Ингрид Юхансен - Фьорды. Ледяное сердце
Это тепло медленно перетекало в мое тело и возвращало мне жизнь…
Веки вздрогнули, в просвете век надо мной обозначилось серое, облачное небо, с редкими проблесками голубизны, мелкие камешки впивались в спину. Бодрый прохладный ветер прикасался ко мне, а поцелуй продолжал длиться, как связующая нить между двумя мирами. Резко открываю глаза – прямо надо мной склонился мужчина, прядь его светлых волос касалась моей щеки. Я узнала его и молниеносно вспомнила, в каком я мире, вспомнила все, что произошло с нами в штормовом море и еще раньше. Вздрогнула, резко села и оттолкнул его.
– Лени! Я хотел тебе помочь, сделать искусственное дыхание… Ты едва не утопла!
«Как та, другая, обреченная девушка?» – хотела спросить я, но не смогла. Плечи мои передернулись, внутренности свело сильным спазмом, пришлось отвернуться и наклониться – вода, чистая память о подводном мире, выплескивалась из меня обратно. Когда я успела так наглотаться? Действительно тонула? Пока пытаюсь отдышаться, кожа покрывается мелкими пупырышками от холода. Надо искать укрытие – грот, пещеру, берлогу – что угодно, закрытое место, где возможно сохранить тепло. Я попыталась встать, чтобы оглядеться, но Андрес удержал меня:
– Нет, лучше не вставай, ты совсем продрогнешь на ветру. Я не верил, что ты выживешь, даже когда вытаскивал тебя. Ты была совсем холодная, просто ледяная. Мне пришлось обнять тебя… Спасательный жилет удержал нас обоих на воде. Иначе мы лежали бы там, на дне. Лежали бы рядом с тобою, вдвоем. Только ты и я – никого больше…
Его голос, он сам – это странный, противоречивый тип – пугали меня больше, чем ледяная вода и холодный ветер, вместе взятые. Зачем он увязался за мной? Чего он хочет на самом деле? Возможно, насладиться моей агонией? Ощущение близкой опасности выплеснуло порцию адреналина в мою кровеносную систему, стало немного теплее, я готова была вскочить и броситься бежать. Но всего лишь немного откатилась в сторону, насколько смогла, и пробормотала:
– Держись от меня подальше!
– Хорошо. Но так мы сильнее замерзнем.
Мой визави собрал вокруг несколько веток и попытался поджечь этот веник зажигалкой. Комичное зрелище, толку от которого ни на грош. Не будь мне так худо и холодно, я бы рассмеялась и спросила, был ли он образцовым бой-скаутом?
Но сейчас не до глупостей – если то, что я увидала, не есть галлюцинация из-за длительного кислородного голодания мозга под водой, нам очень, просто фантастически повезло. Потому что я увидала крышу.
В Осло такие крыши, покрытые вместо рубероида слоями дерна, мха, травой или даже более значительной растительностью, принято называть «экологическими». Но здесь, в суровых малообжитых землях, такая крыша считается самой обычной, потому что прекрасно сохраняет тепло, а переплетения корешков растений не дают ей провалиться под грузом снега и льда. Такие устраивают в жилых домах, выстроенных на старинный манер, хозяйственных постройках, загородных домиках – у кого они, конечно, есть. Но самое главное, такими кровлями издревле покрывают зимовья рыбаки и охотники.
Зимовья – не такая уж редкость. Таскать на себе лишний груз по морозу никому не охота, и со старых времен повелось сваливать его в таких строениях, где он хранится между вылазками за рыбой или зверем. Зимовья считаются собственностью коммун или отдельных семей. Конечно, оказавшись в таком домике, хочется завернуть про особый дух честности и всеобщего братства, унаследованный норвежцами от викингов. Куда только девается этот дух, когда ребята дерутся на рок-фестивалях в Тромсё? Но если смотреть реалистически, при такой неравномерной и низкой плотности населения, как в Норвегии, крушить и грабить зимовья некому. Экологических поселений раз-два и обчелся, сельские общины вымирают, рыбу ловят тральщики, а перерабатывают морские платформы, больше похожие на порождение фантазии мастеров паро-панка. Про старые домики с живыми крышами просто-напросто забывают. Но во мне память о них живет с детства, когда мы с приятелями устраивали вылазки к безлюдным островам, на отшибе от обычных рыбацких трасс. Холода берегут деревянные стены от гнили и грибка, и каждую весну на крышах пробивается свежая травка. Как на этой, которую я вижу сейчас.
– Нет, мы не замерзнем, если доберемся туда, – я указала рукой в сторону покрытого травой ската крыши. – Там зимовье. – Пытаюсь встать на ноги, чтобы первой добраться до жилища, но мои колени буквально подкосились, я не упала только потому, что Андрес успел подхватить меня и, не спрашивая моего согласия, забросил на плечо. Животом я чувствовала его мышцы, его кожу, руку, которая придерживала меня за бедро – пальцы были почти горячими. Я ощущала их через промокшую ткань форменных брюк. Его тело пахло морской водой, ветром и какой-то почти животной силой. Я закрыла глаза, вынужденная смириться с собственной беспомощностью, и с недоумением ощутила, как тело наполнилось сладкой тревогой.
Андрес толкнул дверь, шагнул в пыльный древний сумрак, бережно усадил меня на деревянную скамью и опустился рядом со мною. Скудный свет просачивался сквозь маленькое пыльное оконце, расположенное у самой земли. Осматриваясь в этом полумраке, легко поверить, что время остановилось или вовсе перестало существовать.Заглядывать в пустующее жилье всегда немного страшно. Неизвестно, как оно встретит чужака. Ребенком я слышала множество историй про троллей, которые по весне спускаются к фьордам из горных пещер и запросто могут облюбовать для себя заброшенное людьми зимовье. Случайные путники, осмелившиеся задержаться на ночь, подолгу не могут разжечь огонь, зато слышат, как тролли топочут маленькими коваными каблучками у них за спиной и прикидывают, чего стащить блестящего.
Тролли вообще такие – принимают за золото все, что блестит. Здесь им раздолье!
Оленьи рога, в количестве нескольких пар, можно было принять за атрибут языческих шаманов, если бы не паутина, которою их плотно затянуло. Все предметы мягко покрыла пыль. Под ними лежали шкуры. Одну стену полностью занимали развешенные рыболовецкие сети. На дощатой полке уцелели старообразные чугунные котлы, какой-то инвентарь и пара штофов из темного, мутного стекла. Конская сбруя свешивалась с большого ржавого крюка. Берестяной короб почернел, а грубо сложенный из камня очаг хранил следы вековой гари и копоти. Я облизнула губы, сказала:
– Надо разжечь огонь… отогреться, пока не околели…
Андрес кивнул:
– Пойти поискать каких-нибудь веток?
– Веток? Зачем? – Глупый вопрос. Любой ребенок знает, где в зимовье хранят древесный уголь на растопку. Я обхватила себя руками и стала растирать предплечья, чтобы хоть немного согреться и вынырнуть из этой сладковатой дрожи в свое нормальное состояние. – Андрес, загляни в коробку или в ведро. Насыпь угля, отогреемся, потом будем думать дальше. Ты что, никогда не был в таких местах?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
