Светлана Демидова - Свидание в неоновых сумерках

Неизвестно, чем кончилась бы их безумная страсть, если бы Татьянина мать не влюбилась в чужого мужа. Единственным результатом ее любви стал обмен квартиры. Татьяна с матерью съехали с улицы Некрасова, и Володя Карпинский, мальчик из Неаполя, был потерян для нее навсегда. Сначала она даже тосковала по нему, разрывалось от сексуального голода тело, но постепенно Танюша научилась смирять свои страсти. Потом, через много лет, она несколько раз встречала на питерских улицах Карпинского. Он Татьяну не узнавал, потому что в расцвете своей красоты никогда не обращал на нее внимания, а в разгар их страсти на лицо и вовсе не смотрел. Он еще немного подрос, но все-таки оставался весьма низкорослым. Буйные кудри поредели и были коротко острижены. Антрацитовые глаза выцвели и подернулись пыльной пепельной пленкой. Гнойные прыщи исчезли, но кожа была неровной, бугристой, в рубцах и ямах. Бывший мальчик из Неаполя превратился в страшненького неопрятного мужичонку. Один раз Татьяна видела с Карпинским женщину. Маленькую и довольно симпатичную лицом, но очень полную и небрежно одетую. Она держала его под руку и катилась колобком несколько сзади. По всему было видно, что Карпинский не замедлил бы шагу и даже не обернулся, если бы этот колобок нечаянно отцепился от его руки и потерялся в питерской толпе.

Никого, кроме Карпинского, у Татьяны больше не было. Нет, не так… Кое-кто был, но до разнузданного неаполитанского секса в обоих случаях дело так и не дошло. Оба молодых человека учились вместе с ней в институте. Один в параллельной группе, а второй – на другом курсе. Первый, Анатоль, имел фамилию Бутырович и всем представлялся югославом. Кроме югославской фамилии и закоса под возлюбленного все той же Наташи Ростовой, у Бутыровича не было никаких достоинств. Анатоль был худосочным юношей с зачесанными к глазам височками и большим количеством перхоти на плечах черного в легкую крапинку пиджака. «Head & Shoulders» в Союзе тогда еще не водился, и избавиться от белой осыпи можно было только регулярным применением сульсенового мыла. Бедный студент Бутырович не мог позволить себе тратиться на мыльные изыски и время от времени узкой ладошкой элегантно и ненавязчиво стряхивал перхоть с плеч.

После воспаленного Володи Карпинского Анатоль показался Татьяне настоящим красавцем. Она могла без страха и отвращения смотреть на его гладкие, слегка тронутые бритвой щеки и даже касаться их. Татьяна оказалась гораздо опытнее Бутыровича, и с поцелуями дело у них сразу заладилось хорошо. А вот дальше оно застопорилось. Она стыдилась сказать ему, что готова на все, поскольку прецедент уже был, и не единичный. Анатоль, сам еще девственник, обращался с Татьяной нежно и бережно. Его тонкие прохладные пальцы лишь слегка касались того места, которым она жаждала принять совсем другую часть его тела. Когда она наконец решилась недвусмысленно предложить ему себя, было уже поздно. Нашлась другая, которая разводить церемоний и стесняться своей опытности не стала. На одной из институтских вечеринок Анатоля пригласила танцевать разбитная Настька Бутакова. После танца они долго о чем-то шептались у окна, а потом скрылись в неизвестном направлении.

