В плену прошлого (СИ) - Семакова Татьяна
— И все это могло бы принадлежать мне, — шепчу восторженно, рассматривая «скромный» особнячок в каких-то три этажа.
Валя хрюкает, но отвечает серьезно:
— Говорю я.
Отбрасываю все озорство и сосредотачиваюсь, потому что буквально он сказал следующее — «набрешу с три короба, не зевай».
— Виктория, — приветствует только меня хозяин кабинета, до которого нас проводили. Эдуард успел принять эффектную позу на краешке роскошного массивного стола. — Рад очередной встрече. Вчера ты была неподражаема. Приехала с одним, уехала с другим, в промежутке сломала нос жениху и спровоцировала массовую драку, — он мечтательно закатывает глазки. — Лучший вечер за долгие годы. За шесть долгих лет, — поправляется и его улыбка мутирует до кривой ухмылки.
— Эдуард Альбертович, — строго обращается к хозяину Невзгодов, но тот не дает ему сказать, грубо перебивая:
— Закрой рот или тебя проводят обратно за забор.
— Рискни, — без затей отвечает Невзгодов. — Романов давно на тебя зуб точит, подкину ему материалов для размышления. — В глазах Осина вспыхивает ярость, а Невзгодов с улыбкой устраивается на диване. — Моя клиентка Виктория обратилась ко мне с просьбой найти подругу. Та давно не отвечает на звонки. К сожалению, я нашел ее. Мертвой.
— Люба мертва? — меняется в лице Осин, вставая со стола. — Когда? Как это произошло?
— Сразу после того, как она вернулась в этот дом, чтобы забрать одну вещицу, — беззастенчиво тыкает пальцем в небо Невзгодов.
Осин хмыкает.
— Ты хотел сказать, украсть, — поправляет. — Если речь о кулоне, что я подарил ей на свадьбу.
— Украсть? Из этого места? — удивляется Невзгодов.
— Я не менял коды сейфа, сигнализации и даже замки, — равнодушно пожимает плечами Осин. — Не думал, что у нее хватит смелости на подобную дерзость, да и был увлечен… другими заботами, — переводит взгляд на меня.
— Прости, — говорю искренне, а дальше напропалую вру: — Ты мне действительно нравился. Просто… мы только расстались с Костей, я была не готова к отношениям. Ну и, как ты понял, пошла на это только ради Любы.
— Жестоко, Виктория. Я был очарован тобой. Быть может, даже влюблен.
— А я — подавлена и обижена на весь мужской род, — развожу руками. — Мы встретились не в то время, вот и все.
— Пожалуй, — соглашается и задумчиво смотрит в стену. — Наверное, надо было дать ей развод. Но, я любил и ее.
— Расскажи про ограбление, — переводит разговор в нужное русло Невзгодов.
— Только после того, как ты ответишь на мои вопросы, — упорствует Осин.
— У меня нет ответов, я пытаюсь их получить прямо сейчас. Пока могу сообщить лишь то, что девушка скончалась вследствие черепно-мозговой травмы.
— Я, в свою очередь, могу сообщить лишь то, что из этого дома она вышла на своих двоих и без каких-либо увечий. Более того, я могу это доказать. Сохранил себе на память.
Через пару минут он запускает на ноутбуке видео с камер наблюдения, и мы своими глазами видим, как Любовь пробирается в дом, а спустя пять минут выбегает и несется сломя голову, сжимая одну руку в кулак. И на ней — те же вещи, что нашли на останках.
— Копию, пожалуйста, — вежливо просит Невзгодов. — И благодарю за помощь.
— Вы со Смолиным вместе? — игнорирует его присутствие Осин, обращаясь ко мне. — Это правда или очередная уловка?
— Правда, — отвечаю, казалось бы, честно, но с таким чувством, что обманываю. Непонятно только, кого конкретно — его или себя. — Твоя мама еще жива?
— Моя мать умерла двадцать пять лет назад, — удивляется вопросу. — Почему ты спросила?
Переглядываемся с Невзгодовым.
— Любовь украла что-то еще, помимо кулона? — уточняет Валя.
— Нет, я не храню ценности дома, тут всегда слишком много посторонних. К тому же, я и без того предостаточно отдал ей при разводе. Почему ты спросила о матери?
Растерянно моргаю, ищу поддержки у Вали, но он лишь слабо пожимает плечами и отводит взгляд.
