Птица у твоего окна - Гребёнкин Александр Тарасович
Все были поражены грубостью и бесцеремонностью неизвестного водителя. Тяжело зачмыхав, автомобиль остановился. Из кабины спрыгнул здоровенный детина, с круглым, заросшим щетиной лицом, в военно-полевой форме без погон. В руках у него угрожающе покачивалась резиновая дубинка.
– Что, не ждали! – заорал он и грязно выругался. – А ну, убирайтесь отсюда! Я буду считать до десяти – и парк очищен. Раз, два…
Изумленные люди наблюдали, как с фургона выныривают гогочущие верзилы в военно-полевой форме с дубинками.
Командир подгонял их:
– А ну, братва, вышвыривай это быдло отсюда! Интеллигенты – тунеядцы! Собирайтесь живее, а то мы сейчас из ваших картинок макулатуру сделаем!
«Братва» орала, сыпала угрозами, кое-что опрокинула, завязалась драка. Падали картины, по чистым ликам мадонн затопали грубые сапоги.
Тане казалось, что она видит плохой сон. Кое-кто уже спешил уйти, схватив свои работы, кто-то в панике терял их, кого-то, избив, волочили к фургону.
– Кто это? Что они делают? – ошеломленно спрашивала Таня.
– Я уверен, что все это происходит не без ведома того самого начальства.
Первым опомнился Володя:
– Антон, здесь ничем уже не помочь. Смотри, уже подъехала милиция. Надо спасать работы.
Антон сказал:
– Володя и Таня! Берите, сколько можете, картин и идите к машине, а я за этими присмотрю. И прихватите Царя. Если он вмешается – быть беде!
Огромный ньюфаундленд, бывший с Антоном, уже громко полаивал в сторону суматохи, происходившей неподалеку. Антон велел ему идти с Таней, и пес неохотно поплелся за ними. Володя и Таня, через осыпавшиеся парковые кусты, мимо скамеек, несли картины к стоящему за сквером «Запорожцу».
Сделав две ходки, Володя сказал:
– Я закрою багажник и заведу мотор, а ты беги к Антону, помоги донести остальное. Там мелочь осталась.
Таня метнулась в парк. То, что она увидела, потрясло ее.
Антон сцепился с каким-то здоровяком, который пихал ногой картину.
– Не тронь! – крикнул Антон, схватив его за руку.
– Что?! – заорал здоровяк и ударил дубинкой Антона. Тот пригнулся, и удар пришелся по верхней части спины. Антон согнулся, но, потом, сильным толчком опрокинул детину навзничь. К Антону подскочило несколько нападающих и начали наносить ему удары.
– Что вы делаете? – закричала Таня. – Вы звери, а не люди! Оставьте его!
Но ее никто не слушал. Антона, сковав наручниками, поволокли к машине.
Девушка бросилась вслед за ним, но кто-то из бежавших налетел на нее, и она упала, больно ударившись об асфальт.
Очнулась она, когда кто-то поднял ее, ощупывая ее голову. Над ней склонилось лицо Володи.
– Володя, там Антона забрали…– сказала вяло она.
– Знаю.
– Идите, спасите его…
– Нет, теперь уж ничего не поделаешь.
– Как ничего?!
– Успокойся, Таня – шептал Володя. – У тебя просто шок. Он в милиции, его оттуда так быстро не освободишь. Пойдем, нам лучше быстрее уйти отсюда.
– Но как же это? Что же это делается?
– Быстрее! Нам нельзя здесь больше оставаться!
Таня шла с трудом. Голова гудела, все тело кололо невидимыми иглами.
Небо все чернело, казалось сейчас пойдет дождь. Парк опустел, остались лишь разбитые, раздавленные картины, печальные умирающие, как подстреленные лебеди.
Володя завел машину, и они рванули с места. Царь жалобно поскуливал, беспокойно вертясь, тыкаясь головой о стекло.
Таня вдруг начала горько плакать.
***
В понедельник Таня с нетерпением ждала окончания уроков. Шок постепенно проходил, взамен появилось четкое осмысление происшедшего. Не оставшись на комсомольское собрание, случившееся так некстати, Таня ринулась к Антону.
Умственно она подгоняла троллейбус, неторопливо двигавшийся по подмерзшим после вчерашнего вечернего дождя улицам.
Он еще не вернулся. Немая квартира способствовала нарастанию тревоги.