Татьяна напрасно прождала Бутыровича до двенадцати часов, а потом все-таки вынуждена была уйти домой, чтобы поспеть на метро. На следующий день югослав Анатоль, солидно откашлявшись, сказал ей «прости-прощай», поскольку с Анастасией Бутаковой у него все серьезно, как у мужчины с женщиной, и что, скорее всего, они в ближайшее время поженятся. Татьяна ничего не ответила. Она отвернулась от него и ушла из института. Не насовсем, на пару дней. Она должна была свыкнуться с мыслью, что опять одна. Татьяна не плакала, не билась в истерике. Она размышляла – любила ли Бутыровича и насколько серьезной была ее потеря? На третий день девушка четко осознала, что Анатоля не любила. Володя Карпинский разбудил в ней женщину, которая теперь жаждала ласк и томилась в отсутствии мужчины, а Анатоль был как раз тем, кто мог продолжить дело, начатое бывшим мальчиком из Неаполя. Отдельно от поцелуев и ласковых прикосновений Бутырович для Татьяны не существовал. Она вдруг поняла, что ничего о нем не знала и, что самое главное, знать-то не хотела. Ей нужны были его губы, руки, она мечтала о его теле, но даже ни разу не спросила, откуда он приехал в Ленинград и как жил до этого. Она содрогнулась от отвращения к себе и мысленно похвалила Бутыровича за то, что он ее бросил. В конце концов они остались с Анатолем друзьями, а на Настьке Бутаковой он так и не женился.

Второй молодой человек, учившийся курсом старше, был ленинградцем, ухоженным и наглаженным, в отличие от Анатоля, и без всякого намека на перхоть. Звали его Женей. Был он довольно хорош собой, русоголов и ясноглаз. С Татьяной они познакомились в совхозе, на картошке, куда неизменно возили всех ленинградских студентов каждую осень. Познакомились нехорошо, некрасиво. После изнурительного копания в осклизлой земле под бесконечным моросящим дождиком студенты пили водку в продуваемом всеми ветрами бараке, который им отвели под жилье. Татьяна тоже пила, поскольку здорово мерзла и хотела согреться. Рядом с ней сидел незнакомый парень, который сначала вроде бы не обращал на нее никакого внимания, а потом почему-то положил вдруг руку ей на плечо и притянул к себе. Татьяна очень удивилась, но противиться не стала. Не было сил. От парня шло тепло и даже хорошо пахло каким-то одеколоном. Таня даже задремала на его плече. Очнулась она лежащей на куче сена в одном из углов барака. Ее спортивные брюки и трусы были спущены, а хорошо пахнущий парень стоял над ней в недвусмысленной позе с обнаженной той частью тела, которую так и не удосужился обнажить Бутырович. Татьяна, путаясь в спущенной одежде, вскочила на ноги, кое-как натянула брюки и посмотрела в глаза парня. Они были абсолютно бессмысленны. Парень был смертельно пьян. Татьяна толкнула его в бок. Он, как неживой, беззвучно рухнул на сено и остался недвижим. Дольше смотреть на него Татьяна не стала и почти в полной темноте поплелась в ту часть барака, где квартировали студенты ее курса.

На следующий день прямо на поле к ней подошел незнакомый парень и стал извиняться за вчерашнее. Татьяна удивилась, что совершенно не помнит его лица. Странно, что он ее запомнил. Когда она сказала ему об этом, парень улыбнулся и заявил, что заметил ее еще в институтском дворе, когда они ждали автобусов. Он представился Женей и весь день работал рядом с ней. Не избалованная мужским вниманием, Татьяна никак не могла понять, что он в ней нашел. Сам он был настолько хорош собой, что Татьянины сокурсницы поглядывали на нее с неприкрытой завистью. Все совхозные вечера после этого Татьяна с Женей проводили вместе. Никаких попыток завалить ее на сено он больше не предпринимал, хотя целовались они страстно и жарко, а руки его беспрепятственно гуляли по всему Татьяниному телу. Обжегшись на Бутыровиче, она решила не строить из себя недотрогу и однажды сама расстегнула ему брюки. Все прошло в самом лучшем виде, но Женю после этого как подменили: куда-то исчезла его нежность и страсть, он стал груб и циничен. Когда Татьяна потребовала объяснений, он, криво улыбаясь, объяснил, что был уверен в ее непорочности, что она и понравилась-то ему именно такой: скромной, застенчивой и неопытной. Он хотел быть у нее первым, всему научить ее, а таких, всего повидавших девах, у них целый институт, и на их фоне Татьяна не представляет собой ничего интересного. На этом и закончился их едва начавшийся совхозный роман.