Роковой Париж (СИ) - Ускова Нелли

— Юля, перестань, я на работе. Я не могу так.

Но она лишь рассмеялась и все артистичнее делала вид, что поет и начала двигаться ещё откровеннее. Пётр хотел её, у него заблестели глаза, он широко улыбался и уговаривал Юлю перестать его соблазнять.

— Юль, я же на работе, пожалуйста, прекрати.

— Не нравится, не смотри! — продолжала смеяться Юля, но танцы не прекратила.

— В том то и дело, что очень нравится. Я же тут не один, — он говорил почти шёпотом, но подозревал, что в кабинете его слышали.

Пётр не сводил с Юли взгляда, по-идиотски широко улыбаясь. Под медленную мелодию Юля начала плавно, соблазнительно двигаться, а потом вдруг стала раздеваться, стягивая бретельки платья, медленно задирая юбку, проводила по своему телу руками, эротично изгибаясь. Пётр тяжело вздохнул, напрягся так, что даже мышка в его руке хрустнула. Он был готов отдать всё что угодно, лишь бы оказаться сейчас рядом с девушкой.

— Юля, что ты со мной делаешь?! Это уже издевательство! — Пётр просто сходил с ума от возбуждения.

Но Юля лишь хитро улыбнулась и плавно стянула с себя платье, оставшись в одном белье, продолжила покачивать бёдрами. Она прикрыла глаза и танцевала, наслаждаясь музыкой. А Пётр, завороженный смотрел на неё, сгорая от желания.

Затем заиграла более быстрая мелодия, Юля подобрала платье, надела его и начала танцевать уже не так откровенно, продолжая петь в расчёску. Пётр всё равно не мог оторвать от неё взгляда. Через пару песен она села перед ноутбуком.

— Я устала. Тебе понравился мой концерт?! — смеялась она.

— Очень! — широко заулыбался Пётр. — Ты мне сорвала рабочий день. Я теперь не могу работать.

Юля засмеялась и коварно улыбнулась.

— Я этого и добивалась. Иди уже домой, отдохни, ты же постоянно работаешь.

— Пойду, если дома меня ждёт продолжение концерта, — хитро улыбнулся он.

— Не… — протянула Юля, — я проголодалась, думала приготовить себе что-нибудь на ужин, но я всё равно хотела бы, чтобы ты отдохнул.

— Жаль, — вздохнул он, понимая, что продолжения не будет.

Пётр оторвался от экрана нетбука и обвёл кабинет глазами, все сидели и делали вид, что глухие, но по улыбкам Пётр понял, что все его прекрасно слышали. Он хмыкнул и снова переключился на работу, изредка наблюдая за Юлей, как она готовит, слушает музыку и пританцовывает.

Через неделю вернулась Клэр с детьми, и их созвоны вошли в привычный график. Юля жила репетициями, каждый вечер зачитывала реплики, у неё горели глаза, ей это безумно нравилось.

Примерно с середины ноября она стала приходить с репетиций в приподнятом настроении, что-то напевая и покачиваясь в ритме танца. Ни от Клэр, ни от Пети такие перемены в Юле не ускользнули. Девушка поделилась тем, что Франсуа учит их танцам. Петру это совсем не понравилось, он каждый раз расспрашивал, что они танцуют и отчаянно ревновал.

А с декабря начались ежедневные длинные репетиции, на пятнадцатое декабря была назначена премьера. И Юля теперь приходила позже, стала немногословна, но всё равно обязательно звонила Петру. Он чувствовал, что что-то с Юлей не то, очень волновался, расспрашивал, почему она такая печальная. Девушка стала меньше делиться новостями, сразу начинала заниматься учёбой, говорила, что очень устаёт, что стало больше заданий, длинные репетиции. Рассказала, что актер, играющий Ромео, бросил их за неделю до премьеры, и из-за этого все пали духом. Но Петра настораживало её настроение, ему казалось, что Юля что-то не договаривает.

Декабрь и для Петра стал напряженным, он ждал Юлю на рождественские каникулы и хотел к её приезду завершить работы, которые планировал доделать к новому году, поэтому иногда сидел на работе до двенадцати ночи, и почти всё время общался с Юлей. Он очень скучал, и уже присматривал для неё рейсы из Парижа.

