Елена Арсеньева - Бабочки Креза

И сколько Алёне тут сидеть, скажите на милость? Неужели никто не придет в подвал? Никто не включит лифт?

— Есть тут кто-нибудь? — что было сил закричала Алёна. Закашлялась и затаила дыхание, вслушиваясь в окружающую тишину и всматриваясь в полную темноту. — Я в лифте! Выпустите меня!

Вторая попытка вышла хриплой и невыразительной — Алёна сорвала голос при первой. У нее даже слезы на глаза от злости выступили. Кое-как отерев их, наша героиня несколько раз вздохнула, пытаясь успокоиться, и решила не сдаваться: колотить в дверь. Она набралась сил и ка-ак шарахнула по дверце ногой…

И вообразите — лифт тронулся! Начал подниматься!

От радости Алёна выронила конверт и какое-то время простояла на коленях, пытаясь его найти. Кое-как нащупала, встала на ноги — и в ту минуту лифт остановился. Но дверь не открывалась. Алёна, оскалясь от злости, снова шарахнула по ней ногой — и та, представьте себе, открылась. Очевидно, этот лифт, как и некоторые женщины, понимал только грубое обращение.

Мгновение Алёна стояла неподвижно, не веря, что выйти на свободу удалось так примитивно просто, а затем вылетела из лифта с невероятной скоростью. Ведь дверцы могли снова закрыться!

— Толцыте, и отверзется, — пробормотала Алёна, озираясь.

Она находилась на первом этаже, и на нее с изумлением таращились с десяток людей. Но у стойки никого не было. Уехали! Французы уехали! И Владимир Шведов тоже!

К Алёне подскочила дама с внешностью классической гостиничной администраторши совкового периода, схватила за рукав:

— Вы задержали лифт в подвале! Вы заставили ждать…

— Я бы сказала, что это меня задержал лифт в подвале, — перебила ее Алёна.

Стоявший неподалеку молодой человек в серой замшевой куртке необычной степени элегантности засмеялся:

— Однако у него недурной вкус!

Может быть, в другое время Алёна восприняла бы его слова как комплимент и даже улыбнулась бы в ответ, тем паче что парень был весьма недурен, да и высоченный, и широкоплечий, и волосы русые, и глаза зеленоватые, блудливые такие — все как надо, словом, — однако сейчас ей было не до кокетства. Она вырвала рукав из цепких пальцев администраторши, заявив:

— Техника в вашем отеле в безобразном состоянии. У вас же иностранцы останавливаются! Так и до международного скандала недалеко. А теперь, извините, я должна идти.

На самом деле она не пошла, а побежала, да еще с какой скоростью! Оглядываться и реагировать на звучные призывы: «Девушка! Девушка! Подождите!» — у нее не было времени. Выяснять отношения с совковыми администраторшами — ну что может быть глупее и бессмысленнее?

Выскочила на крыльцо… А, черт! Никого и ничего, кроме одинокой «Мазды» Натальи Михайловны. Эх, она там, наверное, извелась от нетерпения… Сейчас ворчать начнет. Или Снежные королевы не ворчат? А что они делают? Обдают ледяным молчанием? Или холодно и высокомерно отчитывают провинившихся?

Ну ладно. В конце концов, главное — письмо. Его нужно передать, и все. Может быть, Шведов в нем во всем признался и все рассказал, так что вопрос снят.

Ага… значит, гонорар сведется к пятистам евро. Не бог весть что, но тоже очень даже неплохо. Вполне достойное искупление тем моральным страданиям, которые Алёна претерпела в лифте.

Торопливо пересчитав ногами ступеньки, она подбежала к «Мазде».

Наталья Михайловна опустила стекло и обратила к ней спокойный взор:

— Долго же вас не было… Неужели все это время разговаривали со Шведовым? И как? Удалось что-то узнать?

— Я его не застала, — покаянно призналась Алёна. — Мы разминулись на несколько минут. Вся группа уже уехала в аэропорт.

— А, черт! — пылко воскликнула Снежная королева. — Значит, мне не показалось, что я видела его среди людей, которые садились в автобус, но глазам не поверила. Но они уехали минут пятнадцать назад. Вы-то где были все это время?

— Да в лифте застряла, вы представляете? — с тоской призналась Алёна. — Сначала он меня в подвал завез, потом в нем свет погас, потом я выйти не могла. А ведь надеялась перехватить Шведова до отъезда… Не судьба! Но горничная передала мне письмо для вас. Вот оно. — Она подала письмо в приоткрытое окно. — Ведь ваша фамилия — Каверина?

Наталья Михайловна изумленно уставилась на конверт:

— Вот как? Значит, он предполагал, что я снова приду. И что там, в том письме?

— Не знаю, — растерялась Алёна. — Я не читала.

— Конверт открыт, — с холодком сообщила Снежная королева. — И помят.

— Я его уронила в лифте, никак не могла нашарить на полу в темноте, но не открывала. Я не читаю чужих писем!

— Хм, это радует, — кивнула Наталья Михайловна. — Тогда я взгляну на письмо. Вы позволите?

— Конечно, — сказала Алёна. — Само собой.

Наталья Михайловна вынула из конверта листок — Алёна обратила внимание, что он исписан русскими буквами, но каким-то нерусским почерком. На самом деле не только выговор, но и почерк имеет акцент, причем очень характерный! Вот и почерк Владимира Шведова был с акцентом.

Она взялась за ручку, чтобы сесть в машину, но та не поддавалась. Дверца оказалась закрыта. Наталья Михайловна сосредоточенно читала письмо, и Алёне было неловко беспокоить ее и напоминать, что надо открыть дверцу. Стояла и стояла себе — и заодно наблюдала, как меняется выражение лица Снежной королевы. Куда девалось ледяное спокойствие? Теперь на его месте было олицетворение гнева.

— Негодяй! — внезапно воскликнула Наталья Михайловна и скомкала конверт. — Подлец! Да он что, рехнулся, писать такое? Нет, просто немыслимо!

— Не волнуйтесь, Наталья Михайловна, — Алёна нагнулась к окну. — Что там такое? Он написал, кто был ваш дед?

Вопрос был, может, и несколько бесцеремонным, однако вполне закономерным. В конце концов, рассказ мадам Кавериной очень сильно раздразнил любопытство писательницы Дмитриевой.

Наталья Михайловна резко перевела дыхание и холодно улыбнулась:

— Здесь не более чем его собственные измышления. Я так поняла, что он и сам ничего толком не знает. Кроме того, оказалось, что яблочко от яблоньки очень недалеко падает. Кирилл Шведов писал измышленные доносы, его сынок тоже изощряется в выдумках и клевете. Отвратительно! Кстати, он упоминает тут о некоем списке. А списка в конверте нет.

— Что за список? — изумилась Алёна.

— Да какая разница? — досадливо мотнула головой Наталья Михайловна. — Важно, что его нет. Мне не хочется быть бестактной, но…

Она умолкла, причем весьма выразительно.

— Вы хотите спросить, не взяла ли список из конверта я? — обиделась Алёна. — Но я даже не понимаю, о чем речь идет!