Екатерина Мурашова - Детдом
Иван все мои сомнения, как умный человек, понял правильно. Хорошо, сказал, святой отец, сделаем так: я вместе с женой тут где-нибудь неподалеку осяду и буду жить честной христианской жизнью. Крест и прочее покуда спрячу понадежнее. Поглядим, как на святой Руси дальше дела повернутся. Если все по-старому будет, так не обессудьте, детям своим по нашему воровскому обычаю тайну передам. Ну а вы уж, святой отец, молитесь за меня, что ли. Я к вам иногда заглядывать буду…
Заглядывал редко. Я, каюсь, не ждал и не звал особенно. Тяжело мне с ним казалось. Слишком уж много в нем было нутряной, жильной силы, от которой мне – таракану запечному – ознобно делалось. Трус я, чего уж от тебя-то скрывать. Честный, верующий, старательный, за всю жизнь ни дня без утруждения мирского или молитвенного не провел – но трус! Вот и нынче свою маету на тебя перевалить норовлю…
Погиб Большой Иван несколько лет назад. Утонул в шторм, лодка перевернулась. Жена его утонула, и дочка тоже. Мальчишка выжил, но ума, видать, от потрясения лишился. Живет в зимовье с псом диким образом, от людей прячется. Я пытался приманить его, но даже увидать не сумел… Грех на мне… Но вот тут недавно ученые приезжали, я от людей слышал, что он с ними как будто бы якшался, и даже разговаривать начал…
Это была тайна!
Тайна, самым прямым образом гнувшая к земле старого трусливого священника (он уж и ходил не по двору, только опираясь на палку), горячила и разгоняла его собственную кровь! Он тогда, помнится, даже вышел в одной рубахе на крыльцо и растер снегом лицо, шею, предплечья.
Успел ли Большой Иван поведать сыну свою тайну? Ведь он явно не собирался умирать и думал жить со своей семьей еще долго и счастливо. Но, с другой стороны, кому, как не бывшему вору, знать о превратностях судьбы-злодейки? Что это такое: передать тайну по воровскому обычаю? Что именно имел в виду Иван, разговаривая со священником? Какой-такой воровской обычай передачи тайн? И если сын Большого Ивана все же что-то знает, то что он с этим знанием станет делать? Особенно, если учесть, что мальчик совершенно одичал… Но вот еще появились какие-то ученые. Должно быть, биологи или геологи, больше на диком Беломорье ни у кого, вроде бы, дел нет. Если им удастся мальчика разговорить, значит, крест-святыня опять может оказаться в руках людей неверующих…
Вот он – подвиг! Вот оно – прощение и искупление всех грехов. Вот оно, исполнение своей задачи, которая всегда зналась, мерещилась на грани сна и бессонницы, тянула за синий горизонт, под недостижимую арку радуги – райского моста. Не случайно, значит, мерещилась! И, конечно, Господь призвал к исполнению этой задачи именно его, а не согнутого крючком старика… Он с трудом удерживался от того, чтобы по-мальчишески не запрыгать от радости.
Подбросил дров в и так жарко пылавшую печь. Выпил воды из горлышка кувшина, плеснув себе на грудь. Проходя, склонился и от избытка чувств поцеловал пятнистую руку старого священника. Тот в испуге отдернул кисть.
– Не бойтесь, святой отец! – рассмеялся он. – Вы расскажете мне все, что знаете, а я пригляжу за этим мальчиком, и, коли это вообще возможно, верну крест Ефросинии нашей матери церкви!
– Благослови тебя Господь! – сказал старый священник, перекрестил его и заплакал.
Глава 6
Анжелика сидела за компьютером и писала письмо. Настя Зоннершайн лежала на тахте на животе и просматривала старый пожелтевший альбом с вышивками и мережками, который достался Анжелике от ее прабабушки. Анжелика не раз предлагала Насте забрать этот раритет себе, так как ни она сама, ни Антонина никогда никаких склонностей к художеству не проявляли. Настя всегда отказывалась.
– Теть Анджа, как вы не понимаете! Вот я посмотрю их, восхитюсь (даже во взрослом состоянии Настя не всегда верно спрягала глаголы и склоняла существительные) , а потом еще года два их не вижу. И каждый раз, как вспомню, они у меня другим боком поворачиваются, и что-то изменяется. А подглядеть нельзя, к вам ехать лень, вот и получаются новые композиции…
Анжелика считала, что логика художников закономерно должна отличаться от логики обычных людей, и потому с Настей никогда не спорила.
– Теть Анджа! – вспомнила Настя, оторвавшись на мгновение от созерцания разноцветных узоров. – Вот вы тогда, помните, нам с Тосей про варенье рассказывали? Так я тогда же еще, пока ощущение на языке и перед глазами не забыла, сделала композицию для внутреннего дизайна. Ночь сидела, день и еще одну ночь. Потом неделю отсыпалась. Называется: «чай с вишневым вареньем». Вишневое с коричневым и чуть-чуть золотистого, как будто бы на чашке и на блюдечке ободок. Чаинки кружатся, листья вишневые, и ягодки… Понимаете? И вот, мне агентша сегодня сказала, что сразу же, с колес аж три шутки уже купили. Ну, придется, конечно, под индивидуальные проекты еще немного покумекать, но это уж ерунда, не работа. Одна кафешка в Москве, один массажный салон с бордельным уклоном у нас, и еще, представьте, для себя – олигарх откуда-то из Краснодара. Наверное, он тоже вишневое варенье в детстве любил… Хи-хи-хи! – Настя засмеялась своей собственной шутке и, аккуратно послюнив палец, перевернула шуршащую страницу альбома. – Теть Анджа, вы меня слышите вообще?
– Слышу, слышу, Настена, – откликнулась Анжелика, продолжая стучать по клавишам. – Поздравляю тебя с удачей и прибылью. Что мне причитается, как автору идеи?
– Я-а-а… – Настя на мгновение растерялась, а потом вдруг покраснела жаркой волной, хлестнувшей по подбородку откуда-то снизу, со стороны выреза ворота. – Ой, а я и не подумала совсе-ем… Коне-ечно! Теть Анджа! Вы мне скажите, сколько надо, а я бухгалтеру скажу. Или это процент? Или, хотите, прямо сейчас к автомату сбегаю и со своей карточки сниму?
– Настена! Не дури! – Анжелика оторвалась от экрана и строго взглянула на девушку, которая от волнения уже начала приподниматься и теперь стояла на тахте на четвереньках, напоминая очень большую собаку-сенбернара. – Ну когда же ты, наконец, начнешь хоть какие шутки понимать!
Настя со стоном и скрипом рухнула обратно на тахту. Вверх взлетели клубы мелкой пыли.
– Ф-фу! – сказала Анжелика. – Настена, ты мне тахту сломаешь! Она не рассчитана на то, чтобы по ней прыгал кто-то с твоим весом.
– А я не прыгала – я упала! – обиженно сказала Настя. – Вечно вы с Антониной надо мной издеваетесь, пользуетесь тем, что я – глупая, и не понимаю, когда всерьез говорят, а когда – просто та-ак… Ну вот, как всегда… а я уже было обрадовалась, что вы, теть Анджа, денег возьмете…
– Настена, я же сказала, не дури!
– Ну ла-адно, – Настя, растревожившись, все не могла успокоиться. – А как же я должна была правильно сказать… Ну вот вы говорите, а я?…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});