— Люба… рассказывала… — мямлю, вздыхаю. — Она сказала, что ты ее избиваешь, — говорю, как есть. — Позже от другой подруги я услышала альтернативную версию, что ее изводила твоя мама.
Осин пару секунд смотрит на меня, а потом начинает смеяться в голос, немного запрокинув назад голову.
— Знаешь, я даже рад, — произносит, успокоившись. — Рад, что ты действительно такая, какой я тебя видел. Очаровательное наивное создание. Прошло шесть лет, а ты почти не изменилась. Видишь ли, Любовь дважды за полтора года лежала в психиатрической клинике со своими неврозами и навязчивыми параноидальными состояниями. В частной, разумеется, под вымышленным именем. Но у меня сохранились и выписки, если угодно.
— Если не затруднит, — опускаю глаза в пол и тру лоб. — Господи, какая я дура… — бормочу себе под нос.
— Ты — чудо. В перьях, — добавляет со смешком. — Подождите в машине, вам вынесут копии бумаг и видео.
На сиденье оседаю в какой-то прострации.
— Как это вообще? — пытаюсь добиться ответов от Вали.
— Ты была уязвима, — пожимает плечами. — И кто знает, может в момент своего рассказа Любовь в самом деле верила в свои слова.
— Вся моя жизнь — ложь. Вся, Валь.
— Обнять? — предлагает, немного замешкавшись.
— Да, — выдыхаю с облегчением и жмусь к нему сама.
Так — хорошо. Спокойно и уютно, как дома. Только вот… мне снова придется уехать. Иначе рано или поздно мы придем к тому, что так настойчиво доказывали его жене.
Глава 16
— Итак, главный вопрос, — Валя вертит в руках флешку, которую вынес охранник, пока я листаю бумаги из клиники. — Куда она побежала?
— В безопасность, — пожимаю плечами, бегло просматривая заключение психиатра. — Домой.
— Что там? — кивает на бумаги, трогаясь с места.
— Все, как он сказал. Навязчивые состояния, паранойя. Все ей чудилось что-то… жила в постоянном страхе. Одна не могла находиться, все срывы приходятся на время, когда Осин отсутствовал. Это со слов пациентки, то есть, Любы. Знаешь, я в таком доме тоже бы кукухой уехала.
Валя вдруг тормозит и неотрывно смотрит в зеркало заднего вида. Оборачиваюсь и вижу, как к машине, размахивая какой-то тряпкой, торопится женщина.
Мы с Валей не сговариваясь выходим, а она наконец-то добегает, совершенно запыхавшись.
— Я все слышала, — выдает с одышкой. — Только врет он. Врет, — женщина упирается руками в колени и пытается перевести дух.
— А как было на самом деле? — спрашиваю я.
— Издевались над ней, бедная девочка. Уж говорила, не обращай внимания, да куда там…
— Кто издевался? — уточняет Невзгодов.
— Все. Она… необычная была. Худющая, как спичка, глаза огромные. Скромная, стеснительная и слишком доверчивая. Хозяин ей не верил, сам к ней относился холодно, а все и пользовались. Что хоть охрана, что кухарка, стерва старая. Все кичится, что она с ложечки хозяина кормила. А я жопу ему мыла и что же? Медаль мне повесьте, тьфу. Они ее. Они, голубу мою, с ума свели. Нелюди! Говорила ей, беги, пока голова цела, а она все в бабкин дом, будто намазано ей там! Он из дома, она под бугор, да вдоль речки, там ближе к плотине узкое место… и сидит до вечера, пока не возвращается. Ох, побежала, пока не кинулись.
Стоим, смотрим ей вслед. Оба как пыльным мешком по голове прибитые.
— Дела, — чешет затылок Невзгодов. — И ведь не докажешь.
— А что доказывать-то, Валь? Что муж ни во что не ставил жену? Эка невидаль.
— Зато, это уже больше похоже на правду. А то как-то не вписывалось то, что девушке пришлось работать уборщицей. Наверняка выставил с одним чемоданом, едва на горизонте появилась другая наивная.
Вздыхаю, а Валя ободряюще похлопывает меня по плечу.
Когда подъезжаем к деревне начинает накрапывать дождь.
— Она считала, что кулон ей удачу приносит, — вспоминаю вслух. — Наверное, поэтому за ним и вернулась.
— Нам точно приносит. Чувствую, что мы близки к разгадке.
— Она погибла, зажимая его в руке. Это — удача? Если честно, хочу от него избавиться и побыстрее.
