Эдуард Володарский - Террористка Иванова

— Но почему? — вновь требовательно спросила Галка. — Я ее тоже видела… она такая жуткая… злобная…

Витька повернулся и пошел прочь от них и от дома, к которому они уже подошли.

— Ты куда, Витя… — Пилюгин догнал его, взял за руку.

— Я поеду домой, — ответил Витька. — Я не хочу с вами.

— Ты извини Галю, она тоже перенервничала сильно. Она же перепугалась за меня, разве не понятно? Пойдем, пойдем… Дома тебе плохо будет. Одному всегда плохо, а тем более сейчас. Пойдем, Витя…

В холодильнике оказалось четыре яйца и кусок докторской колбасы, и скоро на плите шкворчала яичница. Галка расставляла на столе тарелки, раскладывала ножи и вилки. Витька сидел за столом в свете лампы, висевшей над столом под стеклянным абажуром. Правую руку он положил на стол, левую, без кисти, держал на коленях.

— А ты чего сидишь, как в ресторане? — спросила Галка. — Хлеба нарежь. Возьми сок в холодильнике. Грейпфрутовый.

Витька выполнил приказание и вновь уставился на Галку ясными глазами.

— Что ты на меня так смотришь? — буркнула Галка.

— Как?

— Как будто я тебе сто долларов должна!

Витька прыснул от смеха, и даже Пилюгин устало улыбнулся. Они сели за стол. Витька ел медленно, управляясь одной рукой. Куски яичницы соскальзывали с вилки, мальчик хмурился — тем более что он заметил, с каким сочувствием наблюдали за ним Галка и Пилюгин.

— Ты не спеши, — сказала Галка. — Яичница от тебя не убежит.

— Я больше не хочу, — Витька отодвинул от себя тарелку.

— А ну ешь! — строго сказал Пилюгин. — Научишься. Давно без руки живешь?

— Больше месяца…

— А шнурки на кроссовках как завязываешь?

— Зубами шнурок затягиваю, а потом внутрь запихиваю.

— И молодец. Ничего, всему научишься, — улыбнулся Пилюгин. — Я тут одну книжку прочитал… В Одесском цирке работал акробат. Без рук. Он таким родился. И ногами умел делать все: есть, одеваться, перелистывать страницы в книжке — ну, в общем, все. И выступал в цирке — ногами жонглировал. Что вы так вылупились? Я правду говорю. Я вам эту книжку принесу — там фотографии этого парня есть.

— Совсем без рук? — испуганно спросила Галка.

— Совсем. А потом, когда началась война…

— Чеченская? — опять перебила Галка.

— Да нет. Великая Отечественная. Когда Германия на нас напала. И вот, когда стали бомбить Одессу, то весь цирк эвакуировался в Николаев. По дороге поезд разбомбили. И те, кто остался жив, ушли пешком. А безрукий парень услышал под откосом железной дороги детский плач и нашел там грудного младенца. И вот он понес его на ногах…

— Что ты говоришь, папа? — не поверила Галка. — А как же он сам шел?

— Он прыгал на одной ноге, а младенца нес на другой, а потом, когда нога прыгать уставала, он перебрасывал ребенка и прыгал на другой. И вот так он прошел пятьдесят восемь километров до Николаева. Ну, отдыхал, конечно, но дошел… — Пилюгин посмотрел на Витьку. — Геройский парень. Без обеих рук, а дошел и маленького человечка спас… А у тебя всего одной кисти нету. Вот купит мама протез, и ты всему научишься. Если мужиком будешь, а не размазней…

— Не купит, — после паузы сказал Витька. — У нас денег нету, а протезы очень дорогие. И ее ведь в тюрьму посадят, правда?

— Подожди, Витя… с этим делом мы еще разберемся. Обещать ничего не буду, но я постараюсь…

Полину завели в комнату для допросов, и женщина-охранник с погонами прапорщика сняла наручники. Потирая запястья, Полина уселась на табурет. За столом сидел Пилюгин. Молча предложил Полине сигарету, закурил сам.

— Ну, как? Отошла?

— В каком смысле?

— Успокоилась? Или как?

— Или как… — усмехнулась Полина. — Витьку моего, надеюсь, не арестовали? Где он, не знаете? Дома?

— Дома. У меня дома.

— У вас? — удивилась Полина. — С чего это? Он сам пошел к вам?

— Сам. Дома ему сейчас… как бы сказать… одиноко, наверное. Да и страшновато.

— Какая добрая душа у вас, господин майор, — насмешливо сказала Полина.

— Гражданин майор… — поправил Пилюгин. — Так что за Витьку не беспокойся. Давай лучше о тебе поговорим.

— Вы будете моим следователем?

— Нет. Я — опер, а не следователь.

— Тогда зачем вы сюда пришли? — Полина погасила окурок в пепельнице.

— Поговорить.

— О чем?

— Ну, например, где вы нитроглицерин купили, гражданка Иванова? У кого?

— Не помню, — усмехнулась Полина. — И не вспомню никогда.

— Следователь будет об этом спрашивать. Укрывательство продавца взрывчатых веществ только усугубит вашу вину… и увеличит срок наказания.

— И какой же мне будет срок наказания?

— Это судья определит. Насколько я знаю Уголовный кодекс — по этой статье максимум может быть до двадцати лет.

— А минимум?

— Могут лет пять дать… если будете сотрудничать со следствием. Тут вообще очень многое зависит от обстоятельств. Например…

— Вспомнить продавца нитроглицерина? — улыбнулась Полина.

— И это тоже.

— Не вспомню никогда, — твердо повторила Полина.

— Зря, — поморщился Пилюгин. — Ладно, и без вас найдем.

— Желаю успеха.

— Найдем, найдем, — повторил Пилюгин. — Только лишние хлопоты. Он за это время еще каким-нибудь отморозкам успеет взрывчатку свою продать.

— Я, выходит, по-вашему отморозок? — уязвленно спросила Полина.

— А кто же вы, Полина Ивановна? Ну подумайте — кто вы?

— Так, насчет взрывчатки я вам ответила. Какие еще вопросы вас мучают? Я вообще могу ничего вам не отвечать, раз у меня другой следователь… Только Витьку моего вы домой, пожалуйста, отправьте. Я не хочу, чтобы он у вас был.

— Хорошо, отправлю. Усыновлять его не собираюсь.

— А было бы неплохо, — усмехнулась Полина. — Пока я в тюрьме срок отбывать буду.

— Для этого детские дома есть… — сказал Пилюгин и заметил, как изменилось выражение ее лица.

— У него дедушка есть… отец Саши… — в голосе Полины слышалась растерянность — о детском доме она явно не думала. — Он заберет Витю. Он должен… обязан…

— Я вижу, отношения у вас со свекром не сложились? Немудрено! С вашим характером, Полина Ивановна, даже непонятно, с кем у вас могут быть хорошие отношения.

— С вами, гражданин майор, уж точно хороших отношений не будет, — отрезала Полина.

— Ладно, не получилось разговора, — вздохнул Пилюгин и крикнул: — Уведите подследственную!

В больнице они долго шли по длинному коридору. Справа и слева двери с табличками: «Рентгеновский кабинет», «Процедурная», «Ординаторская», «Старшая медсестра», «Дежурный врач»… Перед кабинетом главного врача они остановились. Медсестра посмотрела на Галку и Витьку, сказала: