Жанна Аллан - Легенда озера Гранд

Рэйчел не сдержалась. Накопленное за день напряжение вылилось во вспышку истерического хохота. Все посмотрели на нее как на сумасшедшую.

Но потом засмеялся Николас, а на другом конце стола начал давиться смехом Чарли. Дети не поняли, в чем дело, но тоже присоединились к ним.

Ева Бонелли смутилась.

— Я тоже не прочь посмеяться, но не понимаю, что тут смешного.

— Идея о том, что Нику нужно лечение, чтобы найти женщину, — задыхался от смеха Чарли. — Да ему нужны крепостные стены и ров с водой, чтобы держать их подальше!

Ева неодобрительно посмотрела на зятя.

— Ведь ты бы не стал смеяться над слепым человеком, зачем же смеяться над неспособностью Ника влюбиться? Ты счастливый, женатый человек, у тебя есть жена и двое чудесных детей. А у бедного Ника может быть миллион подруг, но он остается одиноким.

Все сидящие за столом посмотрели на Николаса и быстро отвели взгляд. Рэйчел с трудом верила в происходящее. Значит, Николас не выдумал эту историю про глупую семейную традицию? Они все верили, что он никогда не сможет влюбиться, потому что не уложился в какое-то глупое расписание. Как будто можно влюбляться по графику! Рэйчел хотела сказать, что все это чепуха. Николас просто испорчен, избалован женщинами. Но нельзя же было произносить такое в присутствии его матери!

— У меня просто слюнки текут, миссис Бонелли, с той секунды, как я увидела пирог, который вы привезли, — сказала она.

Обезоруживающий комплимент отвлек и смягчил мать Николаса.

— Зовите меня Евой, дорогая. Это любимый десерт Ника. Пирог с глазурью и кусочками бананов, посыпанный кокосовой стружкой. Все готовы?

В хоре одобрительных возгласов Ева пошла за пирогом.

Они съели десерт на веранде, потом все облачились в куртки, закутались в одеяла и вынесли кофе и горячий шоколад на берег, чтобы посмотреть фейерверк. Рэйчел хотела сбежать в свою комнату, но Николас вытащил ее за руку.

Вокруг озера в темной ночи приветливо светились окна. Около сотни лодок со спущенными парусами и выключенными моторами тихо дрейфовали по озеру, их движущиеся огоньки танцевали вокруг, как светлячки. Машины искали место для парковки на берегу. Приглушенные голоса разносились над водой. Энди и Джоджо прыгали от нетерпения.

— Теперь вы мне верите? — сказал ей на ухо Николас. — Что я не могу влюбиться — я имею в виду.

— Я верю, что вы в это верите, но это не значит, что это правда.

Он потянулся и дернул ее за локон.

— Вот и запомните это, училка. Если во что-то веришь, еще не значит, что это правда.

Он говорил не о глупой семейной легенде. Он имел в виду ее отца. Но прежде, чем Рэйчел успела ответить ему, в воздух взлетела ракета. Окружающие озеро горы огласились грохотом, а красочный шлейф красных и зеленых искр упал на свое отражение в воде. Энди и Джоджо закричали от восторга, с лодок раздались одобрительные возгласы. Следующая ракета со свистом взлетела вверх и взорвалась огненным серебряным дождем. Великолепный, захватывающий фейерверк приводил в возбуждение зрителей.

В последний год своей жизни ее отец водил их в Мемориальный парк на празднование Дня независимости. Рэйчел закрыла глаза, и память вернула ее к той ночи. Чудесный фейерверк. Симфонический концерт на свежем воздухе. В задних рядах сердито шептались ее родители. Рэйчел распахнула глаза. Откуда это? Ее родители никогда не ссорились. Откуда это? Почему память подвела ее? Да потому, что она чувствовала свою вину. Ведь она праздновала Четвертое июля с семейством Бонелли — своими врагами. Рука Николаса покоилась на ее шее.

— Неплохо, правда?

Рэйчел махала рукой, пока машина, увозящая Джоджо и Энди в Колорадо-Спрингс, не скрылась из виду, потом медленно повернулась к Николасу, посмотрев на него так, словно перед ней был огромный таракан.

— Если, в вашем представлении, провести два дня в обществе человека, который предпочел бы, чтобы ты была невидимкой, значит приятно провести время, то мне лично так не кажется.

— Вы обвиняете меня в том, что я не обращал на вас внимания? Я не думал, что у нас отношения такого рода.

— У нас вообще нет никаких отношений, — прошипела Рэйчел. — Кроме деловых, — быстро добавила она. — Я говорю о вашем отце. Он едва дождался окончания ленча, чтобы поскорее уехать.

— Иногда отцу трудно отключиться от работы. Наверное, он все время обдумывал какое-то дело, которое они расследуют.

Рэйчел придержала входную дверь.

— Причина не в этом.

— Вы так хорошо его знаете?

— Я чувствую, когда кто-то с трудом выносит мое присутствие. Он старался скрыть свое отношение ко мне, пока я прямо ему не сказала, что мой отец — не преступник. И еще: письменное признание моего отца — это ложь.

Ник опустился на диван.

— Мой отец никогда в жизни не лгал.

Эти слова прозвучали смертным приговором ее планам.

— Понимаю, — немного погодя сказала она. И, с трудом сглотнув, заставила себя продолжить: — Вы не собираетесь помогать мне, да?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Это зависит от того, какая помощь вам нужна, — сказал Николас, — доказать, что ваш отец невиновен, или доказать, что мой отец подставил его, или…

— Это одно и то же.

— …или, — упрямо повторил Николас, — узнать правду о том, что случилось пятнадцать лет назад.

— Правда заключается в том, что мой отец невиновен.

— Тогда именно это мы и обнаружим.

— Неужели? Как такое возможно, если вы убеждены, что он обычный преступник? Если вы думаете, что он предал компанию, на которую работал, что он украл деньги, потому что его семье требовалось больше, чем он мог дать. Если вы полагаете, что я — дочь вора. Если вы думаете…

— Я думаю, что у вас начинается истерика, и я должен либо поцеловать вас, либо…

Шутливое замечание убило все ее надежды. Николас не собирался помогать ей.

— Вы смеялись надо мной. Нет… гораздо хуже. Вы действительно поверили в мою угрозу обратиться в газеты. Вы с вашим отцом разработали план, как доказать виновность моего отца. Вы думали, что я такая глупая и наивная, что поверю в это. Я должна была устыдиться, что я — дочь преступника, убраться с дороги и никогда больше не тревожить никого из вас.

— Вы закончили? — ледяным тоном спросил Николас.

— Я не закончу до тех пор, пока не докажу, что мой отец не совершал никакого преступления.

— Предполагается, что я должен аплодировать этому сенсационному заявлению?

— Давайте. Унижайте меня. Я заслужила ваши издевательства. Все время, пока я жалела вас, думая, что вы страдаете от боли, вы изобретали способы обмануть меня. Я облегчила вашу задачу, правда? — Она была так разъярена, что не могла стоять на месте и носилась взад и вперед по комнате. — Я попалась на самый старый трюк Лесть. — Она сопровождала каждое слово выразительными жестами. — Вы были превосходны. Вы не стали тратить время на комплименты моим волосам или фигуре, или тому, как я готовлю, или моему уму. Вы сразу нашли мое слабое место. Единственное, чем я горжусь. Мою силу. Вы пробормотали несколько глупостей о том, что я крепкий орешек, и я стала воском в ваших руках.