Антон Леонтьев - Хозяйка Изумрудного города

Сын как ни в чем не бывало вернулся из Америки спустя несколько месяцев. Он обнял мать, поцеловал ее, и Надежда ощутила в полной мере, что это значит, когда тебя целует Иуда. Самое ужасное, что она попрежнему до безумия любила сына, того самого сына, который пытался убить ее.

Она так и не решилась побеседовать с Сергеем о произошедшем, однако решила, что с нее хватит.

Переговорив с адвокатами, она сняла с себя опекунское бремя, передав его нескольким маститым законникам. Сергей, узнав об этом, в ярости засек на плантации беременную негритянку, которая некстати подвернулась ему под руку. Это только укрепило Надежду в подозрениях, что Сергей применит все средства, чтобы добиться желаемого.

В августе 1941 года, когда Сергею исполнился двадцать один год, он получил в нераздельное и полновластное владение все имущество Ринальдо. Он стал самым богатым человеком в Коста-Бьянке. Шахты, плантации, заводы, газеты, акции… Молодой человек закатил по этому поводу грандиозную пирушку, празднуя наконец-то начало самостоятельной жизни. Надежда, сославшись на плохое самочувствие, отказалась принять участие в сарданапаловом веселье сына.

Она, обеспеченная дама сорока с небольшим лет, продолжала жить в свое удовольствие. Она смирилась с мыслью, что потеряла Сергея. Для нее единственным утешением стали магазины, театр и любовники.

Сын, дорвавшись до денег, стал расшвыривать их направо и налево. Ринальдо не удалось привить пасынку бизнес-хватку, поэтому Сергей больше тратил, чем получал взамен. Он не спешил жениться, хотя все знатные семейства Коста-Бьянки охотились за белокурым красавцем Сержем, наследником баррейровских миллионов.

Надежда, также не скупившаяся на траты, постепенно проматывала состояние. К концу сороковых годов она с удивлением поняла, что обанкротилась.

Финансовый советник, пришедший к ней на традиционный утренний кофе, доложил госпоже Баррейро, что на ее счету остается чуть более десяти тысяч.

— А как же мои акции? — спросила Надежда, облаченная в прелестный розовый халат. Для своих почти пятидесяти лет она выглядела изумительно — ни морщинки, девичья фигурка, вьющиеся волосы без единого намека на седину. Своей красотой она была обязана матушке-природе и голливудским пластическим хирургам.

— Госпожа Баррейро, — просветил ее финансовый эксперт. — Состояние фондовой биржи после окончания войны в Европе таково, что почти все акции не более чем разноцветные бумажки.

— Ну хорошо. — Надежда поставила крошечную чашечку на мраморный столик. — У меня остается еще столичный особняк, он стоит, как я думаю, не меньше двух миллионов…

— Около трех, — поправил ее финансист. — Однако закладную на него вы подписали еще год назад, он теперь принадлежит банку, госпожа Баррейро…

— Мои драгоценности, — Надежда испытала легкую панику.

Неужели давно забытый призрак нищеты восстал из небытия? Она вроде бы не так уж много и покупала… Хотя журналы и писали, что у нее было восемьсот пар обуви, но это преувеличение, выдумки желтой прессы. У нее не может не быть денег!

— Ваши драгоценности также давно заложены, разве вы не помните, — сказал финансовый советник. — Госпожа Баррейро, вы, как мне кажется, не можете себе позволить вести такой же расточительный образ жизни, как и раньше. Банк, который скупил ваши векселя, заявил, что намерен в течение месяца заставить вас оплатить их. Вы знаете, о какой сумме идет речь? О двух миллионах шестистах двадцати тысячах реалов, госпожа.

Надежда содрогнулась, ей внезапно стало холодно.

— А что будет, если я не смогу оплатить эти векселя? У меня ведь нет таких денег…

Эксперт пожал плечами. Ему, облаченному в шикарный костюм от лучшего столичного портного, не было дела до финансовых затруднений вдовы некогда самого богатого человека в Коста-Бьянке. Времена меняются, что же поделать…

— Тогда на ваше имущество наложат арест, продадут его с аукциона и попытаются оплатить долги. Если этого не хватит, что вероятнее всего, то вас как злостного должника отправят в тюрьму.

• — Меня — в тюрьму! — закричала Надежда. — Этого не может быть! Что вы мне посоветуете, господин финансовый советник? Почему вы раньше не предупреждали меня о грозящей катастрофе?

— Я предупреждал вас, госпожа Баррейро, только вы не хотели слышать, — сурово ответил тот. — Выход у вас один — в течение семи дней отыскать требуемую сумму и предъявить ее к оплате. Иначе…

Не закончив многозначительно-роковой фразы, он ретировался. Надежда, которая думала, что утро прекрасно, а кофе восхитителен, запустила унизанные перстнями пальцы в прическу и облокотилась на столик. Ей нужно найти эти два миллиона шестьсот двадцать тысяч, но каким образом? Ее любовники — денежные перекати-поле, ее друзья никогда не одолжат такой гигантской суммы.

Похоже, она знала, к кому обратиться. Выбрав самое страшное из имевшихся платьев, она отправилась к Сергею, которого не видела уже несколько лет.

Сын проживал в самом шикарном районе Эльпараисо, в квартире в одном из коста-бьянкских небоскребов.

Он принял Надежду более чем холодно, не пустил далее порога. Как она поняла, сын приходил в себя после очередной попойки и оргии. Из апартаментов слышались веселые женские голоса и хохот.

— Тебе нужны деньги, — выслушав сбивчивый рассказ Надежды, произнес Сергей. — Ничем помочь не могу.

— Но, Сережа, — в отчаянии взмолилась Надежда. — Я знаю, у тебя есть деньги, ты должен мне помочь, прошу тебя. В конце концов, не забывай, мне известно, как умер Ринальдо…

Сергей, откинув со лба белокурые пряди волос, разразился неприятным смехом.

— Ага, да ты, оказывается, на старости лет заделалась шантажисткой, мама. Кто тебе поверит, кто посмеет заняться расследованием убийства, которого не было? Ты не получишь от меня ни цента, учти это.

В ее же присутствии, по домофону, он приказал охранникам не впускать к нему больше госпожу Баррейро.

— Мне пора в бассейн, — сказал он. — Всего хорошего!

Надежда, не ожидавшая такого приема от родного сына, впала в шок. Что же ей делать? Неделя, казавшаяся такой бездной времени, пролетела совершенно незаметно. Финансовый советник не обманул — банк предъявил к оплате множество бездумно подписанных ею векселей, и Надежда, не в состоянии оплатить ни один из них, лишилась всего.

Газеты, когда-то превозносившие ее как образец вкуса и элегантности, обрушились на Надежду с резкой критикой и злобными нападками. На первых полосах поместили фото, на которых ее переправляли в тюрьму за неуплату долгов.

Имя Баррейро еще кое-что значило в Коста-Бьянке, за нее вступились высокопоставленные знакомые, и Надежду через два месяца выпустили. Но этих шестидесяти дней хватило, чтобы потерять вкус к жизни и разочароваться в смысле существования.