Енё Рейто - Циклон «Блондинка»

— Все в порядке, не сомневайтесь! Золото чистой пробы! Потерпите еще немного, и вы будете внизу.

— Лестницу… раздобудьте лестницу! — сипло выдохнул Эдди.

— А вот это совершенно излишне: лестницу пожарные привезут с собой.

Вдали послышался рожок пожарной машины.

— Негодяй! Вы что же, вызвали пожарных?!

— Кого же еще? Ведь газовщикам вас не снять.

— Да вон же она, вон там стоит лестница!.. Умоляю, спасите меня, пока пожарные не нагрянули!

— Вам легко рассуждать, а я плати штраф за ложный вызов! Кстати, а на скольких камнях ваши часы?

Пожарная команда во главе с брандмейстером Цобельманом мчалась, как на пожар, во всю мощь своих трех с половиной лошадиных сил. Дело в том, что повозку с пожарным насосом и лестницей тянули три лошади и мул.

Цобельман, узнав о случившемся, первым делом затрубил в рожок, чтобы за время, пока идут приготовления, обыватели успели собраться на месте происшествия. Сам он проворно облачился в сине-белую парадную униформу. В кои-то веки представился случай отличиться, не иначе как это убогое захолустье даже пожары обходят стороной.

— Все готово? Вперед! — скомандовал Цобельман.

Пожарная карета летела стрелой, жалобно надрывался рожок, копыта лошадей высекали искры.

Обитатели местечка густой толпой обступили замок, с любопытством взирая на чудака, понуро съежившегося в оконной нише; из его штанин, как из водосточных желобов, лилась дождевая вода.

Но вот и пожарная команда! Последовали стремительные манипуляции с лестницей: ее двигали то взад, то вперед. Наконец один из пожарных взобрался на лестницу, утвердил ногу и, держась за перекладину одной рукой, другой послал публике приветственный жест.

Зрелище было редкостное, и публика разразилась аплодисментами.

— Вперед! — прогремел Цобельман.

Лестница уткнулась в стену, и старший пожарный господин Лёви, разматывая шланг, полез наверх.

К этому времени население Мюгли-ам-Зее в полном составе обступило замок.

Однако господин Воллишоф чуть было не опередил пожарных в их спасательной миссии. Советник спал крепким сном, когда дочь разбудила его. Сама Грета проснулась вскоре после полуночи от неприятных ощущений в желудке: ее мутило от лошадиной дозы двууглекислой соды, прописанной Рэнсингу от бессонницы. Врач остался при своем мнении, что пациент излишне мнителен по причине малокровия, и тотчас позвонил аптекарю, чтобы тот вместо веронала выдал по рецепту двууглекислую соду. Грета разбудила отца и испуганно сообщила, что при большом стечении народа пожарная команда проводит перед замком показательные учения.

Воллишоф прямо как был, в шлафроке, выбежал в парк, глянул наверх, на то место, куда подводили пожарную лестницу, метнулся в дом, а когда появился снова, в руках у него было охотничье ружье. Недолго думая, он прицелился в незадачливого Рэнсинга, скорчившегося в нише над балконом Греты.

Пожалуй, это был самый простой выход из положения — снять верхолаза выстрелом, и возможно, сам Рэнсинг был бы не против. Однако в последний момент Цобельман отвел руку стрелка.

— Оделись бы лучше, а то простудитесь! — прокричал он в ухо советнику.

— Я застрелю его!

— После того, как мы его снимем. Что же, по-вашему, пожарная команда зря приезжала? — И тотчас распорядился: — Двоим схватить господина советника и не отпускать!

Спасательная акция продолжалась. Не прошло и получаса, как заезжий чудак под крики «ура» и приветственные взмахи шляп благополучно ступил на землю. Отрывистым, сиплым ревом, похожим на вой сирены, Эдди пытался втолковать советнику — которого держали двое дюжих парней, — что он без памяти влюблен в его дочь и намеревался просить ее руки.

— Я хотел изъясниться в любви в романтической обстановке.

— Чья обстановка? — возопил господин Воллишоф.

— Юноша появляется ночью у балкона своей возлюбленной, чтобы признаться в любви. Очень красивая сцена. Описана, между прочим, одним великим поэтом.

— Он имеет в виду меня, — вмешался господин Максль. — Упомянутая сцена описана в «Вильгельме Телле».

— Я люблю вашу дочь и прошу ее руки, — взревел Эдди.

— Какие крюки? — переспросил хозяин замка у господина Лёви, который со шлангом в руках стоял рядом.

— Он любит вашу дочку! — прогремел пожарный таким зычным голосом, что стекла в замке задребезжали.

— Любит вашу дочку! — хором повторила толпа.

— Бочку?.. Какую еще бочку? — недоуменно спросил старец.

Грета, которая до сих пор скромно жалась в сторонке, выступила вперед и бросилась Эдди на шею. Тут старик наконец понял, в чем дело, и отправился спать.

В разрывах облаков, напоминающих клочья ваты, на утреннем небосводе вырисовывались вершины Альп…

На следующий день Рэнсинг отправил дядюшке телеграмму:

ОБРУЧИЛСЯ С БУДДОЙ. НЕМЕДЛЕННО ПРИЕЗЖАЙ.

ЭДДИ.

Глава седьмая

Профессор вызывает всеобщее изумление. Ему удается разжиться свежевыстиранным шлафроком. Фрак вспоминается как идеальная экипировка для дальних путешествий, но с ним пришлось расстаться. Эвелин виртуозно ведет машину. Путники встречают трех коров. Прав лорда укрощен пребыванием на полу автомобиля, однако несессер вновь ожесточает его. В Лионе путешественники облачаются в костюмы в народном стиле, прощаются и продолжают путь вместе. Газетная статья едва не лишает лорда Баннистера жизни.

Путешественники миновали одно за другим несколько небольших селений. Профессор уже готов был примириться с фраком, если бы не пуговица манишки у воротничка, которая всякий раз, как он наклонялся вперед, впивалась ему в шею.

— Как вы думаете, скоро ли нам попадется гараж?.. — робко спросила девушка. — Где я могла бы взять напрокат машину…

Лорд несколько секунд раздумывал, стоит ли отвечать. Наконец решил, что стоит. Но кратко и сухо.

— Думаю, что в Ла-Рошели, это довольно большой город. Надеюсь, и мне там найдется сносное пристанище на ночь.

На этом разговор оборвался. Вдоль дороги мелькали деревья с широкой белой опояской, подобно фантастическим одноногим солдатам, вышагивающим гуськом. Девственно живописный пейзаж был в угоду автомобилистам испорчен этой безобразной белой полоской.

В связи с упомянутым ночлегом профессору пришла на ум возможная катастрофа, которой, к счастью, удалось избежать, и он пробормотал вслух, вроде бы ни к кому не обращаясь:

— Хорошо еще, что несессер у меня всегда при себе, в машине…

Рядом с ним на сиденье лежала черная лаковая сумка.