20

У Юли сегодня была премьера, она и сама толком не знала, во сколько та закончится, но говорила, что к восьми будет дома. Петра не покидало странное беспокойство, и уже с десяти, он постоянно бросал взгляд на Skype, и всё ждал, когда же Юля появится. На часах уже было пол одиннадцатого вечера, он всё ещё сидел на работе вместе с Саней, Максом и Костиком.

Skype упрямо показывал, что Юли нет в сети. Пётр пытался себя как-то успокоить, что, может, они решили отпраздновать премьеру или Юля забежала в магазин, а, может, на дорогах пробки из-за снегопада (он начал ассоциировать Францию с Москвой, которую за день так замело, что город превратился в одну огромную пробку). Даже Глеб заботливо предложил Насте переночевать у них. Девушка долго колебалась, но понимала, что если она и доберётся до дома, то только к утру, ей было бы проще заночевать на работе, поэтому она согласилась на предложение Глеба, и они ушли ещё в девять. В такой снегопад движение на дорогах полностью остановилось, многие люди просто бросали свои машины и добирались до дома пешком и на метро.

Время шло, а Юля всё не появлялась. Такого сильного волнения Пётр не чувствовал никогда. В сердце засела тревога, что с ней что-то случилось.

В полдвенадцатого, уже скорее от безысходности он решил заглянуть в Facebook, вдруг она будет в сети, но Юли там не было, зато кто-то разместил на её стене фотографию с их премьеры. На фото Юля была в костюме и совсем не по-детски целовалась с Франсуа, в образе Ромео — он прижимал её к себе за талию, а девушка крепко обхватила его за шею, выглядели они не романтично, поцелуй был слишком откровенный для образов Ромео и Джульетты. Пётр был в шоке: «Ни хрена себе поцелуйчики в пьесе!»

Он закинул подпись к фотографии в переводчик:

«Самые романтичные Ромео и Джульетта, которых я когда-либо видел».

Ревность была на грани безумия, Пётр злился на Юлю за такой откровенный поцелуй на сцене.

Он заглянул на страницу к Франсуа. Его страница пестрила всякими высказываниями, датированными сегодняшним вечером. Пётр закинул некоторые из них в переводчик — в основном это были поздравления с постановкой. Он пролистывал страницу дальше, чувствуя такую злость, что хотелось разбить монитор, потому что он увидел фотографии от того же человека, который кинул фото Юле на стену. Было много фотографий в процессе пьесы, но на одной, где они стояли всем своим актёрским составом на сцене, держались за руки, а только Юля с Франсуа посреди сцены целовались, крепко обнимая друг друга. Это была похожая фотография, что и у Юли на стене, но целиком.

И Пётр сразу всё понял. Они целовались, когда пьеса уже закончилась.

Это была не игра, Юля уже не играла…

Пётр хотел бы никогда этого не видеть, но фотография стояла перед глазами, и он не мог поверить, всецело доверяя Юле. Пётр почувствовал такую нестерпимую боль, как будто сильная железная рука вдруг крепко схватила его сердце, с силой сжала и хочет раздавить, и вырвать сквозь тело. Он до боли закусил губу, чтобы сдержать слезы, подступающие к горлу. Обессилено положил голову на руки, закрывая ладонями глаза, изо всех сил стараясь унять эмоции. Прожигающая боль охватила уже всё его тело, казалось, что кровь в венах превратилась в лаву и горит изнутри. Ему нестерпимо захотелось напиться, чтобы заглушить эту адскую боль, прояснить ум и подумать.

Он схватил свои вещи, на бегу натягивая куртку, даже забыл закрыть нетбук. Бросил сидевшему напротив Саше:

— Я сваливаю! Закроешь тут всё, — и вылетел из кабинета.

Саша даже не успел сказать, чтобы друг подождал его. Но на Петре лица не было, и такое поведение совсем не было на него похоже. Саша заметил открытый нетбук, обошёл стол и заглянул в экран. По одной открытой фотографии он понял причину такого настроения Петра и нахмурился.

Пётр не знал, где здесь ближайший бар. С тех пор, как они сюда переехал, он ни разу не пил. Вышел на улицу: снег валил огромными пушистыми хлопьями, мороз не ощущался, хоть и дул довольно сильный ветер. Разыгралась настоящая метель, а Пётр шёл, утопая в сугробах по колено. Он не чувствовал холода, который всегда так ненавидел, не ощущал снег, тающий и стекающий холодной водой за воротник. Крупные снежинки падали на лицо и таяли, словно пытались хоть как-то охладить ту прожигающую боль, которую он чувствовал в тот момент.