Валерия Вербинина - Разбитое сердце богини

Коридор привел меня ко второй лестнице, которая еще держалась. Я бросилась к ступеням и быстрее ветра помчалась вниз. Мгновение, еще одно, и вот я уже на середине лестницы, но тут входная дверь распахивается, и в нее вламываются человек пять, которые – судя по их виду – явно не желали мне добра.

Двоих я уложила на месте, но трое оставшихся рассыпались по холлу и открыли ожесточенный огонь. Превратившись в сплошной комок страха, я кинулась наверх, юркнула обратно в коридор и сломя голову помчалась по нему. Электричество не горело, и пару раз я едва не споткнулась о трупы охранников, которые там лежали. Убегая, я слышала, как топочут мои преследователи, следом за мной бежавшие вверх по лестнице.

– Скорее! За ней!

И вот я снова в кровавой гостиной. Дальше бежать некуда. Откуда-то – судя по всему, из сада – донеслись два одиночных выстрела, и вскоре наступила странная, непривычная тишина, от которой у меня заложило уши.

Люстра уже не раскачивалась, только ее подвески слабо мерцали в лунном свете. Дверь затрещала.

– Сюда! Она здесь!

Следующий голос, раздавшийся над самым моим ухом, заставил меня вздрогнуть, хотя до этого я слышала его множество раз.

За мной пришли. Спасибо за внимание.Сейчас, должно быть, будут убивать.

Надо признаться, песенка пирата была настолько к месту – как пуля в лоб, – что меня прошиб холодный пот. Очевидно, электричество восстановилось, но продолжалось это недолго. Раздалось легкое шипение, и экран погас – на этот раз окончательно и бесповоротно.

Дверь распахнулась, и я ощутила холодок под ложечкой.

– Смотри! Она за диваном!

Мне показалось, что у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки. Три автоматные очереди обрушились на диван, нещадно его дырявя. Наконец обоймы кончились.

– Готова, что ли? Слышь, посвети, ни хрена не видать.

Теперь или никогда. Я распахнула дверцу и выскочила из шкафа, в котором пряталась. Прежде чем боевики успели опомниться, я в упор расстреляла их из автомата. Они не успели даже понять, что происходит.

Я подобрала свой ботинок, который бросила за диван с таким расчетом, чтобы его было видно от двери. В подошве пуля оставила дырку, но я не собиралась разгуливать босиком. Патроны в автомате кончились, и я решила его бросить. Вытащив обойму из пистолета, я констатировала, что она тоже пуста, и перезарядила оружие. Обыскав тела (по меньшей мере один из тех, кого я подстрелила, был еще жив, но я являлась последним человеком, который стал бы оказывать ему помощь), я нашла еще одну пушку и забрала ее с собой. Раненый слабо застонал, но я перешагнула через него и двинулась к двери, держа в каждой руке по пистолету. Уже в коридоре я столкнулась с Охотником и в потемках чуть не застрелила его. Лишь в последнее мгновение я узнала этот поджарый черный силуэт – на его счастье. Охотник тоже вскинул оружие, но я тихо окликнула его, и он опомнился.

– Это ты! С тобой все в порядке?

– В полном. Не знаю. Кажется, да. А ты где был?

Он бросился ко мне и ощупал меня. Тревога не сходила с его лица, и мне пришлось повторить последний вопрос, чтобы Охотник наконец расслышал меня.

– Вырубал гадов с гранатометами. Пришлось повозиться. – Он с облегчением выдохнул. – Слава богу, ты жива! Я бы никогда себе не простил, если бы с тобой что-то случилось. Честно говоря, я уже не надеялся тебя увидеть. Эти сволочи прямо тучей перли.

– Ага, – кивнула я. – Но ты дал мне хороший совет.

– Какой? – озадаченно спросил он.

– Ну, стрелять во всех подряд и не колебаться. Я так и поступила.

– А-а! – Он засмеялся, но в смехе его звенели нервные нотки. – А я-то боялся за тебя.

– Я тоже, – ввернула я.

– Молодец, – сказал Охотник. – Никогда нельзя давать себя в обиду. – Он перевел дыхание. Его лицо было испачкано грязью. Он поморщился и вытер ее.

– Почему такая тишина? – спросила я.

Охотник как-то озадаченно поглядел на меня.

– Так никого больше нет. Только мы с тобой.

– Круто, – пробормотала я, лишь сейчас осознав, что это значит. – И скольких ты уложил?

Мой собеседник только передернул плечами.

– Человек восемь, может, девять. А что?

– Да так. Ничего.

– Надо уходить, – сказал он. – Здесь нельзя больше оставаться. Если они догадаются прислать подкрепление, нам хана.

– А тот? – внезапно спросила я. – Он мертв?

Охотник покачал головой.

– Похоже, его вообще не было среди нападавших.

Я почувствовала, как меня зашатало.

– Не было?

– Нет.

– И что все это значит?

– Понятия не имею.

– Черт, – бессильно уронила я. – Вот тебе и западня. Столько народу угробили, а все зря.

– Пойдем, – сказал Охотник. – Нечего теперь об этом думать. Все равно ничего уже сделать нельзя.

– Наверное, ты прав, – согласилась я. – А Серега тоже погиб?

Охотник нахмурился.

– Серега, Серега… Знаешь, когда заварушка началась, я упустил его из виду.

– Может, он банально сбежал? – предположила я.

– С него станется, – усмехнулся мой спутник.

В полном молчании мы прошли по коридору, переступая через трупы.

– Что будем делать? – спросила я.

– Делать? Ноги. Старый, хорошо известный маневр.

– Тогда я накину чего-нибудь, – сказала я. – На дворе холодно.

Я забрала свою желтую куртку, и мы отправились в комнату Охотника за его вещами. Однако возле двери мой спутник резко остановился.

– Серега? – вырвалось у меня.

Он лежал ничком, вокруг его головы натекла темная лужа. Охотник перевернул тело, посмотрел на рану, покачал головой.

– Пуля в лоб… Без шансов.

– Зря я тогда ему сказала, что… – начала я и осеклась.

Охотник забрал свою куртку, деньги и кое-какие документы. В полном молчании мы спустились по уцелевшей лестнице, пересекли холл и вышли наружу. Я и не подозревала, какое это счастье – вновь почувствовать под ногами твердую землю.

Пройдя несколько шагов по дорожке, Охотник остановился.

– Стой здесь, – приказал он. – Я подгоню машину.

Он повернулся ко мне в профиль, и в это мгновение выражение его лица неожиданно изменилось. С быстротой молнии он ринулся ко мне, словно собираясь сбить меня с ног, и сразу же вслед за этим я услышала сухой треск выстрела. Пуля ударила в стену в полуметре от моей головы.

Возле угла дома, шагах в сорока от нас, стояла молодая женщина. Впрочем, женщину в ней можно было признать только по прическе и одежде, больше подходящей для какого-нибудь клуба; манера держать оружие у нее оказалась совершенно мужская. Губы ее были крепко сжаты.

Не размышлять, не колебаться, не…

Бах. Бах. Бах.

Незнакомка как-то нелепо запрокинулась назад, выронила пистолет, повалилась и больше не двигалась.