Джулия Фэнтон - «Голубые Орхидеи»

— Конечно, конечно, детка.

Роман протянул руку за своей одеждой.

— Может, увидимся позже? В каком отеле ты остановилась?

— В «Беверли-Хиллз», — ответила Орхидея, направляясь в ванную.

— Составить тебе компанию? — спросил Роман, проводя рукой по ее округлым ягодицам и лаская вторую орхидею на ее бедре, вытатуированную несколько месяцев назад в Копенгагене.

Она хихикнула.

— Конечно.

— Только не роняй мыло, иначе у тебя возникнет масса проблем.

Двадцать минут спустя Орхидея, одетая в джинсы и длинную шелковую блузу фиалкового цвета, пробежала щеткой по спутанным рыжевато-каштановым кудрям, еще влажным после душа, и наложила на лицо немного косметики. Чувствовала она себя фантастически.

Джоу Донован ждал ее у холла, ведущего в артистическое фойе.

— Вы не хотите пройти ко мне в уборную? Я закажу что-нибудь выпить. Может быть, пива? Я та-а-ак хочу пить!

Она сделала знак администратору принять ее заказ.

— У вас есть сейчас кто-нибудь особенный в вашей жизни, Орхидея? Я имею в виду — парень?

— По правде говоря — нет.

— Мне показалось, я видел за кулисами Романа Соленски…

— Он получил контрамарку от своей бабушки.

— А разрешение ждать вас в вашей артистической уборной? Бросьте шутить, Орхидея. — Репортер пожал плечами. — Во всяком случае, я хочу спросить вас только об одном. Как насчет слухов, что у «Голубых Орхидей» возникли проблемы и вы распадаетесь? В этом есть доля правды?

Орхидея с изумлением уставилась на репортера, ее хорошее настроение вмиг улетучилось. Распадаемся? Сколько раз она видела, как другие рок-группы делились и с треском проваливались, — эта мысль привела ее в панику.

— Я слышал это уже из нескольких источников, — продолжал Донован, — и, конечно, я хочу узнать вашу точку зрения, прежде чем что-либо опубликовать.

— Распадаемся?! — сердито закричала она. — Кто вам наболтал такого бреда собачьего?

— Я не могу выдать свои источники.

— Интервью закончено, мистер Донован.

— Кажется, я затронул больной вопрос, — заметил Донован, и его голубые глаза загорелись интересом.

— Черта с два ты затронул. Ты не затронул ни фига.

— Значит, слухи о том, что вы обижаетесь, потому что служите всего лишь фоном для Валентины, не верны?

— Нет! Нет! Нет! Конечно не верны! — Орхидея дрожала. — «Голубые Орхидеи» очень, очень хорошо ладят, спасибо. А теперь я хочу, чтобы вы ушли, мистер Донован.

Репортер намек понял и удалился. Орхидея захлопнула за ним дверь. «Голубые Орхидеи» распадаются? Как возник такой слух?

Валентина — ведущая певица, а ты всего лишь фон. Семя сомнения было умело посажено.

Валентине наконец удалось избавиться от любителей автографов, — она предусмотрительно пригласила Шуботса, Голдманов и еще несколько человек прийти через час на небольшую вечеринку в ее апартаменты в отеле.

Она видела, как Джоу Донован вышел из комнаты Орхидеи, и, поравнявшись, кивнула ему, но не замедлила шагов. Подойдя к своей уборной, она увидела какого-то человека, прислонившегося к двери.

— Если вы хотите взять интервью, позвоните утром Джанет, нашему представителю, — сказала Валентина, — она организует все связи с прессой.

Он засмеялся:

— Я не репортер. Разве у меня есть сходство с газетчиком? Хотя мне это льстит. На самом деле я Майк Даффи из агентства Уильяма Морриса.

Валентина пожала протянутую руку.

— Рада с вами познакомиться, Майк.

— Приступим сразу к делу. У меня есть предложение, которое я хочу с вами обсудить. Полагаю, мои слова не оставят вас равнодушной.

Она усмехнулась. Искра энтузиазма в невинных, как у херувима, глазах агента расположила ее к нему.

— Интересно. Майк, у меня есть минут пять, думаю, мы можем выпить по чашке кофе. А потом я должна бежать, так как устраиваю небольшой прием в отеле.

Она открыла дверь, вошла и включила свет. Когда Валентина налила кофе и повернулась, чтобы подать Майку Даффи чашку, он вытащил из портфеля толстую голубую папку.

— Это вам, Валентина, сценарий бродвейского мюзикла «Балалайка». Текст написал Артур Флитвуд, а стихи Тони Трапписта. Возможно, он станет лучшим мюзиклом Бродвея за последние пятнадцать лет. Я не дурачу вас и готов поставить на карту всю свою карьеру.

Судя по названию, пьеса о России. На нее произвели впечатление и имена.

— Мюзикл? — с удивлением переспросила она. — Но я же рок-певица.

Даффи усмехнулся.

— Я мечтатель и немного игрок, к тому же чертовски сообразительный. Я вижу будущую звезду Бродвея за двадцать шагов. Милая, вы можете вдохнуть жизнь в театр. Как Стрейзанд или Лайза Минелли. Вы обладаете изумительной харизмой, притягательной силой, которая так необходима публике. Кроме того, вы просто великолепны и непременно понравитесь Киту Ленарду, продюсеру феерии.

Испытывая приятное изумление, Валентина сделала шаг назад. Этот человек напомнил ей о П. Т. Барнуме [9].

И в то же время она чувствовала, что он говорит искренне.

— Дайте мне разобраться. Вы утверждаете, что ваша пьеса, этот мюзикл «Балалайка», имеет ко мне какое-то отношение? Вы хотите, чтобы я… — она пыталась найти верное слово.

— Я хочу, чтобы вы приняли участие в прослушивании. Мне кажется, это следующий шаг в вашей карьере, Валентина. Верный шаг.

«Чашка кофе» растянулась на сорок минут: Даффи пересказал ей сюжет и даже попытался напеть некоторые песни.

— Ну да ладно, у меня голос, как у сирены, но вы видите, какие красивые мелодии. Два или три номера наверняка станут хитами, или я не бродвейский импресарио уже тридцать лет. Вэл, — продолжал он горячо, — вы — звезда, но только рок-звезда, а что происходит с большинством рок-певцов — вам известно. Они сходят со сцены через два-три года, когда подростки начинают писать кипятком при виде нового таланта.

— Я довольна своей карьерой, — ответила она.

— Да, и это замечательно, но, Вэл… Я говорю о достижении более высокого уровня. Стрейзанд или Стрип знают девяносто девять и девять десятых процента жителей цивилизованного мира.

Валентина засмеялась.

— Это больше похоже на роман Джекки Коллинза, чем на реальную жизнь.

Даффи долго смотрел на свою чашку, затем поднял глаза на нее.

— Признаю, это большая игра. Мы не можем с уверенностью сказать, как пройдет проба. Роль предусматривает много танцев, но мне сказали, что у вас есть танцевальная подготовка — современный танец и классика. Верно? Ваша мать была прима-балерина Большого театра, так? Это у вас семейное.