Светлана Демидова - Девушки выбирают героев

Игорь сорвал с себя очки и яростно растоптал их ногами. Мир вокруг сразу смазался, а потом растекся перед глазами разноцветным пульсирующим месивом. И отлично! Лучше вообще ничего не видеть, чем смотреть на Кирьянову и иже с ней! И почему линзы все еще не готовы?! Надо подать на эту оптику в суд! Сначала доведут до сумасшествия, а потом сделают линзы, когда человеку уже вообще ничего не надо. Ему и сейчас, если честно, ничего уже не хочется, потому что растоптаны вовсе не очки… растоптана его любовь… вообще все растоптано и предано! Как же он не заметил, что она лжет?! Разве может любящий человек целоваться среди отбросов, около смрадного мусоропровода и дурно вопящих грязных кошек! Почему же он не догадался об этом раньше, когда все было так очевидно?!! И отец тогда сказал ему, что у женщины, которая назначает свидание у помойки, не все в порядке с головой. Как же он ошибался! Не в порядке с головой было у него, у Игоря!!!

Парень напрягся, чтобы определиться, что он сейчас испытывает к Кристине. Он даже закрыл глаза, чтобы плывущий и качающийся мир не отвлекал его от основного вопроса, который он перед собой поставил: любит ли он ее несмотря ни на что? Выходило, что не любит. Как можно любить ее после такого?! Он ее ненавидит… Точно!!! Как же он ее ненавидит! Так же сильно, как любил! Говорят же, что от любви до ненависти один шаг! Полшага!! Один миллиметр!!! Игорь убедился в этом на собственной шкуре! Кирьянова, наверно, думает, что он отравится от несчастной любви или вскроет себе вены. Держи карман шире!!! Он ей еще отомстит! О, как страшно он ей отомстит!!!

Игорь опустился в кресло, намереваясь придумать план страшной мести, но вместо этого вспомнил, как яростно крошил зимними кроссовками очки. Идиот! Что же теперь делать? Черт!!! Он же не сможет даже выйти из дома! Кажется, мама не выбросила старые… Где же они лежали… Вроде бы в секретере… Игорь вывернул на пол все содержимое секретера: книги, тетради, журналы, пластиковые папки с бумагами, коробки с документами, но старые очки все-таки нашел. В них ему значительно хуже видно, и оправа у этих очков еще грубее и чернее, но выбирать не приходится. Он вытащил из-под шкатулки с материными побрякушками квитанцию на линзы и поехал в оптику.

Игорь собирался смести ее с лица земли, разнести по кирпичику, а потом заявить на них в прокуратуру, но линзы неожиданно оказались готовы. Там же, в оптике, в кабинете у окулиста, его научили правильно их надевать. В глаза будто сразу насыпали песку. Они моментально зачесались и заслезились, но Игорь сказал врачу, что ему очень хорошо и удобно, и поехал домой. Как только зашел в квартиру, тут же снял линзы и долго лежал ничком на диване, пока окончательно не пришел в себя.

Краевский не ходил в школу больше недели. Привыкал к линзам.

На третий день его домашнего заточения ему позвонила Танька Казакова, закадычная подружка Кирьяновой. Игорь, узнав ее голос, весь подобрался, подозревая, что услышит очередные оскорбления или насмешки, но Танька, даже не спрашивая, почему он не ходит в школу, предложила записать, что задано по основным предметам. От удивления Игорь все до буковки записал, хотя ничего не собирался делать. Отдых от школы так отдых! Провались она немедленно в тартарары – ни на минуту не огорчился бы! Танька пощебетала немного о школьных делах, ни разу не упомянув Кристину, и повесила трубку.

Игорь долго еще сидел с пищащей зуммером трубкой в руках. Зачем Казакова ему позвонила? Что еще за номер? Очередное издевательство или дружеское участие? Если издевательство, то она у него получит по первое число вместе со своей подружкой! А если она позвонила чисто по-товарищески… то тогда… может быть, он потом сообразит, как ее использовать для расправы с Кристиной…

Следующая неделя стала неделей торжества Игоря Краевского. В понедельник он наконец надел выстиранные и выглаженные черный бадлон и мягкий серый джемпер, которые ему здорово шли. У отца выпросил элегантную кожаную сумку на длинном ремне. Отец недолго упирался, потому что редко брал ее с собой. Ему больше нравилось таскать свои вещи в карманах. Игорь сначала посмотрел в зеркало на себя со старым рюкзаком, брезгливо сморщился и повесил на плечо отцовскую сумку. Оказалось самое то. Игорь остался доволен. Он очень даже ничего себе парень. Очки его все-таки страшно уродовали.

– И куда ж ты, Игорек, дел свое элегантное пенсне? – спросил Валерка Кравцов, как только Краевский зашел в класс. – Оно придавало тебе шарм и отличало абсолютно от всех! Это же была твоя визитная карточка!!!

– Потерял, – сурово ответил ему Игорь и прошел за свою парту.

– Не, а если серьезно? – не отставал Кравцов. – Вылечился, что ли, за недельку?

– Вылечился, – односложно ответил Игорь, всем своим видом демонстрируя, что обсуждать эту тему не намерен.

– Понял, не дурак! – поднял руки вверх Валерка и отошел к своему месту.

Игорь достал из сумки тетрадь по математике, когда в класс вошли Казакова с Кирьяновой. Он сразу встретился глазами с Кристиной и отводить свои не стал. Кирьянова изумленно вскинула вверх свои изящные тонкие бровки и даже несколько замешкалась в дверях. А Танька Казакова, призывно улыбаясь, почему-то вдруг подошла к нему и спросила:

– Теперь у тебя все в порядке, да?

Он неопределенно пожал плечами, а Танька вдруг плюхнулась рядом с ним за парту, вытащила свою тетрадь и начала сверять примеры.

– Вот тут я вчера застряла, – сказала она, водя пальцем по синусам и косинусам. – А ты, – она обратилась к Вадику Кузнецову, который обычно сидел с Игорем, – будь другом, пересядь, пожалуйста. Вон у Кристинки место свободное!

Игорь не знал, что и сказать, но интуитивно чувствовал, что Танькино щебетание над его тетрадью ему на руку. Игоря, правда, неприятно полоснул удивленно-злобный взгляд Валерки Кравцова, которому Казакова нравилась, но и его Краевский посчитал добрым знаком.

А у Кристины Кирьяновой все дрожало внутри. Конечно, и на полутемной площадке с мусоропроводом и драными кошками она видела, что без своих кошмарных очков Игорь очень приятен внешне, но она даже не думала, что он станет до такой степени хорош при ярком электрическом свете. И этот серый джемпер очень идет к его черным блестящим волосам и ярким карим глазам, которые до сегодняшнего дня были скрыты за иллюминаторами очков. Интересно, почему же он их снял? Она ведь видела, как он без очков беспомощен. Воспоминание о его трогательно-беззащитном взгляде сейчас вдруг разбередило ее чуть ли не до слез. Мечты о неприступном Германе Расторгуеве были тут же похоронены в самых темных и недоступных глубинах ее души.