Мерил Сойер - Никому не доверяй

Солнце над длинной и узкой долиной уже медленно садилось, окрашивая золотом холмы и превращая их в огромные глыбы янтаря. Тени, отбрасываемые шпалерами, по которым вился виноград, становились все более глубокими. В дальнем конце долины, предвещая дождь, почти над самой землей вились стайки ласточек.

Броуди впервые подумал, что, наверное, это и впрямь значит очень много – жить на земле своих предков, поколения которых трудились здесь в поте лица. Неудивительно, что Эллиот говорит о них с такой гордостью, ведь он – часть прошлого семьи и ее будущее. А Броуди, в отличие от него, никогда не являлся частью чего бы то ни было. Стоять на обочине и смотреть на происходящее со стороны – такова была его участь.

Еще мальчишкой он часто по вечерам подбирался к чужим домам и заглядывал в ярко освещенные окна – в комнаты, где собирались чужие семьи. Один из таких домов запомнился ему особенно хорошо. Как-то раз Броуди шел в своей латаной-перелатаной куртке по заснеженной улице. Мело так сильно, что он едва различал дорогу перед собой. Ежась от пронизывающего холода и уже решив было вернуться в вагончик, где они с матерью тогда жили, Броуди неожиданно увидел впереди покрытую снегом лужайку, а на ней прямо-таки сказочный домик со снежной шапкой на крыше. Окна его приветливо светились, а ветер вдруг, как по мановению волшебной палочки, улегся.

Проваливаясь по колено в снег и не обращая внимания на то, что пальцы ног в дырявых башмаках стынут от холода, Броуди пересек лужайку, приблизился к дому и заглянул в окно. Там стоял большой обеденный стол, за которым сидели два мальчика, их младшая сестренка и родители. Все они смеялись, а отец просто-таки покатывался от хохота.

Укрывшись позади заиндевевшего куста, Броуди, как завороженный, смотрел на эту семейную сцену, а люди внутри ужинали и о чем-то разговаривали. Мальчик не мог разобрать слов, до его слуха доносилось лишь невнятное звучание голосов, но было ясно, что это дружная семья, где все любят друг друга. Броуди не мог представить себе, как это – быть частью такой вот семьи, пустить корни в каком-то одном месте и жить там постоянно. У него все складывалось иначе. Не успевал он прижиться в одном городе, как его мать снималась с насиженного места, и они перебирались в другое. У нее всегда находились аргументы, чтобы оправдать очередное переселение: там, дескать, можно найти хорошую работу – или что-то подобное в этом же роде.

– Смотрите! Смотрите! – закричала вдруг девочка, указывая пальцем в сторону окна.

Броуди развернулся и кинулся бежать в сторону улицы, однако споткнулся обо что-то и плашмя упал в сугроб. Через некоторое время он почувствовал, как его поднимают чьи-то сильные руки; над ним склонился мужчина, которого он только что видел, заглядывая в окно.

– С тобой все в порядке, сынок? – с тревогой спросил мужчина.

– Да, сэр, – пролепетал Броуди, отряхивая с лица налипший снег.

– Что ты тут делал? – поинтересовался глава семейства, причем голос его звучал заботливо и ласково.

Броуди еще раз вытер лицо тыльной стороной ладони, судорожно подыскивая подходящее объяснение.

– У тебя что, нет варежек или перчаток? – удивленно спросил мужчина.

– Конечно, есть, сэр! – соврал Броуди. – Просто я забыл их дома. А к вашему дому я подошел потому, что… – Он запнулся. – Я хотел узнать, нельзя ли от вас позвонить маме, чтобы она забрала меня.

Еще одна ложь: его мать никогда не тратилась на телефон, поэтому и звонить ему было некуда.

Мужчина обнял Броуди за плечи и повел его в дом. На крыльце Броуди остановился, чтобы отряхнуть от снега куртку и вытереть ноги. Хозяин дома позвал жену и велел ей принести чашку горячего шоколада. Дети тоже высыпали в прихожую. Глаза всех присутствующих были устремлены на Броуди, и больше всего в эту минуту ему хотелось провалиться сквозь землю.

– Я… Я хотел позвонить, – снова начал он оправдываться.

– Конечно, позвонишь, но сначала выпей вот это, – ласково проговорила женщина, протягивая ему дымящуюся чашку и пирожное с кремом.

Чувствуя себя законченным мерзавцем, Броуди стал дуть на густую и горячую темную жидкость. Встретившись взглядом с девочкой, он словно увидел в ее глазах свое отражение: мокрый и до костей промерзший заморыш в драных кроссовках, чересчур коротких джинсах и куртке с заплатами на локтях. Он попытался было выдавить из себя улыбку, но губы слишком замерзли и отказывались повиноваться. В отчаянии он сделал большой глоток и обжег себе горло.

– Может быть, хочешь поесть? – поинтересовалась хозяйка дома. – Я наготовила столько всего, что мы вряд ли со всем этим справимся.

– Спасибо, мэм, но меня ждет к ужину мама.

Видимо, в этот вечер ему было суждено врать, не переставая. Мать работала в вечернюю смену на автобусной станции, и ему предстояло торчать в их вагончике в полном одиночестве до самой темноты. А потом мать вернется домой как выжатый лимон и без сил рухнет на кровать.

– Телефон вон там, на кухне.

Женщина взяла из рук Броуди пустую чашку и повела его в маленькую уютную кухню, расположенную по соседству со столовой, где снова собралась семья. Она указала на телефонный аппарат, стоявший на столике возле холодильника, а затем, словно сжалившись над Броуди, тоже вернулась в столовую, оставив его одного. Броуди снял трубку и, слушая длинный гудок, пробормотал несколько неразборчивых фраз.

– Она сказала, чтобы я ждал ее на углу, – сообщил он, войдя в столовую.

– А почему не здесь? – спросил один из мальчиков, но Броуди уже был готов к этому вопросу.

– Я не знал ваш адрес и поэтому не мог ей сообщить, – снова соврал он и в этот момент заметил, что отца семейства в комнате уже нет. – Большое вам спасибо за шоколад и за то, что разрешили позвонить.

– Были рады помочь, – сердечно улыбнулась женщина.

– До свидания.

Глава семьи поджидал его в прихожей, рядом с вешалкой.

– Держи, – сказал он, протягивая Броуди почти новую куртку. – Джейсон давно вырос из нее, а тебе она будет в самый раз.

– Нет, сэр, спасибо, но мне не нужно. У меня есть хорошая куртка… дома.

Броуди повернул ручку и открыл входную дверь. В лицо ему ударил порыв холодного ветра, и сразу же стало трудно дышать. Пригнувшись, он выскочил в крутящуюся метель, крикнув напоследок:

– Спасибо!

Добежав до угла, Броуди умерил шаг и обернулся, чтобы проверить, не следует ли кто-нибудь за ним. Но в такой круговерти было видно не дальше чем на расстоянии вытянутой руки.

Когда Броуди наконец добрался до темного вагончика, в котором обитали они с матерью, он понял, что ему все-таки не удалось одурачить хозяина дома. Мужчина наверняка понял, что у него нет никакой «хорошей» куртки и что он отказался от подарка только из гордости. Именно в тот вечер Броуди решил, что ему нужно рассчитывать только на самого себя, а не на чужую благотворительность.