Сохейр Хашогги - Мираж

Но разве ее поведение было необъяснимым?

«Ты всегда будешь для меня единственной, единственной звездой моего небосклона». Эти строки были из дневника Джихан, записанные ею в четырнадцатилетнем возрасте, на следующее утро после свадьбы. Те проникновенные слова сказал ей Омар в их первую ночь. В те дни он часто говорил с ней таким поэтическим языком, не забывая его и годы спустя после свадьбы. Джихан и Омар понимали друг друга с полуслова: это был счастливый брак, счастливый не на словах, а на деле. Может быть, именно поэтому Омар не развелся с ней, когда Джихан перестала быть прежней любящей и преданной женой.

«Единственная». Джихан покачала головой и усмехнулась, тотчас по лицам собравшихся жен поняв, что горький смех непроизвольно вырвался из ее уст.

— Кажется, у тебя пересохло в горле, Ум-Малик, — сказала Ум-Юсеф, тактично сгладив неловкость. — Позволь, я принесу тебе чашку чая.

Молодая женщина поспешила на кухню, как и подобает младшей жене. Джихан неприязненно посмотрела ей вслед. Слава Богу, что хоть на людях Ум-Юсеф разыгрывает из себя паиньку, а ведь на самом деле эта молоденькая кошечка заняла в доме не только место второй жены — она, эта юная особа, сумела узурпировать положение старшей жены. С самого рождения Юсефа все внимание Омара было обращено на маленького сына и его мать. Куда девалось то уважение и почет, которым должна была пользоваться мать сына-первенца? Но Джихан понимала, что в своем поражении виновата только она сама и больше никто.

«Может быть, это моя вина? — думала Амира, глядя, как ее мать, кивая головой, молча ведет разговор со своими мыслями.

— Что, если во мне причина непонятной и страшной перемены? Это я плохая дочь, потому что постыдно вела себя в ту ночь, когда отец и мать стали мне чужими. Не поэтому ли так ужасно и так быстро изменилась моя мама?»

В последние дни Амира едва узнавала мать: ее некогда сверкавшие глаза подернулись мутной поволокой, губы, умевшие очаровательно улыбаться и дарить нежные поцелуи, были теперь сведены неприятной угрюмой гримасой. Куда девались ее остроумные шутки? Разве можно было узнать в часами лежавшей на диване старухе живую, стремительную женщину, не способную и пяти минут усидеть на одном месте? Мать Амиры была уроженкой Каира, аристократической особой из столицы арабского мира. Одно ее присутствие щекотало нервы консервативных ремальских женщин.

— Кино? Здесь оно запрещено, а в Каире мы каждую неделю ходили в кинотеатр. Да, да, и женщины тоже. Мы смотрели даже американские фильмы. Вы не знаете историю Скарлет О'Хара, которая сначала влюбилась в богатого шейха, а потом в красивого контрабандиста? Вы что, серьезно никогда о ней не слыхали? Ну так слушайте, я вам сейчас расскажу…

Теперь эта незаурядная женщина сгорбилась, словно старая, выжившая из ума тетушка-приживалка, которая поминутно вспоминает о том, как хорошо жилось при прежнем короле.

— Король был очень красив и элегантен, да, мамочка?

— Что? Король? Ты имеешь в виду Фарука?

Амира сидит с Джихан в ее комнате. Мать лежит на диване, прикрыв лоб влажным платком.

— Да, Фарука.

Джихан глубоко вздохнула. Перед ее мысленным взором возник Каирский клуб верховой езды. Ясный весенний день. Вот и она сама, совсем еще девочка. Вот мимо шествует король со своей свитой — мгновенный взгляд на Джихан, легкий поклон ее отцу.

— Когда Фарук был молод, ни один мужчина не мог сравниться с ним статью и красотой, — рассказывала Джихан дочери. — Но люди забыли об этом, потому что в зрелые годы король стал похож на свою собственную карикатуру.

— А когда король спросил о тебе, — поспешила подсказать Амира, — то твой отец ответил, что ты уже просватана, да?

Амира прекрасно знала, что мать обожает вспоминать ту давнюю историю.

Джихан в ответ только молча кивнула. Кто знает, правда ли это? Может быть, отец, желая доставить дочери приятное, сам придумал тот разговор с королем.

— А что было бы, выйди ты и в самом деле замуж за короля?

Амира готова была нести любую чепуху, лишь бы вытащить мать из брони, которая грозила раздавить саму Джихан.

— Это ведомо одному Аллаху. — По губам Джихан скользнула мимолетная улыбка. — Но если бы я вышла замуж за Фарука, где были бы ты и Малик? Сердечко мое, теперь дай мне немного отдохнуть, я так устала.

Почему-то Джихан в тот момент вспомнила о Мунтазе — королевском дворце в Александрии.

Во дворе дворца был бассейн с водяными лилиями. Поговаривали, что король Фарук любит смотреть на обнаженных девушек, которые должны были услаждать взор монарха, плавая между лилий. Засыпая, Джихан увидела, как цветущие лилии постепенно исчезают, уступая место ослепительно белой пустыне…

«Малик, я знаю, что ты очень занят важными и ответственными делами, но прошу тебя, если можешь, отложи их и приезжай поскорее домой». Отдав Бахии запечатанное письмо, Амира велела отнести его на почту и задумалась. Кажется, ей удалось, удержавшись от истерики, описать брату сложившуюся тревожную ситуацию. Мать постепенно отдалялась от действительности и окружающих. В последнее время сознание Джихан блуждало в далеких мирах, как у старухи, лежащей на смертном одре. Не далее, как вчера, мать, уставившись пустым взглядом в пространство, вдруг произнесла:

— В чем дело, Малик? Где ты успел так вымазаться?

— Мама, что с тобой? Малика здесь нет, он же во Франции! — воскликнула насмерть перепуганная Амира.

Джихан вздрогнула, как от удара.

— Мне что-то пригрезилось… Но я так ясно увидела Малика.

Кажется, только брат мог помочь беде. Больше рассчитывать было не на кого.

Когда все это началось? Как? Не той ли ночью, когда Амира опозорила своих родителей?

Это случилось два года назад, сразу после того, как Омар объявил о своем решении взять вторую жену, и за несколько месяцев до страшной смерти Лайлы. Той ночью Амира долго не спала, читая учебник истории, присланный из Каира Маликом. Из комнаты матери доносились какие-то приглушенные звуки — девушка различала низкий рокочущий голос отца, но не могла разобрать слов. Но тут раздался крик матери. Амира даже не могла представить себе, что ее мать способна так жалобно кричать.

— Омар, прошу тебя, оставь меня в покое. Ты же знаешь, как я себя чувствую.

Амира сама не поняла, зачем она это сделала. Девушка выскользнула из постели и спустилась в холл. Дверь комнаты Джихан была слегка приоткрыта.

— Ты же понимаешь, что это грех, — говорил Омар. Он был слегка рассержен, но в голосе его чувствовалось безмерное изумление. — Ты живешь под крышей моего дома, пользуешься моим покровительством. Ты моя жена и навсегда останешься ею.