Наталья Андреева - Любовь и смерть в социальных сетях

– Так выньте из него эту капсулу с лекарством.

– С плацебо, – поправил Василий Федорович.

– Тем более.

– Так он не дается. – Нарколог тяжело вздохнул. – Мало того, внушил себе, что лекарство попало в кровь, теперь он заражен им на всю жизнь.

– Значит, до того, как вы вшили ему капсулу, у человека были проблемы с психикой.

– Похоже на то, – вздохнул Василий Федорович.

– Почему же вы не проконсультировались у психиатра, прежде чем начать лечение?

– Так вот я к тебе и пришел, лапонька! Психи-то по твоей части, а? – подмигнул ей Василий Федорович.

– Что я-то теперь могу сделать?

– Вылечи его, сладкая ты моя. Помоги, будь ласка. Верни человека к нормальной жизни. Жена даже сказала: хрен с ним, пусть пьет. Он же не человек теперь. На всех волком смотрит, всех подозревает. Извести, мол, его хотят. И вообще это был заговор с целью заполучить наследство. Она ведь его ко мне привела, жена. Мы хотели как лучше, а получилось – угробили мужика. Сектанты какие-то стали вокруг него виться. Старообрядцы. Он, того и гляди, в скит уйдет. Или, еще хуже, в буддизм.

– Почему же буддизм хуже? – усмехнулась Люба.

– Потому что не по-русски это. Не по-людски. У него ж семья, дети. От другой жены. Все было хорошо, пока человек пил. Как пошла эта мода на здоровый образ жизни, так и снесло его. С пути кормилец мой сбился. Водку бросил, а чем ее заменить-то? Как стресс снимать? Этикетки читает. – Василий Федорович тяжело вздохнул. – Смерть свою ищет.

– Василий Федорович, вы шарлатан! – рассердилась Люба. – Вы всем вшиваете плацебо?

– Иногда по фотографии кодирую. Могу и по телефону, – невинно посмотрел на нее лысый толстячок, лицо которого было похоже на масленый блин. – Любонька, я уже понял, что без психолога мне не обойтись. Давай работать в паре, а? Деньгами не обижу.

При мысли, что она каждый день будет ощущать на себе эти липкие пальцы, Любу затошнило. Работать с Василием Федоровичем? Да хуже этого ничего и быть не может!

– Жена «кормильца» грозится подать на вас в суд? – догадалась она.

– Скандальная баба, – признался Василий Федорович и залебезил: – На них же, лапонька, не написано, на психах-то, что они психи.

– Так вам скандал только на пользу. Пойдете к Людмиле на ток-шоу со своей «медовенькой» клиенткой. Полаетесь в эфире, народ валом повалит.

– Так-то оно так, – вздохнул Василий Федорович. – Только огласка мне, сладкая моя, ни к чему. Одно дело – о других гутарить, комментарии давать, а когда твои грязные пеленки полощут, – совсем другое, – хитро посмотрел на нее нарколог. – Непонятно еще, как оно все обернется!

– И много таких клиентов? Которые заподозрили вас в шарлатанстве?

– Ну, зачем ты так, Любонька? – Василий Федорович сделал вид, что обиделся. Но она-то прекрасно знала, что нарколог принадлежит к категории людей, живущих по принципу: плюнь в глаза, все божья роса. Если ему выгодно, он никогда не обижается. И надо отдать должное, он не был мстителен.

– Вы же деловой человек? – спросила она в упор.

– Так-то оно так, – уклончиво ответил нарколог и посмотрел на Любу преданными глазами: скажи, чего ты хочешь?

– Я помогу вам в обмен на информацию. У вас есть клиентка. Некая Ольга Ивановна… – Люба назвала фамилию. По тому, как насторожился нарколог, она поняла, что кладовщица относится к категории проблемных «кормильцев». – У вас лечится ее сын. Я хочу знать все: историю болезни, как, когда и сколько лечился, и сколько платила мать.

– Любовь Александровна, ведь это врачебная тайна, – враз охладел нарколог.

– Сколько с вас снимут по суду, если жена «кормильца» наймет хорошего адвоката? Вам как проще – заплатить кругленькую сумму или вы согласны со мной договориться забесплатно?

– Согласен, – тут же сказал Василий Федорович. Калькуляцию в уме он произвел мгновенно.

– Изложите мне суть конфликта с Ольгой Ивановной, – велела Люба.

– Да какой там конфликт? – поморщился толстячок. – Мамаша сама во всем виновата. Упустила парня. Помешались все на деньгах: работа, работа, работа… Фирму она, вишь ли, поднимала! Чужую, заметь! А парень весь день на улице болтался. В первый класс пошел один, после обеда продленка, мамочка даже уроки никогда не проверяла, некогда ей. Сначала сигареты, потом пивко. Ну и покатилось. Кокаин, кодеин, героин. Она ко мне пришла, когда все уже произошло. А я не волшебник, – развел он руками.

– Значит, случай безнадежный?

– Есть такие наркотики, лапонька, с которых не слезешь, даже если всю кровь слить, очистить и новую, стерильную, закачать. Необратимый процесс.

– Вы знали это с самого начала?

Нарколог молча развел руками.

– И тем не менее взяли с нее деньги?

– Не я бы, так она к другому бы пошла, лапа моя. А то ты не знаешь. И не все такие честные, как я. Сколько ж, Любонька, нынче развелось шарлатанов! – сокрушенно покачал головой Василий Федорович. Себя он искренне считал целителем, спасителем заблудших человеческих душ.

– А вы бы сказали ей правду.

– Какую правду, лапонька? Что ее сын умирает? А кто в нее поверит? Жизнь такая штука: до последнего вздоха никто не верит, что это все, конец. Ты ж психолог. Человек только надеждой и жив. Мамочке, вишь, надо было себя в жертву принести. Она же во всем виновата. А я эту жертву великодушно принял.

– Сколько она вам заплатила?

Василий Федорович поморщился.

– Мы же договорились, – нажала Люба.

– Тридцать тысяч долларов.

– Немало. Откуда у нее деньги?

– Вот этого не знаю, – развел руками нарколог. – И не мое дело, лапонька, такие вопросы задавать. Да и кто на этот вопрос правду-то нынче ответит? Откуда деньги! Оттуда… Да и за что я взял-то, Люба? Сама посуди. Палата на одного – раз, – начал он загибать пальцы, – персональная медсестра – два, улучшенное питание – три…

– А оно ему надо?

– Я, лапонька, для него у себя в клинике персональный хоспис устроил. Невзирая на… Ты ж знаешь моих клиентов. Им надо верить в то, что от наркомании можно излечиться, они за это и платят. А мы с тобой прекрасно знаем обратное. Бывают, конечно, случаи, когда человек слезает с иглы. Но для этого нужен сильный характер. Паша – не тот случай. Не в мамку пошел. И потом: в организме начался необратимый процесс.

– Так ему же только двадцать лет!

– Двадцать один. Он слаб и легко поддается влиянию. Мамаша с деньгами прижала, так сынок начал закачивать в себя всякую дрянь. Самопал они варили из кодеинсодержащих препаратов. Я его в таком виде вообще не должен был принимать. В гроб краше кладут.

– Благодетель, – усмехнулась Люба.

– Если хочешь, да. Ты бы пошла, взглянула. Там все тело язвами изъедено. Вонь стоит. А у меня клиенты элитные.