Лиза Джексон - Блудная дочь

Когда город превратился в размытую картинку в зеркале заднего вида, Шелби включила радио, но едва ли расслышала хоть слово из сменяющих одна другую популярных песен.

А ведь начинался вечер – тоскливее некуда. Вдвоем с Лили они отправились на школьную вечеринку – то еще развлечение! Местные таланты разучили пять-шесть песен в стиле кантри и долдонили их снова и снова, раз за разом, пока Шелби не захотелось перебить к чертовой матери всю их несчастную аппаратуру. Как она ни старалась наслаждаться танцами, но ничего даже отдаленно романтичного не могла найти в физкультурном зале, где на веки вечные устоялся спертый дух перепрелых гимнастических матов. Одноклассники казались ей совсем детьми, неумелые щенячьи заигрывания парней безумно раздражали.

Школа ей надоела до смерти. Скороспелые влюбленности и размолвки, клятвы в вечной дружбе и ссоры на пустом месте, тусовки, соперничество, сплетни – словом, «общественная жизнь», которой почему-то живо интересовались ее однокашники, казалась Шелби не намного увлекательнее соревнований в плевках на дальность.

Днем, когда отец собирал сумку для поездки в Даллас, она объявила ему, что будет ночевать у Лили. А Лили наврала предкам – они тоже на день уехали из города, – что останется у Шелби. Так что все устроилось как нельзя лучше: теперь Лили проведет ночь с Тоддом в родительской спальне, а Шелби увидится с Невадой Смитом.

Уже несколько месяцев они с Нейвом встречались тайком. Шелби знала Неваду Смита всю жизнь, но до недавних пор была слишком мала, чтобы всерьез им интересоваться. Она постоянно слышала, что по Нейву тюрьма плачет, что «этот ублюдок-полукровка» ищет неприятностей на свою шею и рано или поздно непременно попадет в беду; помнила, как пошутил отец, когда Нейв завербовался в армию: «Нашему городу повезло, а вот Дяде Сэму не слишком!» – но сама едва ли заметила исчезновение Нейва, и жизнь ее продолжала течь обычным чередом.

А потом Нейв вернулся, а она как раз вошла в возраст, когда девочки становятся взрослыми.

Они встретились на улице. Был вечер, и Шелби со скоростью света мчалась домой – отец запрещал ей болтаться на улице после одиннадцати. Нейв, совсем взрослый и очень серьезный, остановил ее, попросил водительские права и регистрационную карточку, проверил их при свете фонарика и, возвращая, сверкнул улыбкой.

– Эй, приглуши свет! – пошутила она.

– Какая ирония судьбы, – медленно проговорил он. – Ты ведь дочка судьи Коула, верно?

– И что с того?

Уголок рта его дернулся в усмешке.

– Скажем так: мы с ним старые друзья.

– Не верю.

– А ты что об этом знаешь?

– У судьи нет друзей.

Он улыбнулся шире, и Шелби подумалось, что этот парень – хоть он и в форме – очень хорош собой. Красив какой-то особой грубоватой красотой.

– Ладно, на первый раз я тебя отпущу, – проговорил он, – но больше так не гоняй, договорились? Любовь к быстрой езде может довести до беды.

Тогда-то, бросив взгляд на нагрудный жетон с именем, она сообразила, кто перед ней. Невада Смит. Тот самый изгой-полукровка, которого за что-то терпеть не может ее отец.

– Ты-то знаешь, что значит попасть в беду, верно?

– Знал когда-то.

– А теперь ты коп?

– Точно. – И он рассмеялся глубоким хрипловатым смехом. – А что, кто-то еще помнит о моих старых грехах?

– Мой отец помнит.

– Я тоже не забыл, – посерьезнев, заметил Нейв. Затем похлопал ее «Порше» по капоту: – Езжай, девочка. Не гони и береги себя.

«Беречь себя? – думала Шелби, с сильно бьющимся сердцем глядя в зеркало заднего вида, как он садится в припаркованный у обочины джип. – Ну нет, это не по мне!»

Вот так она и попала на крючок.

В следующие несколько недель Шелби то и дело сталкивалась с Нейвом. Он попадался ей на глаза в самых безобидных местах: в аптеке, в кафе, на площади у фонтана. Часами она грезила о нем, а потом, очнувшись, ругала себя идиоткой. Но весна была в полном цвету, мальчишки в школе ее раздражали, а Невада – взрослый, статный, с бесшумной походкой хищника и неотразимой улыбкой, когда-то враг общества, а теперь верный рыцарь закона – возбуждал в ней новые, никогда прежде не испытанные чувства. Обаяние «взрослости», клеймо изгоя, беспечная и неотразимая сексуальность в каждом движении, а может, дух противоречия, заставлявший Шелби грезить о том, что ненавистно ее отцу, – что бы ни было тому причиной, она думала только о Нейве, вырезала на скамейке у аптеки его инициалы, а однажды, столкнувшись с ним в кафе, куда заглянула с подругами после похода в кино, сказала себе: она его завоюет – во что бы то ни стало!

– Привет! – поздоровалась она, подойдя к его столику. Нейв сидел один, потягивая пиво; он был в выцветших джинсах, туго облегающих мускулистые ноги, и в белой футболке.

Он поднял глаза:

– Здравствуй. Больше не превышаешь скорость? А как поживает твой отец?

– Как всегда, – отрезала она, чувствуя, что даже шея у нее заливается краской.

Он ее дразнит! Но, может, это добрый знак?

– Понятно. – Нейв окинул ее взглядом с ног до головы – от пальчиков в босоножках до джинсовых шорт, блузки и распущенных золотисто-рыжих волос. – И по-прежнему привечает у себя на ранчо малолетних бродяжек?

– С тех пор, как ты оставил кривую дорожку, на ранчо царит скука смертная, – парировала она.

Нейв расхохотался, сверкнув улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание, а сердце принялось выстукивать безумный джазовый ритм.

– Догадываюсь. – Допив пиво, он взглянул на часы. – Тебе разве не пора домой, к папочке?

Взгляд ее скрестился со взглядом стальных мужских глаз.

– Да пошел он к черту, мой папочка!

– О, да ты крутая штучка! Настал ее черед улыбнуться.

– Не от тебя первого слышу. Он вздернул смоляную бровь:

– Осторожнее, Шелби. Смотри, чтобы такие разговоры не довели тебя до беды.

– А может, этого я и добиваюсь. – протянула Шелби, не веря собственной отваге. Господи, она и вправду с ним заигрывает!

– Тогда ты свое получишь. Обещаю.

– Вот и хорошо!

На миг во взгляде его сверкнуло желание – грубое, дерзкое, ненасытное. Только на миг, но Шелби его распознала, и в ушах ее гулким эхом отдалось биение сердца.

– Будь осторожна со своими желаниями, милочка. Иногда они исполняются.

Он отодвинул стул и вышел из кафе, оставив ее одну – и в дураках.

Выглянув в окно, чтобы проводить его взглядом, Шелби окончательно поняла, какой дурой себя выставила. У кафе припарковался пикап Района Эстевана; из кабины выпорхнула дочка Рамона Вианка, бросилась к Нейву с распростертыми объятиями, повисла у него на шее и, нимало не стесняясь возможных зрителей, звучно присосалась к губам. Нейв не ответил на поцелуй – просто посадил ее к себе в машину и дал газу. Шелби смотрела им вслед, проклиная свою наивность всеми словами, какие только узнала в школе и от приятелей отца. Однако решение ее осталось неизменным. Ей нужен Нейв – и она его получит.