Непокорный рыцарь - Софи Ларк
– Не стоит спрашивать в лоб, – говорит Шульц. – Попробуй выяснить иначе.
Он ждет, что я выполню всю работу за него. Вот только у меня нет ни опыта, ни желания. Мне стало не по себе только оттого, что я упомянула Эли. Я не хочу, чтобы девушка попала в неприятности. Она не сделала мне ничего плохого.
– Я думаю, Эли просто забежала на огонек, – повторяю я. – Она ничего не сделала.
Шульц качает головой, глядя на меня.
– Эти люди – преступники и отбросы, – говорит он. – Не стоит их защищать.
Меня злят его слова. Кто дал Шульцу право считать себя лучше их? Думаю, по долгу службы он не раз проворачивал сомнительные делишки. Это не борьба благодетели и распущенности. Это просто кучка людей по разные стороны баррикад.
Меня прибило к команде Шульца, и мне это не нравится. Я вообще не хочу играть в эту игру ни за одну из сторон.
– Мне пора, – говорю я и собираюсь уходить.
– Будь на связи, – напоминает мне полицейский.
Когда мы оба встаем, он хватает меня за руку и говорит:
– Погоди.
Шульц проводит большим пальцем по скуле под моим правым глазом. Я стараюсь не отпрянуть.
– У тебя была ресничка, – с улыбкой говорит он.
Ага, как же.
* * *
Когда я возвращаюсь в квартиру, то вижу, что дверь в комнату отца еще закрыта. Уже два часа дня, а он, похоже, еще не выходил. На столе стоит только одна чашка, из которой утром пила я.
По крайней мере, я слышу его за дверью. А затем папа снова начинает кашлять.
– Пап? – зову я. – Я дома.
Тишина.
Я хватаю свою чашку и ставлю ее в раковину, затем включаю воду, чтобы смыть остатки кофе.
Очередной приступ кашля переходит в рвотные позывы. Я подскакиваю, бегу к его двери и стучусь.
– Пап? Ты в порядке?
Я толкаю дверь. Отец сидит на постели, согнувшись в три погибели.
Он поднимает ко мне серое лицо. Изо рта течет красная пена.
– Папа!
– Все в порядке. Мне просто нужно отдох…
– Мы едем в больницу!
Я поднимаю его с кровати, крепко держа за локоть. Папа не такой уж и тяжелый – он потерял по меньшей мере тридцать фунтов[40]. Почему я не заметила раньше? Он болеет уже несколько месяцев. Я думала, это просто затянувшаяся простуда…
Я помогаю ему спуститься, хоть папа и продолжает уверять, что способен идти сам. Я в этом сомневаюсь – он выглядит неважно и едва стоит на ногах. Мы идем через мастерскую, потому что моя машина припаркована на заднем дворе.
– Ты закончила с «Шевроле»? – хрипит он.
– Да, – говорю я. – Не переживай об этом.
Когда мы садимся в «Транс-Ам», я отвожу папу в «Мидтаун-Медикал». Мы ждем целую вечность, потому что сегодня суббота и потому что в отделении неотложной помощи кашель не самая срочная проблема. Сюда беспрестанно вваливаются люди с ранами на голове или болтающимися руками, а один чувак пробил себе ладонь гвоздем, когда делал небольшой ремонт и что-то пошло не по плану.
– Теперь ты знаешь, что чувствовал Иисус, – говорит ему какая-то бабулька с голубыми волосами.
– Иисус не рассиживался тут, глядя на все это, – отвечает мужчина, с отвращением не сводя глаз с гвоздя.
Наконец медсестра оформляет нас, и теперь мы ждем еще дольше, пока врачи проводят кучу исследований, включая рентген грудной клетки.
Я так нервничаю, что даже не сразу узнаю рентгенолога.
– Привет! – обращается ко мне Патриша. – Это твой папа?
– Да, – слабо улыбаюсь я. – Пап, это моя подруга Патриша.
– Мне нравится ваша форма, – говорит папа. – Даже не знал, что такие бывают.
На Патрише костюм лавандового цвета с красивым цветочным узором.
– О да, – ухмыляется девушка. – У нас тут регулярно модные показы.
Патриша настраивает рентген, а затем уводит меня с собой в кабинет, где она делает снимки.
– Как оно? – с волнением спрашиваю я.
– Э-э… Я не могу ничего говорить, пока доктор не посмотрит, – отвечает девушка.
Но я вижу, как она сводит брови, глядя на снимки на экране.
Сердце сжимается в груди.
Я думаю, что это пневмония. Отец харкал кровью, но никто нынче не болеет чахоткой или что там убило всех викторианцев. Так что это должна быть пневмония. Ему назначат антибиотики, и через пару недель папа поправится.
Когда все анализы взяты, Патриша отводит нас с отцом в маленькую отгороженную занавеской палату.
– К вам скоро придут, – говорит девушка и приветливо мне улыбается.
Проходит еще сорок минут, и наконец к нам заходит молодой жизнерадостный доктор. Он похож на Дуги Хаузера[41], если бы Дуги был азиатом и носил конверсы.
– Мистер Ривера, – говорит он. – Я получил ваши рентгеновские снимки.
Он прикрепляет их на негатоскоп[42], так что белые участки снимков ярко выделяются на черном фоне. Я вижу грудную клетку отца, но не легкие. Под ребрами видно несколько сероватых образований – наверное, органы или диафрагма.
– Итак, мы осмотрели ваши легкие и не нашли здесь жидкости, – врач указывает на нижнюю половину легких. – Однако вот тут можно увидеть какой-то узелок или образование.
Он обводит указательным пальцем бледную область справа от позвоночника. Она не такая ярко-белая, как кость. Честно говоря, ее вообще трудно разглядеть.
– Узелок? – растерянно спрашиваю я. – Что-то вроде кисты?
– Возможно, – отвечает доктор. – Нужно подтвердить характер образования, прежде чем мы сможем поставить диагноз. Это можно сделать с помощью компьютерной томографии или бронхоскопии…
– Подождите, какой диагноз? – говорю я. – Что вы подозреваете?
– Ну, – доктор неловко переминается, – я не могу быть уверен, пока мы не получим результаты биопсии…
– Но что это может быть? Если не киста?
– Рак, – осторожно говорит врач.
– Что? – Я смотрю на него во все глаза, открыв рот. – Мой отец не курит.
– Рак легких может быть спровоцирован разными явлениями, – говорит врач. – Воздействием радона, вредных веществ, выхлопных газов дизельного топлива…
Я трясу головой. Это не может быть правдой.
– Ничего пока не ясно, – успокаивает доктор. – Мы возьмем образец ткани и…
Я даже не слышу, что он говорит. Я смотрю на отца, который молча сидит на краю каталки. Он переоделся, сменив комбинезон на один из этих унизительных халатов, которые даже не застегиваются полностью на спине. Папа выглядит худым и бледным.
Ему сорок шесть. Это не может быть рак.
– Не волнуйся, пап, – говорю я. – Скорей
