Нора Робертс - Очищение смертью

– Ай! – Пибоди зашипела, изображая боль. – Можно биться об заклад, что наш объект был одним из «Солдадос».

– Можешь даже не сомневаться. И он умер на родной земле. Обряд приема в банду мог начаться даже в восьмилетнем возрасте.

– В восемь лет? – Пибоди с шумом выдохнула. – Господи Иисусе!

– Чтобы стать полноправным членом – это включало и наколку, – надо было начинать в десять лет. А полноправное членство требовало участия в боях. Чтобы заслужить кинжал и три капли крови, надо было пролить кровь в боях. Видишь маленький черный крестик у основания креста?

– Да.

– Он символизирует убийство. Только члены с черным крестиком могли входить в совет. Он был не просто полноправным членом, он был начальством, важной шишкой. И убийцей.

– Тогда почему у нас на него ничего нет?

– Хороший вопрос, – согласилась Ева. – Надо будет узнать ответ.

Ева пошла к своему шефу. Майор Уитни сидел за своим столом как генерал. Властный, авторитетный, побывавший в боях. Он знал, что творится на улицах, потому что он там работал. Он знал толк в политике, потому что политика была неизбежным злом. А может, и не только злом. У него было темное, широкое, обветренное лицо и военная стрижка на коротких волосах, щедро сдобренных сединой.

Он не предложил Еве сесть, зная, что она предпочитает докладывать стоя.

– Лейтенант.

– Дело об убийстве в церкви Святого Кристобаля, сэр.

– Я так и понял. Я говорил с архиепископом. Церковь недовольна шумихой в прессе и оскорблена неуважительной манерой общения ведущего следователя по делу, допущенной при сборе информации.

– Человек, несколько лет выдававший себя за священника, убит во время службы. Конечно, пресса встрепенулась! А что касается неуважительной манеры, я запросила зубные снимки и записи. Они развели канцелярщину. Я сквозь нее пробилась. Снимки подтвердили, что человек в морге – не Мигель Флорес.

– Я так и понял, – повторил Уитни. – Католическая церковь – это могучая сила. Вежливость и такт смазывают колеса ничуть не хуже, чем угрозы, имейте это в виду.

– Возможно, командир, но такт не помог бы мне получить зубные снимки столь же быстро. Архиепископ может сколько угодно злиться, что самозванец почти шесть лет изображал священника у него под носом. И от того, что обман стал явным, он не стал более постыдным.

Уитни отодвинулся от стола.

– Это зависит от точки зрения.

Ева ощутила растущее раздражение, но сдержалась.

– Если вы считаете мои действия неподобающими…

– А разве я так сказал? Хватит петушиться, Даллас. Я жду отчета.

– Личность убитого не установлена. Как уже установлено, он был убит цианистым калием, добавленным в вино, которое использовалось во время заупокойной службы по Гектору Ортицу. Это вино содержалось в запертом ящике, но к нему имели легкий доступ много людей. Чтобы свести это множество к минимуму, необходимо установить личность убитого, это ключевой фактор. С этой целью мы с моей напарницей опросили коллег и близких друзей убитого. При вскрытии судмедэксперт Моррис обнаружил следы профессионально удаленной татуировки, а также старых ножевых ранений и лицевой хирургии. Лаборатория восстановила рисунок татуировки. – Ева положила листок на стол Уитни. – Татуировка свидетельствует о принадлежности к банде… – начала она.

– «Солдадос». Я это помню. Я их помню. В свое время я сам соскребал с тротуаров то, что осталось от некоторых из них. Других мне удалось засадить за решетку. Их больше нет – вот уже десять лет как. Больше десяти. Это было еще до вас, лейтенант.

– Значит, вы знаете, что символизирует эта татуировка.

– Полноправный член, совершивший хотя бы одно убийство. Ваш неизвестный должен был чувствовать себя как дома в испанском Гарлеме.

– Да, сэр. Найденная мной в комнате убитого иконка была подарена некоему Лино. Мы пытаемся получить в церкви записи о крещениях. Я также считаю, что у него была близкая подруга или родственница, пережившая сексуальное насилие в детстве.

– А это из чего следует?

Ева быстро и кратко изложила свое мнение.

– Эти факторы указывают на то, что этот человек какое-то время провел за решеткой. Трудно поверить, что члена банды ни разу не арестовывали, что его отпечатки и ДНК не фигурируют в архивах. Но мы сняли с трупа и то, и другое, а совпадения так и не нашли.

Уитни тяжело вздохнул.

– Дела всех несовершеннолетних, которые были членами молодежных банд и при этом не были осуждены за правонарушения, караемые тюремным сроком, были уничтожены. Амнистия 2045 года, так называемый Акт о милосердии. В 2046 году он был отменен.

– Даже в этом случае, сэр, в архивах должны были остаться отпечатки и ДНК. Даже если уголовные досье зачищены.

– Не зачищены, лейтенант. Уничтожены. Нет досье на несовершеннолетних, не отсидевших срок. У тех, кто отсидел, досье опечатаны, но хотя бы помечены флажком. Я бы сказал, ваш убитый был несовершеннолетним, попавшимся как раз в период действия Акта о милосердии. Если он после этого не засветился в системе, вы не найдете его отпечатков и ДНК ни у нас, ни в архивах Интерпола.

«Надо же, какая досада», – думала Ева, возвращаясь к себе в убойный отдел. Какие-то добрые сердца озаботились судьбой уличных крыс и ничего лучше не придумали, как погладить по головке этих милых малолетних головорезов, торгующих наркотиками, проливающих кровь, насилующих девушек всей бандой, и сказать им: «Ступай с миром и больше не греши».

И теперь ей придется перерыть горы данных, возможно, имеющих отношение, чтобы обнаружить информацию, которая должна быть у нее под рукой.

У Лино была фамилия, и Ева была уверена, что его убийце она была известна. Но пока она не узнает, как его звали, он будет оставаться в морге под условным именем Джон Доу.

А ведь был же и настоящий Мигель Флорес. Надо опознать убитого, без этого нечего и надеяться найти Флореса, живого или мертвого. Конечно, он мертв, ее интуиция говорила об этом. Но это еще не значило, что его можно сбросить со счетов.

Чем больше она узнавала об убитом, тем больший интерес вызывал у нее и Мигель Флорес.

Ева остановилась у торгового автомата.

– Попробуй только подстроить мне какую-нибудь каверзу, – сердито буркнула она и ввела код. – Банку пепси, и можешь подавиться составом и калорийностью.

Автомат выплюнул банку и выдал музыкальную трель. Пока он выпевал текст про пищевую ценность пепси, Ева повернулась и быстрым шагом направилась прочь.

– Хоть от жажды помирай, только бы тебя не слышать, – пробормотала она на ходу и чуть не столкнулась с отцом Лопесом. – Извините.