Виктория Угрюмова - Стеклянный ключ

— После поговорим, — наконец постановил он самым официальным тоном, на какой оказался способен. — Это важное мероприятие. Ты должна быть на высоте, понятно?

— Опять мероприятие?

— А завтра в клуб, — примирительно произнес он, — договорились?

— Ну ладно, только ради тебя.

Хорошо, что эти двое, полностью занятые собой и своими маленькими семейными проблемами, не могли видеть торжествующую Татьянину улыбку: она была весьма довольна выступлением Машкиной соперницы. «Дурак, Господи, какой же дурак, — думала она неспешно, разглядывая Жаннины ножки. — Разве можно так подставляться в присутствии незнакомого человека? Что Машка в нем нашла?»

Когда девица направилась к выходу, Сергей снова обратился к своей собеседнице. Ее лицо было совершенно непроницаемо, и если она и думала что-либо по поводу этого внезапного вторжения, то внешне никак не отреагировала, даже бровью не шевельнула.

«Ишь, как их Бабуин вышколил, — сердито подумал он. — С другой стороны, чего я злюсь, мне же проще».

— Ну что, — нарочито бодро произнес он, — завтра в десять? И с утра, на свежую голову, обсудим все животрепещущие вопросы.

На сей раз он соизволил выбраться из-за стола и проводил ее до дверей:

— До завтра.

Зазвонил телефон. Даже звонок был какой-то повелительный, требовательный.

— Да! — рявкнул Сергей в трубку и уже другим голосом сказал: — Я! Да, Павел Леонидович, да, как раз только что ушла. Я в полном восторге… — И замялся, боясь ляпнуть что-нибудь лишнее.

Трубка гудела хорошо поставленным диктаторским басом, будто Кинг-Конг внезапно решил обеспокоиться делами отдельно взятой фирмы:

— Я бы вообще ее не отпускал никуда, но раз уж ей самой так захотелось — пусть поиграется. Голова у нее золотая, так что цени, что тебе привалило. И смотри мне там, не обижай. Понял?

Сергей послушно кивал головой, будто Бабченко мог его видеть; и еще какое-то время держал около уха трубку, в которой слышались короткие гудки.

А Тото выскользнула из офиса, торопливо прошла несколько шагов, встряхивая волосами, будто сбрасывая что-то, и бухнулась за столик на открытой веранде кафе, в тени вьющегося винограда.

— Оперный; сегодня вечером; важное мероприятие, — бормотала она себе под нос. — Ну что ж, пойдем в оперу.

Марина торопливо посмотрелась в зеркальце, убрала несуществующий комочек туши с длинных ресниц, провела пальцем в уголке губ, вытирая размазавшуюся помаду. Кажется, она в полном порядке. Безупречный макияж был для нее тем же, чем в средние века доспехи для рыцарей: защитой. Ненакрашенная, она чувствовала себя отвратительно, будто ее выставили за двери раздетой. А в «боевой раскраске» настроение сразу поднималось. Оделась на это свидание она тоже очень тщательно и продуманно, подчеркнув точеную фигурку и в самом выгодном свете показав загорелые стройные ноги. Таким образом, девушка, по ее мнению, могла разговаривать на равных с неизвестным «доброжелателем» по имени Вадим, который сунул ей накануне эти отвратительные фотографии. Она собиралась решительно разобраться с ним, а если понадобится, то и пожаловаться Андрею, какая чепуха выходит, что кто-то за ними следит. И все же гордость ее была уязвлена — эта женщина, с которой так любезничал сдержанный и холодноватый ее Андрюшенька, она же явно старше. Что он в ней нашел? Что есть у нее такого, чего нет у Марины? Что им вообще, сволочам, надо? То, что еще им не принадлежит? Или то, что сопротивляется?

Марину трясло от злости. Неужели она стала хуже только оттого, что Андрей уверен в ее чувствах, неужели, это сразу сделало ее неинтересной и ненужной? Еще этот, «дядюшка», Вадим, лезет в их дела без мыла. Девушка и сама не понимала: рада она, что узнала о возможной сопернице, или предпочитает оставаться в неведении. Или все это вообще интриги Андреевых конкурентов и ничего такого у него не было с этой женщиной — подумаешь, пригласил в кафе поговорить о делах, — и кто-то намеренно разжигает в ней ревность.

Она подошла к Вадиму, который терпеливо дожидался ее в условленном месте, и, забыв поздороваться, с места в карьер стала излагать свои требования:

— Учтите, что в машину я с вами второй раз не сяду. Говорить можем в каком-нибудь кафе, лучше — уличном. И еще учтите: если что-то пойдет не так или мне просто покажется, что что-то не так, я закричу. Такое подниму, что вам будет мало места.

Вопреки ожиданиям, Вадим не стушевался и не рассердился. Он обезоруживающе улыбнулся, предлагая ей руку:

— Мариночка, вы потрясающая умница и очень предусмотрительны. Я страшно доволен, что обратился именно к вам. Знаете, я бы даже заволновался, не выдвини вы всех этих разумных условий. Собственно, у нас уже заказан столик в «Майами», там много людей и, — льстиво добавил он, — уж вы-то не останетесь незамеченной с вашей потрясающей внешностью.

И она сама удивилась вымученной улыбке, которая мелькнула на ее губах, накрашенных суперстойкой помадой наимоднейшего в этом сезоне оттенка.

Они зашли в кафе и уселись за столик, с которого подбежавший официант тут же убрал табличку «Reserved». То, как выжидательно он смотрел на ее спутника, произвело на Марину благоприятное впечатление и неожиданно успокоило. Странно, но Андрея, при всей его чопорности и респектабельности, официанты явно недолюбливали и всерьез не воспринимали. Во всяком случае, ей так всегда казалось. Чуть ли не каждый второй заказ бывал выполнен нерасторопно и даже как-то небрежно; а при этом мужике обслуга отчего-то становилась совершенно другой. Тем не менее, заговорила она с Вадимом сухо и настороженно:

— Я хочу знать, зачем вам все это понадобилось. И пожалуйста, не городите глупостей о том, что делаете это ради моего же блага. Я, знаете, не на скотном дворе родилась. И не вчера.

— Будь я лет на двадцать моложе, — галантно ответил он, — я бы рискнул утверждать, что делаю это ради вас. И то таки было бы правдой. — И веско, серьезно продолжил: — Но сейчас, Мариночка, мне нужны не вы, а ваш Андрюша. Я хочу знать, что он делает, чем занят, — нет-нет, не в делах. — Вадим выставил вперед ладони, заранее протестуя против возможного обвинения. — Его бизнес меня не касается. Только в отношениях с этой женщиной.

Марина нервничала, а потому сердилась. И даже с перепугу стряхнула пепел с сигареты в только что принесенный кофе. Это разозлило ее еще больше. И почему-то неприятно было, что официант так же молча убрал одну чашечку и почти сразу принес новую, свежую, будто только и делал, что стоял сзади и ожидал этого ее промаха.

— Да с чего вы взяли, что там вообще есть какие-то отношения? Он с ней едва знаком. Я у Мишани спрашивала. Эти ваши фотографии наверняка подделка. Или им есть простое объяснение. Взгляды, знаете ли, к делу не подошьешь. И милую улыбку не инкриминируешь, — победоносно взглянула она на собеседника, ввернув сложное словцо. Знай наших! — Я согласилась на эту встречу только потому, что хочу все выяснить раз и навсегда. И очень советую вам быть со мной предельно откровенным.