё:
– Привет! Что же ты забываешь старых друзей? Сегодня вечером ты свободен?
Сергей вдруг весь съежился, стушевался и ответил извинительно:
– Ну, что ты, Ласточка, как я мог забыть? Но то было тогда. А сейчас я занят... Давай в другой раз.
Бросил это и умчался со своим неизменным Князевым. Но для Тани это был уже крах. Это было совсем не то, о чем она мечтала, о чем переживала все эти дни. Камень неразделенной любви тяжело лег на её душу. Она долго переживала, но потом её воля укрепилась. Она стала взрослей и серьезней. Мир виделся ей уже в не таких радужных красках, как раньше. Он стал более ломким, хрупким, и Таня бережно и осторожно стала относиться к нему. Но в глубине души осталась, осела печаль, которая с годами не проходила. И все же те часы, когда цвело, распускалось свежим бутоном роз чувство, не забылись ею никогда. Она понимала, что в тот вечер была действительно счастлива... Правда потом пришла ревность и зависть – чувства, которые Таня стремилась изгнать, но не смогла.
Следующим летом в лагере труда и отдыха она всюду старалась быть рядом с Сергеем, старалась ему понравиться. Откуда-то у неё, ранее такой застенчивой, появилась смелость: она громко говорила, смеялась, стараясь обратить на себя внимание. Он же относился к ней ровно и как-то полушутливо, снисходительно, и Таня каждый раз для себя делала вывод, что он не ценит их встреч, её внимания. С завистью она смотрела, как красивая Зоя Калинова, тонкая и гибкая, как тростинка (она занималась в балетной студии) укатывала с Сергеем куда-то на велосипеде, взятом у доброго физкультурника, как звонко смеялась Зоя, когда он шутил, как она всем телом прижималась к нему. И Таня ловила себя на том, что не может видеть её ровные алебастровые зубы, огромные голубые глаза.
Таня сердилась на себя, уходила разочарованная куда-то в рощу, на луга. Там, в многоцветье красок, в изобилии густых пахучих трав и цветов, они с Розой тихо читали стихи, погружаясь в мир Бунина и Блока, Есенина и Цветаевой, свободно говорили о чем-то чистом и возвышенном. И душа переполнялась благостью, ожиданием и надеждой, и острые, нанесенные неразделенной любовью раны, затягивались, зарубцовывались...
Таня замерла неподвижно под душем, а затем, выйдя из ванной, начала растирать себя полотенцем. По привычке глянула в зеркале, все больше удивляясь. Она превращалась в красивую, хорошо сложенную девушку: тело приобретало рельефность и округлость, как будто бы искусный скульптор постоянно работал над ним, совершенствуя свое мастерство.
Набросив халат, Таня ушла в спальню. В вечерней тишине гулко стучали часы, шелестел газетой отец. Таня, надев просторную хрустящую пижаму, улеглась и выключила свет. Она радовалась тому впечатлению, которое произвело на неё собственное отражение. Она чувствовала себя прекрасной и сильной. Её переполняла радость и желание нравиться кому-то. Она погрузилась в воображаемый мир, выстраивая удивительные картины встреч, свиданий и разлук, переживая заново прекрасные чувства. Она станет совсем взрослой, красивой женщиной. У неё будет свой просторный дом. И вот, в один из вечеров, когда будет грохотать гроза, и капли дождя будут стучать горохом по крыше, и водосточные трубы будут напевать свои грустные мелодии, послышится стук в дверь. И она откроет и увидит его, мокрого, озябшего, но пытающегося держаться достойно. И он, сняв шляпу, опустит свою красивую голову, как бы моля её о любви, а она будет отвечать ему строго, смотря в сторону, а потом прижмет к себе, как бы прощая. А ветер будет трепать гроздья звезд, поющих звонкую серебряную песню любви.
***
Для молодой души каждый новый день – это всегда путешествие в область нового, непознанного, это всегда ожидание какого-то чуда, счастливого события, нового поворота судьбы, существенно изменяющего жизнь. Что ждет тебя там, за поворотом? Манящее ли счастье или неудачи и огорчения, которые ввергнут тебя в бездну печали и отчаяния? Но надежда никогда не покидает душу и на её хрупких крыльях можно держаться ещё долго.
Сегодняшний день сочетает в себе все цвета ранней осени. Сегодня поездка в колхоз, и возле школы Таня видит веселые стайки ребят в потертых джинсах, стареньких курточках, резиновых сапожках и высоких ботинках, в шапочках, платочках, накинутых на головы башлыках.
Таня вновь окунается в другой мир, постепенно привыкая к нему. Она видит Розу и быстро подходит к ней. Подруга в меховой шапочке, чуть пунцовая от утренней прохлады, в руке авоська со снедью. Они с любопытством вслушиваются в девчоночьи разговоры, часто представляющие собой милые школьные сплетни. Девчонки радуются тому, что не нужно готовить поднадоевшие уроки, смеются над анекдотами, а в центре внимания, конечно же, Валентина Карамзина. Еще бы – вчера она не побоялась сесть на заднее сиденье мотоцикла, на котором с бешеной скоростью любит ездить некий Финн, парень озорной и отчаянный. Они совершили головокружительное путешествие по городу. И Таня, слушая рассказ Валентины, уже представляла себе, как ветер сечет лицо, развевает волосы, как страх покалывает пятки, как прижимается она к плечу воображаемого храброго юноши и с рокотом несется вдаль...
Мальчишки носятся по двору, гогоча прорезавшимися басовитыми молодыми голосами, а затем убегают куда-то за школу. Там в густом кустарнике идет своя тайная и такая увлекательная жизнь: мелькают среди редких листьев и тонких ветвей рубиновые огоньки, в небо убегает сизый дымок сигарет, достаются банки, в которых под видом напитка, взятого в колхоз, содержится домашнее легкое вино, кружащее головы, придающее бодрости, раскованности и уверенности...
