Медвежий Яр. Часть 2 - Алёна Берндт
После этого разговора Шура почему-то подумала, что ей нужно принять решение, отбросить далеко в сторону своё дурацкое сочувствие и прекратить с этой Настей всякое общение! Нет, это не была ревность, просто Шура никогда не любила врать… а такому человеку, как Настя, в некоторых вопросах правду говорить было не только не нужно, но даже и опасно. Учитывая реалии современного мира…
После всего пережитого Шура решила, что ей необходим небольшой отпуск. Тем более, что Алёшка постоянно хватал в саду какую-нибудь болячку и ей приходилось дёргать туда-сюда маму, чтобы она приезжала из Бобровки посидеть с внуком.
– Оксана Львовна, готовься, на время моего отсутствия будешь моим заместителем, – сказала Шура, позвав коллегу в кабинет, – Я хочу пару недель отдохнуть, с сыном побыть и с мамой. А то и маму я замучила, Алёшка постоянно болеет, она покоя не знает. Да и самой мне нужно хотя бы выспаться…
– Что делать, так и быть, отпустим тебя, – усмехнулась Оксана, но сразу же посерьёзнела, – На самом деле я так и думала, что тебе нужен отдых, после всего, что было за последнее время. Ты не переживай, мы справимся! Ничего сверхъестественного у нас нет, работа рутинная. Отдыхай спокойно и возвращайся к нам.
– Спасибо тебе, – Шура благодарно посмотрела на Оксану, – Если вдруг что, вот я тебе оставлю телефон маминой знакомой, на соседней улице живёт. Можешь позвонить и мне передадут, я сама с тобой свяжусь.
Обговорив детали и текущие вопросы, требующие присутствия Шуры, подруги разошлись, довольные друг другом. Шура в радостном предвкушении отдыха и поездки домой в Бобровку, стала думать, что ей нужно купить для мамы, и для тёти Лизы, к которой они непременно пойдут на посиделки…
– Шура! Привет, дочка! – дверь кабинет открылась и в ней совершенно неожиданно показался Григорий Тимофеевич Мещеряков.
– Григорий Тимофеич, дорогой! – радостно поднялась ему навстречу Шура, – Как я рада вас видеть! Проходите, сейчас чайку попьём! Как же хорошо, что вы зашли повидаться!
– А я теперь часто могу заходить повидаться! – ответил Шуре Мещеряков, и только теперь она заметила, что у него на груди висит бэйдж, – Я с сервиса уволился на следующий день, как только новые хозяева появились! И со мной почти все ребята заявление написали, только трое остались, ну, это которые новенькие. Такой, скажу я тебе, был скандал! Красочный, весёлый и для нас очень показательный! И орали на нас, и грозили, и золотые горы пытались обещать, а всё без толку! Народ у нас справедливый – весь инструмент, который не учтённый, позабирали себе еще накануне. А там, считай, кроме больших станков весь инструмент-то только у меня в журнале был записан! Журнал случайно сгорел, ай-яй-яй, не знаю, как так получилось, что ветошь в корзине вспыхнула, и журнал туда упал!
Мещеряков хитро улыбался и подмигивал Шуре, от этого ей вроде бы и легче стало, не так горько вспоминать, что отдала она сервис этим крокодилам ненасытным…
– Вот, считай весь инструмент ушёл на руки, мастерская голая вообще – три отвёртки старые валяются, – Мещеряков прищурил смеющиеся глаза, – Эти-то как пришли, глаза вытаращили – как, где, что такое? Чем же вы работали тут? Ну а мы что, мы работяги, руками разводим и говорим – своё, мол, приносили, тем и работали, так сподручнее! А сейчас нам самим надо, вот и забрали, в другом месте чем работать? Вот, такой был концерт! Ну, а я теперь у вас здесь внизу, на вахту устроился! Когда еще в прошлый раз заходил, хозяин вашего здания меня позвал, мы с ним хорошо знакомы – машину его чинили раза два в Пашиной-то мастерской! Так что, дочка, не успеешь ты по мне заскучать!
Шура одновременно и улыбалась, и вытирала слёзы с глаз! Так она была рада видеть Тимофеича, словно встретила давнюю родню! Да и про мастерскую ей было приятно слышать! Пусть вот эти новые хозяева попробуют, как Паша, создать всё по новой! И дело не в инструменте, его легко купить, а вот люди…. На них и стоял самый успешный в городе автосервис!
Глава 51.
Оксана Нестерова любила свою работу. Когда её однокурсница Саша Ковалёва пригласила её работать в своей фирме, она долго сомневалась, стоит ли принимать предложение. Вдруг не сработается, или что-то пойдёт не так… ей не хотелось портить отношения с Сашей, потому что не особенно близко, но всё же они дружили.
Но выбирать ей было не из чего, работодатели не стояли в очередь за недавней выпускницей, у которой опыта за плечами было совсем чуть-чуть. А работа ей была очень нужна, потому что её муж Костя, которого уже полгода назад отправили в бессрочный отпуск без сохранения заработной платы, сложил ручки и сидел дома. Все Оксанины попытки хоть как-то выдвинуть из дома это девяностокилограммовое тело и сподвигнуть его на добычу ресурсов для семьи заканчивались истериками, скандалами и чуть не доводили её саму до рукоприкладства. Очень уж хотелось надавать оздоравливающих тумаков муженьку, блажившему, что грузчиком на рынок он не пойдёт, ибо не пристало человеку с высшим инженерным образованием таковой работой заниматься.
Оказавшись в такой непростой ситуации, Оксана хваталась за любую возможность заработать, даже пробовала сама стоять на рынке, набрав кое-какого китайского ширпотреба на оптовой базе. Закончилось это тем, что девушка сильно простудилась, от этого, а может еще и от нервов у неё случился выкидыш. Это и стало «точкой невозврата» для Оксаны…
Выписавшись из больницы, она собрала свои вещи и ушла из квартиры мужа в коммуналку, где жила её мать с отчимом. Тогда она сама пришла к Саше в офис и спросила, есть ли для неё работа. Работа нашлась, и вскоре Оксана поняла, что это было наилучшим её решением. Потому что здесь она получала и опыт, и помощь, и достойную зарплату, позволившую ей снять небольшую квартирку. С Костей она тогда развелась, не слушая причитания всей его родни, что она меркантильная особа и бросила мужа в непростой момент, и своей родни тоже – некоторые её тётушки говорили, что негоже так поступать, развод – это всё от лукавого. Предложив тётушкам самим кормить и одевать взрослого здорового мужика, Оксана зажила своим хозяйством и помощи ни у кого из родни не требовала.
Она была очень благодарна Саше, и переживала все неприятности, которые постигли её подругу, как свои собственные. После смерти Павла
