Клэр Бреттонс - С вечера до полудня

Слезы хлынули из ее глаз с новой силой. Гордон почувствовал, как сжалось его сердце.

— Она не умрет, — успокаивал он, — и ты тоже. Я клянусь тебе. Слышишь? Клянусь!

Не в силах больше бороться с собой, он скрепил клятву страстным и нежным поцелуем.

Ее ответный поцелуй был таким же одержимым и отчаянным. Она до боли прижалась к нему губами и, когда он приоткрыл рот, застонала от страсти. Ворот куртки у Гордона был расстегнут, и она просунула туда руку. Ее пальцы ласкали его кожу, нежились среди волосков на его груди. С трудом сдерживая дрожь во всем теле, он крепче привлек Габриелу к себе. Их языки встретились и неистово сплелись. Сейчас в их объятиях не осталось места нежности — была лишь бурная страсть, в которой оба нашли забвение от всего случившегося. У Гордона все эмоции, которые он старался держать под контролем, вырвались наружу, в голове помутилось.

Габриела первая, словно опомнившись, оттолкнула его.

— Гор! — В голосе ее слышалось смятение. Она неуверенно провела кончиком пальца по его губам. Он вздрогнул, словно она коснулась его сердца. От поцелуя губы ее чуть припухли, лицо раскраснелось, а синева глаз стала еще темнее и глубже, словно небо ночью. Не в силах выразить словами обуревавшие его чувства, Гордон попытался взять себя в руки.

— Собери себе какие-нибудь вещи на первое время.

— Зачем? — Голос ее трепетал от волнения. Она одернула блузку. Намокший от брызг желтый шелк облепил тело, вырисовывая очертания лифчика.

Горло у него сжалось, и он с трудом произнес, пытаясь справиться с внезапной хрипотой:

— Не могу же я оставить тебя здесь, Габи. Так что ты собери вещи, ладно?

— И куда мы пойдем?

Гордон уже успел все обдумать. Как бы он ни сомневался в ней, но все-таки им предстояло совместное расследование. Вдобавок кто-то — неизвестно кто — угрожал Габриеле. Она в опасности.

— Мы поедем ко мне домой.

— Ты здесь живешь? — В ее голосе звучало неподдельное изумление.

Гордон бросил на свой дом беглый взгляд из окна «порше». Собственно говоря, дом ничем особенно не выделялся из ряда прочих домов, выстроившихся вдоль Голдривер-авеню, — три этажа белоснежного камня с балконами и террасой, ухоженные газоны. За черными узорными воротами — широкий подъезд к дому. Хитроумно расположенные светильники лили потоки янтарного света на высокие сосны и благоухающие магнолии. Для Гордона, как и для предыдущих поколений семьи его матери, это был просто дом, родное гнездо. Но он понял, что для Габриелы все тут вопиет о богатстве и роскоши.

Он поморщился, начиная уже раскаиваться в том, что привез ее сюда. Теперь она снова замкнулась в себе, держалась с ним отчужденно и настороженно, скорее даже испуганно. Сам Гордон уже успел справиться со своим душевным смятением, прийти в себя — по крайней мере настолько, чтобы понять, что ему нужно успокоить ее, уберечь от опасностей и в то же время, вопреки всем мыслимым и немыслимым сомнениям, доказать, что она мошенница и самозванка.

Да, спору нет, кто-то преследует ее, и он, Гордон, с этим непременно разберется. Но она все равно виновата в том, что случилось с Эвансом, и этого он ей никогда не забудет и не простит.

Сжав руль, Гордон успокоил совесть тем, что отделался полуправдой.

— Я здесь гощу, — сказал он улыбнувшись. Лгать, конечно, нехорошо, но данный случай был как раз из тех, когда цель оправдывает средства.

— Ясно.

В ее голосе не прозвучало даже тени изумления, и это удивило Гордона. Въехав в ворота, он остановил машину у фонтана, выбрасывающего вверх пенистые струи. Ну ладно, заговорила — и то хорошо. А то всю дорогу просидела, безжизненно уставившись в окно, чертовски близкая к коматозному состоянию.

Где-то в глубине сознания Гордона рождалось смутное предчувствие, словно он вот-вот поймет что-то очень важное, но предчувствие это постоянно ускользало от него. Отмахнувшись от одолевавших его мыслей, Гордон вылез из машины и помог выбраться Габриеле. Конечно, следовало бы десять раз все обдумать, прежде чем очертя голову бросаться головой в омут. Но что сделано, то сделано. По крайней мере не придется ничего объяснять маме и Грейс — они вернутся из Европы только после Рождества. И еще можно не беспокоиться о том, что, разоткровенничавшись с Габриелой, они невзначай выдадут его планы и тем сведут на нет результаты целого года упорных трудов.

Выйдя из «порше», Габриела не произнесла ни звука — она жадно осматривалась, стараясь ничего не упустить: дом, сад, озеро. Не выпуская ее руку из своей, Гордон достал с заднего сиденья саквояж и повел ее в дом.

Судя по выражению лица Габриелы, она с первого взгляда оценила редкостный антиквариат, составлявший убранство комнат, — турецкие ковры, устилавшие паркетные полы, старинную мебель, картины Боттичелли на стенах. Но она не проронила ни слова, пока они не вышли в сад.

В прохладном ночном воздухе витал аромат ирисов. Габриела робко, почти благоговейно коснулась белого цветка и только теперь заговорила:

— Хильда любит ирисы. А я их помяла.

Гордон поспешно шагнул в тень. Сейчас Габриела снова казалась такой хрупкой!

— Мы подарим ей новые, — успокоил он.

Она взглянула на него задумчиво, все еще поглаживая пальцами лепестки.

— Лоренс потоптал их нарочно, но я-то не знала… Я просто перелезла через ограду. — От ее взгляда у Гордона защемило сердце. — Как ты думаешь, Хильда поймет, что я это не нарочно?..

Она все еще не вышла из шока.

— Ну конечно же поймет.

Гордон снова взял ее за руку и повел за собой в дом. Поднявшись по дубовым ступенькам, он отворил перед ней дверь спальни, находившейся рядом с его комнатой.

Она стала осматриваться по сторонам. Взгляд Гордона скользил следом, он словно пытался увидеть комнату ее глазами. Мебель из белого дуба. Высокая кровать с балдахином, задрапированная нежно-розовой тканью. Круглый деревянный столик. Бледно-розовые обои с узором из цветов.

— Как тут мило! — воскликнула Габриела.

Это бесхитростное замечание отчасти ослабило напряжение, стеснявшее грудь Гордона. Теперь, когда он словно увидел дом ее глазами, он невольно испытал чувство вины за то, что ему так повезло с самого рождения, а ей нет. Габриела росла в небольшой квартирке в районе, населенном в основном проститутками и торговцами наркотиками. Благодаря тетушке Нэнси, познакомившей девочку с доктором Хоффман, Габриела стала помогать в расследованиях Шелтону. И в семье наконец-то начали появляться деньги — разумеется, из карманов законопослушных налогоплательщиков Хьюстона — гонорар за ее «консультации».