«Его не отпустили? Но за что его вообще, забрали? Должна же быть справедливость?!» – с волнением думала Таня.
К счастью, у Тани был записан телефон квартирной хозяйки (Антон снимал квартиру). С нетерпением дождавшись своей очереди у телефона – автомата, согрев дыханием зябнущие пальцы, Таня стала вращать телефонный диск. Хозяйка оказалась дома, но она ничего не слышала об Антоне.
Таня сидела в задумчивости на скамейке, когда услышала знакомый звук мотора. Подкатил Володин «Запорожец». Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что от Антона нет вестей. На заднем сидении бил хвостом лохматый Царь.
Таня села к Володе в машину.
– Володя, надо что-то делать. Мы должны узнать хотя бы за что его забрали.
– Его вполне могли взять за хулиганство, но, я думаю, подержат и выпустят…
– А если нет?
– Если нет – тогда дело осложнится, – хмуро сказал Володя, глядя на Таню добрыми тусклыми глазами. Потом ударив по рулю, скомандовал:
– Поехали!
Они тронулись. Под колесами трещал молодой лед, покрывший лужи. Он рассыпался белым стеклянным порошком.
Небо хмурилось. Ветер гнул острые верхушки деревьев.
Они въехали в поток машин, долго петляли, кружили, то и дело, тормозя у мигающих светофоров.
Володя успокаивал Таню:
– Не волнуйся. Что-нибудь придумаем. Жизнь – не гладкая дорога, бывают на ней всякие рытвины и ухабы… И нужно мужество все эти неприятности выдерживать. Человека не хватит, чтобы выдержать. А нужно, чтобы хватило!
– Ну скажи, Володя, ведь если по справедливости, ему ничего не должны сделать? В чем Антон виноват?
– Ох, сейчас такое время, все может быть!
Царь поскуливал, бил хвостом по дверце, и Таня успокаивала его, гладя густую черную шерсть.
Здание третьего отделения было желтым, стены, облупливались, как бы счищая с себя чешую.
– Наверное, еще при Сталине строилось, – сказал Володя.
Дверь на входе имела более современный вид, но была такой огромной и тяжелой, что пришлось прикладывать усилия, чтобы ее открыть. Володя, заперев пса в машине, приказав сторожить, догнал Таню.
В отделении было полупусто. Какая-то женщина уговаривала дежурного, сидящего за стеклянной перегородкой, выпустить ее сына.
Тот нервничал:
– Мамаша, я вам говорю, что за эти дела не отвечаю. Я только на дежурстве. … Да, знаю я вашего несравненного! Следить нужно было за сыном, воспитывать, как следует…
– Но он же совсем ребенок, – плакала женщина. – Его другие толкнули на это, а он по неразумности и пошел.
– Свою голову должен на плечах иметь. Ладно, гражданочка, разберемся. Идите, идите и думайте…
Глаза дежурного выпучились на Володю и Таню. На Тане он задержал внимание.
– А вы чего хотели, девушка?
За нее ответил Володя, нервно теребя бороду:
– Мы хотели узнать о нашем товарище. Его вчера забрали в парке Кирова.
– Пьяным? – равнодушно спросил дежурный и начал листать книгу. – Как фамилия?
– Нет, он был среди художников, он был совершенно трезв и попал к вам по чистой случайности.
– К нам по случайности не попадают, – небрежно вставил дежурный, продолжая листать книгу.
– Но он ни в чем не виноват, – сказала Таня, с надеждой глядя на дежурного.
– Разберемся, – повторил привычную фразу дежурный и взял трубку. – Так значит Терехов? Есть такой… Алло… Что у нас там по Терехову А.И.? Да, Те-ре-хо-ву… А.И. Вчера…
Какое-то время он слушал, кивая.
– Немного погуляйте, – сказал дежурный.
Таня и Володя вышли в беседку в небольшом, запущенном скверике. Небо хмурилось, сквозь угрюмые тучи поблескивало холодное солнце и тут же скрывалось за плотным темным одеялом мрака. Было морозно и холодно. Лавочка в беседке была старой, изрезанной ножом.
Володя, легонько обняв Таню, успокаивал:
– Вот такая жизнь, Таня… Бывают радости, но они перемежаются с горем….
У Тани на душе было тускло как никогда. Она молчала.
Володя сходил к машине и привел Царя. Верный пес лизнул Тане руку шершавым теплым языком.
